— В башке у тебя усохло, шляхтич, — сердито буркнула Каля, отмахиваясь от слепней. — Не чую я прохлады, а от воды в такой-то день всегда прохладой тянет. Нету тут речки, ошибся ты. Вертай назад, могет быть, Стрех нам правильну дорогу-то укажет?
В последних Калиных словах слышались вовсе уж ядовитые нотки. Когда-то рыцарь Казимир отказался от чести быть женатым на дочери древнего вельможи, и с тех пор меж Выжигским комесом и его вассалом не было теплых отношений.
Смерив спутницу взглядом и не слушая более возражений, Казимир вяло забрался в седло и тронул коня в направлении предполагаемого русла. Ругаясь, Сколопендра последовала за ним. Своего коня она вела на поводу.
— Ну, надо ж было связаться с этим дурнем, — больше для комеса, чем для себя самой бормотала она в такт шагам, свободной рукой отмахиваясь от назойливых насекомых. Оба — она и Казимир, были мокрыми насквозь, но снять доспех позволить себе не могли. В этих краях, если верить изъездившему их шляхтичу, чуд было поболее, чем в ином другом месте. И хоть особо крупных да страшных не было среди них, налетев, стая тех же зубастых шариков в считанные мгновения могла обглодать до костей и людей и коней.
— Ить сколько дорог уже изъездили, сколько местов нашли, — продолжала бубнить Сколопендра в спину безучастно сидящему в седле рыцарю. — А тут, по карте, и гляньте-ка — светлый комес не можа реку отыскать!
Пересохлое русло открылось неожиданно. Еще миг до того перед глазами Кали стоймя стояла высокая — в рост Казимира — трава, а теперь они вышли на невысокий берег бывшей реки. Река и впрямь была неширока, да неглубока — ручей, а не река. Однако сомнительно было то, что она могла пересохнуть даже на исходе лета.
— Что-то случилось, видать, — рассматривая черный ил, сухим ковром покрывавший дно, проговорил комес. — Сколько помню ее, она полноводной была.
— А та это река? — С сомнением буркнула Каля, задетая своей неправотой.
— Та, — не стал чиниться Казимир, тяжело сползая с седла и присаживаясь у самого обрыва. Перчатка, которой он беспрерывно обмахивался, не приносила ему облегченья. — Только эта из всех рек в Сечи и течет вспять, в Мраморные горы. Ну, из тех, о которых я знаю. Еще как в первый раз мы увидали, шибко удивлялись все. И так оно понятно было, что неспроста…
— Теперь уже не текет, — мрачно поправила запаренная Сколопендра.
Казимир поднялся, тоскливым взором окидывая извитое русло. Глубокие трещины пронизывали слоящиеся куски некогда жирного ила. Разогретый воздух дрожал над иссушенной землей. В мареве казалось, что на дне кое-где еще серебрятся тонкие, слепящие лужицы воды. Но стоило моргнуть или привстать, как морок рассеивался — кругом, насколько хватало глаз, тянулась унылая, припорошенная пылью комковатая земля.
— Шляхтич?
Сколопендра бросила поводья, рассматривая кусочки почвы под сапогами. Прежде в речке водилась и рыба. Выбеленные кости и хребты валялись на всем протяжения русла, высовываясь из земли, словно подводные камни на пути корабля.
— Может оно и лучше, что пересохла, — сказала Каля, отшвыривая сапогом вытянутый, сплющенный череп. Кривые, усеянные мелкими зубами челюсти, в длину были как рука разбойницы. — Не хотелось бы мне отведать рыбки, что здесь водилась.
Казимир глотнул из дорожной фляги, плотно затыкая горлышко выструганной пробкой.
Сколопендра бродила по руслу, сосредоточенно разглядывая берега, хрустящую корку под ногами, хмурилась и ворчала про себя, отмахнувшись от комеса словно от надоедливой мухи.
— Не могла вся вода взять и уйти, — донеслось до Казимира.
Выдернув из лошадиной гривы репей, шляхтич повернулся на голос, прикладывая ладонь к глазам. Каля встала против солнца, так что фигурка девушки, присевшей на одно колено и сосредоточенно изучающей бывшее дно реки, казалась расплывшейся, нечеткой.
— Тебе сухостоя мало? — Смахивая выжатые солнцем слезы, спросил Казимир. — Нашла чего?
— Трещину.
— Еще одну?
— Погляди, — предложила разбойница. — Здесь ил тоньше, а трещины глубже.
Казимир поморщился, но все-таки подошел. Затея разбойницы идти неизвестно куда, за, может, никогда и не существовавшим Королем, временами начинала казаться ему безумием. Разница была лишь в том, что это безумие он выбрал сам, поддавшись напору Калины.
Встав рядом с разбойницей, Казимир послушно вперил взгляд в участок, на его взгляд ничем не отличавшийся от сотни других кусков одинаково пропеченной насквозь земли.
— До чего же ты веселый, шляхтич, — скривилась Сколопендра, притопнув по заинтересовавшему её месту. Под носком сапога открылась маленькая ямка, в которую с шорохом потекли раскрошившиеся кусочки ила. — Ить не скушно с тобой путешествовать. Уж как…
Земля под Сколопендрой вдруг разошлась. Ноги разбойницы по колени втянуло в расширяющуюся воронку. Взмахнув руками, Каля успела уцепиться за Казимира, ухватившего её за локоть. В следующий миг оба полетели в разверзшуюся под ногами пустоту.
