– Легче… – эхом повторил Эли, растопырив пальцы на стекловолокне.
– Предупреждаю, если попытаешься ударить любую из этих стен, сработает тревога, и поверхность электрифицируется. Попробуешь еще раз… ну, мы оба знаем, что тебя это не убьет, но будет больно.
Эли уронил руку.
– Как продумано.
– Я однажды недооценил вас, мистер Кардейл. И не собираюсь делать это снова.
– Я никогда не представлял для вас опасность, директор Стелл. Разве не лучше пустить вашу энергию и ресурсы на ЭО, представляющих угрозу для общественности?
Рот Стелла дернулся в мрачной улыбке.
– Ты убил тридцать девять человек. Это мы знаем. Вы серийный убийца.
На самом деле примерно пятьдесят, но Эли промолчал. Вместо этого он повернулся, осматривая свою камеру.
– А что я сделал, чтобы заслужить такое жилье?
Стелл достал простую папку и просунул через щель в стекловолокне. Эли взял ее, пролистал страницы. Это был профиль, очень похожий на тот, который полиция Мерита разработала под руководством Эли.
– У вас есть уникальный и проверенный набор навыков, – сказал Стелл. – Вы здесь, чтобы помочь в отслеживании и захвате других…
Эли рассмеялся, коротко и безрадостно.
– Если ты хотел, чтобы я помог тебе охотиться на ЭО, – усмехнулся он, бросая файл на стол, – не следовало сажать меня в камеру.
– В отличие от тебя, мы считаем казнь крайней мерой.
– Полумеры.
– Гуманность.
– Лицемерие во всей красе. – Эли покачал головой. – То, что ты делаешь, то, что делает ЭОН, всего лишь бледная версия моей собственной работы. Так почему я один в камере? – Эли подошел как можно ближе к стекловолокну. – Не соглашайся с моими методами, Стелл. Сомневайся в мотивах. Но ты дурак, если думаешь, будто поступаешь иначе. Единственная разница между нами в том, что вы наивно настаиваете на сохранении того, что, как я знаю, должно быть уничтожено. Вы хотите сделать вид, будто захват ЭО – это милость. Для чего? Чтобы спать спокойно без крови на руках? Или чтобы вырастить собственную коллекцию образцов и поиграть в Бога? Я однажды играл в Бога, Стелл, и это плохо кончилось. – Эли покачался на пятках. – Я потратил десять лет, пытаясь исправить это, исправить ущерб, который я нанес. Да, я убил очень много ЭО, но не из-за жестокости, насилия или злости. Я сделал это, чтобы защитить людей – живых, невинных людей – от монстров, которых нашел в темноте.
– Ты так уверен, что они все монстры? – с вызовом бросил Стелл.
– Да, – веско ответил Эли. Было время, когда он считал себя свободным от этого ярлыка. Теперь же знал правду. – ЭО могут выглядеть как люди, Стелл, но они думают и ведут себя иначе.
Виктор перечислил бы кучу симптомов: пониженное чувство ответственности, отсутствие угрызений совести, самопоглощение, усиление манеры поведения и аспекта, но Эли просто сказал:
– У них нет души. – Он покачал головой. – Вы хотите сохранить ЭO? Спаси их от себя. Верните их обратно в землю. Если ваш план другой, я не собираюсь помогать.
В ответ Стелл просунул в щель еще одну папку, черную.
Эли бросил взгляд на файл.
– Ты меня не слышишь?
– Это не очередное досье, – сказал Стелл. – Это твой другой вариант.
Эли заметил свое имя, напечатанное на лицевой стороне файла. Он не стал брать папку, ему было не нужно, он знал, что внутри. Что это значит.
– Подумай денек, – сказал Стелл. – Я вернусь завтра за ответом.
Он отступил, и стена снова стала твердой, камера снова превратилась в могилу. Эли стиснул зубы. А потом стащил черную папку с подноса и пошел к столу, где уже лежала тонкая бежевая.
Эли опустился на стул и откинул крышку. Сверху лежал рентгеновский снимок, черно-белый, казалось бы, безобидный. Эли пролистнул его и увидел МРТ, тело подсвечивалось красным, синим и зеленым. А потом снова перевернул страницу, и горло сжалось при виде первой фотографии. Грудная клетка мужчины – Эли, – раскрытая металлическими зажимами, обнажая ребра, легкие, сердце.
Каждый студент-медик делал вскрытия. Эли провел дюжину еще за первый год обучения, снимал и разрезал кожу маленьких животных, чтобы исследовать органы. Фотографии в черной папке напомнили ему об этом. Вот только Эли был жив.
Сама боль прошла, но воспоминания о ней запечатлелись в нервах, эхом отразились в костях.
Эли хотел смести файл со стола, разорвать его на куски, но знал, что за ним следят – он заметил камеры на потолке, вообразил, как Стелл сейчас стоит в какой-то комнате управления и самодовольно за ним наблюдает. Поэтому Эли остался за столом и перебирал каждую страницу ужасной папки, изучал каждую фотографию, каждую диаграмму, каждую нацарапанную заметку, каждый аспект пыток, изложенный в сухих деталях, запоминая черную папку, чтобы никогда больше не пришлось смотреть на нее снова.
Ты не благословенен, не божественен, не несешь бремя. Ты научный эксперимент.