Глава 19
Страшный удар, вышибивший из тел дух, не перенесли бы ни комес, ни отчаянно вопящая Сколопендра, окажись под ними спрессованная до каменной твердости земля.
Вместо разрывающей боли, накатившей на меркнущее сознание, обоих путников встретила пронизывающая до костей ледяная вода.
Каля тотчас ушла под воду, захлебнувшись воплем. Казимиру, облаченному в тяжелый доспех, приходилось не слаще. Бурный поток подхватил обоих, швырнул в сторону, накрывая с головой. Оружие, висевшее на поясе у комеса, билось по ногам, тянуло ко дну. На другой руке, иногда всплывая к поверхности, билась Каля, впившаяся в Казимира точно клещами, то ли от страха потерять в пенном потоке, то ли не давая шляхтичу утянуть обоих в пучину.
Очередной вал, почти оглушив и ослепив путников, приподнял барахтающиеся тела, и швырнул на узкий гранитный мыс, выдававшийся почти на четверть ширины реки. Выбросив вперед руку, шляхтич уцепился за обломок скалы, в кровь обдирая пальцы.
Понемногу подтягиваясь, Казимир выбрался на сухой участок, волоча за собой Сколопендру. Оба хрипели и кашляли, мучительно избавляясь от набранной в легкие воды.
— Ну што, — едва отдышавшись, прошептала Каля, — кажись, нашли мы твою речку, комес.
Перевернувшись на спину, Казимир уставился в нависший в добрых трех десятках локтей свод над головой. Гладкий темный гранит пронизывали редкие столбцы света, там, где к поверхности поднимались узкие воздушные колодцы. Приподнявшись на локтях, комес огляделся, пытаясь определить, куда их вынесло подземным течением.
Река урчала у них под ногами, уносясь в недра тоннеля, прогрызенного потоком в толще скал за многие тысячелетия. От стен, гладких, с вкраплениями слюдяной крошки и темных жилок угля, шел слабый свет. Приглядевшись, Казимир различил конусовидные грибы на тонких ножках, кучками лепившиеся прямо на стенах. В полумраке их шляпки светились бледно-голубым светом.
— Жив? — Позвала Каля.
Вглядевшись сквозь полутьму в лицо комеса, девушка с удивлением увидала, что тот улыбается.
— Ты чего? — Настороженно спросила она, ощупывая пустой колчан за спиной — все стрелы потерялись в реке.
— Да поражаюсь я, — прямо ответствовал рыцарь, прищурившись на свою спутницу. — Ибо гневаться уже не хватает сил да новизны.
Сколопендра бросила бесполезный колчан и, сложив руки на груди, вздернула подбородок.
— Хочешь сказать, мы тут из-за меня?
Казимир не ответил. Он осматривал свод пещеры, сквозь трещины в котором пробивались косые солнечные лучи. Дыры, через которую они попали сюда, видно не было. Должно быть, пока их несла вода, она оставалась далеко позади.
— Нам отсюда не выбраться, — наконец сказал он, стягивая куртку. — Стены гладкие да скользкие. А кони с провизией да снаряжением — наверху. И шубы тоже там остались.
Вслед за курткой последовали кольчуга и рубаха. Комес расположился прямо на узком выступе и принялся тщательно выжимать свою одежду.
— Давай, что ли, и твои выжму, — не отрываясь от своего занятия, предложил он молча наблюдавшей за ним Кале. — Чего стыдобиться, коли я уж все видал. Зато мороз вокруг какой. В мокрой-то одеже стыло, а ежели еще вода будя стекать, как есть застудишься.
Под землей и впрямь было куда холоднее в сравнении с тем, что было наверху. Каля поймала себя на том, что ее зубы легонько постукивали.
Поймав край ремешка, разбойница неуверенно перебрала пальцами по дырочкам на поясе. Мокрая одежда холодила кожу, в сапогах хлюпала вода.
— Все одно — не смотри, — разворачиваясь к комесу спиной, потребовала Каля.
Скинув набухший от воды плащ, она в минуту расшнуровала ремешки доспеха, сбрасывая его под ноги. Следом на камни, разбрызгивая воду, шлепнулись сапоги.
— Ух, холодно! — Пискнула Сколопендра, подпрыгивая на одной ноге, и сдирая налипшие на ступню льняные обмотки.
Тонкий серебряный клинок в простых ножнах она бережно устроила подальше от воды, положив сверху лук и наруч с предплечья. Собрав всю одежу, которую можно было выжать, сунула ее в протянутую руку отвернувшегося Казимира.
Облачаясь заново, оба недовольно морщились, когда кожи касалась ледяная материя. Казимир даже некоторое время размышлял над своей тяжелой кольчугой, с крепким стальным воротом, предохранявшим шею, с опасениями косясь на быструю воду, бежавшую всего в нескольких ладонях от его сапог. Переборов себя, натянул обратно мокрое железо и, вздыхая, завозился с пряжками ремня. Даже в неясном свете видно было, как посинело его светлокожее лицо. Кале было не легче.
— Дай помогу, — глядя как комес пытается застегнуть у шеи ворот непослушными от холода пальцами, предложила Каля.
— Помоги, — не стал отказываться тот, присаживаясь перед девушкой для ее удобства. Пока Каля возилась с его застежками, он вглядывался мимо нее в темноту узенького гранитного прохода, словно каймой оторачивавшего бурные потоки воды.
— Все, — Сколопендра отняла руки, и тут же принялась мять и тереть собственные занемевшие пальцы. — Куда ты смотришь?