Может быть, Виктор был прав.
Возможно, Эли так же сломлен, так же проклят, как и любой другой ЭО. Это правда, он не чувствовал божественного присутствия в ту ночь, когда убил Виктора. Не чувствовал ничего похожего на мир.
Но это не освобождало его от его задачи.
У него все еще была цель. Обязательство. Спасти других, даже если он не мог спасти себя.
Эли провел пальцами по обложке книги.
Она была массивной и тяжелой, а каждая страница в деталях описывала чудеса и тайны человеческого тела.
– Я думал купить тебе билеты на игру, – начал Патрик, – но Лиза настояла…
– Она идеальна, – сказал Эли.
– Видишь? – подхватила Лиза, толкая Патрика плечом. – Он хочет быть доктором. Лучше начать молодым.
– От богослужения к медицине, – улыбнулся Патрик. – Джон, должно быть, в гробу переворачивается.
Эли рассмеялся легким смехом, доведенным до совершенства. На самом деле он не разделял две профессии. Эли увидел Бога в тот день, когда сюда приехал, в тех рисунках на стене, и теперь снова увидел Его на страницах этой книги, в идеальном строении костей, тонкостях нервной системы, мозга – искры, что как вера, превращала тело в человека.
Патрик покачал головой:
– Какой пятнадцатилетний мальчик предпочел бы книгу?
– Вы бы предпочли, чтобы я попросил машину? – спросил Эли, сверкнув кривой улыбкой.
Патрик похлопал его по плечу. На этот раз Эли не вздрогнул.
Он снова уткнулся в учебник по анатомии. Возможно, его интерес был не совсем нормальным, но Эли мог позволить себе это небольшое отступление.
В пятнадцать лет созданная им личность была почти идеальной. На следующий день после прибытия Патрик и Лиза записали его в школу, и Эли на своей шкуре понял, что шестимесячный ускоренный курс обучения норме – бледная тень того, что нужно для выживания. Но это была большая школа, а Эли быстро схватывал, и вскоре определения очаровательный, сосредоточенный, умный не только закрепились, к ним добавились красивый, дружелюбный, спортивный. Он занимался бегом. Получал высшие баллы. У него была победная улыбка и легкий смех, и никто не знал ни о шрамах на спине, ни о тенях в его прошлом. Никто не знал, что все это было спектаклем, игрой.
Смех Лизы звенел по дому, как колокольчик.
Эли уловил его сквозь классическую музыку в наушниках, пока делал домашнюю работу по химии. Несколько мгновений спустя Патрик постучал в дверь, и Эли нажал на паузу.
– Уходите?
– Да, – ответил Патрик. – Представление начинается в семь, так что мы не задержимся. Не перетрудись.
– Сказал профессор студенту.
– Эй, исследования гласят, что разнообразие полезно для закрепления.
– Идем! – позвала Лиза.
– Я оставил деньги на стойке, – сказал Патрик. – Хоть пиццу закажи. Стяни пиво из холодильника.
– Хорошо, – рассеянно ответил Эли, уже нажимая воспроизведение.
Патрик сказал что-то еще, но Эли не разобрал слов. В девять он закончил домашнее задание и съел остатки ужина на кухне. В десять пошел на пробежку. В одиннадцать лег спать.
А через пятнадцать минут зазвонил его мобильный телефон, незнакомый номер, незнакомый голос.
– Вы Элиот Кардейл? – спросил мужчина.
В груди Эли образовалась пустота. Не то, что он чувствовал, когда толкал отца вниз по лестнице. Нет, это было холоднее, тяжелее. Такое он ощутил, когда нашел мать в ванне. Когда, истощенный, упал на каменный пол часовни.
– Боюсь, – продолжил мужчина, – произошел несчастный случай.
Эли гадал: а вот сейчас у него шок? Он сидел на хлипком пластиковом стуле, рядом социальный работник, напротив врач, позади как тень маячил офицер. Полицейские пришли в дом. Отвезли его в больницу, хотя там нечего было видеть или делать. Мгновенная смерть. От столкновения, по словам доктора.
– Соболезную, сынок, – сказал полицейский.
Бог никогда не дает нам больше испытаний, чем мы можем вынести.
Эли сплел пальцы, склонил голову.
Но мы должны найти в боли цель.
– Водитель не выжил, – продолжил коп. – Заключение еще не пришло, но мы думаем, он был пьян.
– Как они умерли?
Эли запоздало понял, что задал не тот вопрос. Тень легла на лицо доктора.
– Простите, – быстро поправился Эли. – Я не… просто… я собираюсь стать хирургом. Хочу спасать жизни. Я просто… мне нужно понять. – Он сжал кулаки. – Если вы не скажете мне, я буду лежать без сна и гадать. Мне нужно знать.
Доктор вздохнул.
– У Патрика переломы шейных позвонков С2 и С3, – сказал он, показывая на собственной шее. – Лиза получила массивное сотрясение мозга, в результате которого произошло внутричерепное кровоизлияние. В обоих случаях смерть наступила почти мгновенно.
Эли был рад, что они не мучились.
– Хорошо, – сказал он. – Спасибо.
– Они не назначили опекуна, – вмешался социальный работник. – Ты знаешь, есть кто-то, у кого ты можешь остаться? Пока мы не разберемся?