У Дома не было времени выяснить, в какой камере находится Виктор, поэтому он выбрал самый быстрый вариант.
Он открыл их все.
Вот только что Виктор мерил шагами пределы своей безмолвной пустой камеры – а в следующую минуту мир наполнили движение и звук. Сработал сигнал тревоги, дальняя стенка камеры прояснилась, а сплошной барьер из стекловолокна ушел в пол.
Огни наверху вспыхнули белым, но вместо того, чтобы запереться, помещение, казалось, разблокировалось. Виктор слышал, как щелкают замки, открываются двери.
Как раз вовремя.
Он вышел из камеры, только чтобы оказаться во второй, большей, отлитой из бетона, а не из пластика. Она была размером с небольшой ангар для самолета – Виктор кружил, пока не нашел дверь. Та распахнулась, и Виктор вышел в белый коридор.
Он успел сделать всего три шага, прежде чем все, что сумел устроить Доминик, внезапно прекратилось.
Двери захлопнулись, замки закрылись, сирены стихли, а затем снова включились, огни загорелись не белым, а ярко-красным, словно в пародии на проверку реакции.
Но Виктор не переставал двигаться.
Ни когда град отдаленной стрельбы эхом отозвался в соседнем зале, ни когда сапоги загрохотали на гладком линолеуме, ни когда струи белого газа начали литься через верхние вентиляционные отверстия.
Перед входом в зал возник барьер. Виктор пригнулся, сдерживая дыхание, повернул за угол и оказался лицом к лицу с двумя солдатами ЭОН, в шлемах и с оружием.
Он рванул их нервы, но опоздал – солдаты нажали курки за мгновение до того, как его сила их достигла.
Раздались выстрелы, и Виктор бросился в сторону, но коридор был узким, и спасения не было.
Пуля – на этот раз не транквилизатор, а гладкий кусочек стали – оцарапала бок, его собственная сила застала солдат врасплох, но и хватка Виктора сорвалась. И в эту украденную секунду солдаты выправились, нацелились ему в голову, в сердце.
Они открыли огонь, коридор наполнился резкими хлопками, и Виктор приготовился к удару.
Но ничего не произошло.
Вместо этого рука обхватила его за плечи, тело изогнулось перед Виктором, словно щит, а затем Дом потащил их обоих обратно в темноту.
Мир внезапно стал абсолютно неподвижным.
Они стояли на том же месте, в том же коридоре, но все насилие и хаос ушли из пространства, сменившись тишиной и спокойствием. Солдаты зависли, застыв во времени, пули прорезали линии траекторий и повисли в воздухе.
Виктор сделал несколько глубоких вдохов, но, когда попытался заговорить, ничего не вышло. Тени были пустотой, поглощающей не только цвет и свет, но и звук.
Лицо Доминика было мрачной маской в футе от его собственного, затем Дом сжал рукав Виктора и мотнул головой в безмолвной команде.
Иди за мной.
Марсела снова решила надеть золото.
С той памятной ночи на крыше «Националь» она прошла долгий путь, потеряв не только своего мужа, но и роскошный декаданс первого платья, предпочтя ему блеск шелковистого белого золота. Оно облипало тело, словно жидкий металл, поднимаясь к шее, выгибаясь между лопатками, обнимая талию.
За мою красавицу жену.
При определенном освещении молочная ткань казалась второй кожей, мягкое мерцание соприкасалось с голой плотью, превращая ее в золото.
Какой смысл иметь красивые вещи, если нельзя ими похвастать?
Марсела убрала за одно ухо черную прядь, любуясь сиянием серьги на мочке. Браслет обвивал одно запястье. Ногти были накрашены ему в тон.
Если бы красота была преступлением…
Сетка из белых золотых бус, словно полоса звезд на ее волосах.
Ты уже повесил на нее ярлык «руками не трогать»?
Ее каблуки, тонкие, как лезвия, и такие же острые.
Моя жена, специалист по бизнесу.
Единственные капли цвета – ее синие глаза и яркие, порочно-красные губы.
Ты же не хочешь устраивать сцену.
Ее рука скользнула к зеркалу.
Я всегда считал, что ты наглая сука.
Стекло посеребрилось от прикосновения Марселы, по нему поползли черные пятна, как будто оно окислилось. Эрозия распространялась, пока не поглотила золотое платье, голубые глаза и красные губы в идеальной улыбке.
Джонатан стоял у стены, возился с пистолетом, доставал и вставлял обратно обойму, как Маркус щелкал ручкой, если нервничал.
Щелк-щелк. Щелк-щелк. Щелк-щелк.
– Прекрати это, – приказала она, поворачиваясь к нему. – Как я выгляжу?
Джонатан долго и пристально смотрел на нее.
– Опасно.
Марсела улыбнулась.
– Помоги застегнуться.
Он сунул пистолет обратно в кобуру.
– Но в платье нет молнии.
Марсела указала на туфли. Он подошел, присел, и она подняла ногу ему на колено.
– Что бы сегодня ни происходило, – сказала Марсела, беря его за подбородок, – не спускай с меня глаз.
Сидни очнулась в пустой ванне.
Она лежала на боку, завернутая в большое одеяло, и на секунду не поняла, где она. А потом с трудом, но вспомнила.
Кингсли. Джун. Отель и чашка слишком сладкого какао.
Сидни поднялась на ноги. Голова раскалывалась от того, что Джун подсыпала в напиток, и Сидни порадовалась, что не выпила больше. Она вылезла из ванны и попробовала открыть дверь, но ручка повернулась всего на пару дюймов.
Сидни постучала, а затем загрохотала кулаком по двери. Попыталась выбить ее плечом и почувствовала сопротивление не замка, а предмета, прижатого с другой стороны. Сидни обернулась, осматривая маленькую комнату без окон, и увидела записку на раковине.
Я объясню, когда все закончится. Просто поверь мне.
Сидни чувствовала, что дрожит не от страха, а от злости. Доверять? Джун накачала ее наркотиками. Заперла в ванной комнате отеля. Сид думала, что Джун другая, что она видит в Сидни друга, сестру, равную. Но, несмотря на все эти разговоры о доверии, вместо того, чтобы позволить Сидни самой сделать выбор, Джун решила за нее.
Надо убираться отсюда.
Надо найти Виктора и спасти Митча.
Она поискала свой телефон, но вспомнила, что оставила его на кофейном столике. Сунув руки в бомбер, Сидни почувствовала маленькую металлическую банку с костями Серены в одном кармане и холодную сталь пистолета – в другом. Джун, очевидно, не догадалась ее обыскать. После всего она по-прежнему относилась к Сидни как к наивному ребенку.
Сид вытащила пистолет, нацелилась на ручку двери, затем передумала и перевела ствол в сторону петель на другой стороне.
Выстрел оглушительным эхом прогремел по плитке и мрамору, твердые поверхности отражали звук так, что уши заболели.
Сидни выстрелила еще дважды, а потом снова навалилась на дверь. Петли поддались, створ распахнулся.
Сидни была свободна.
Белые коридоры представляли собой странную картину.
Солдаты на коленях по углам, застывшие на полпути. Женщина в огне, пламя лижет пытающихся подойти охранников. Мужчина на коленях на земле, ему выворачивают руки. Облака газа в красных бликах аварийного освещения.
Виктор и Дом пробирались прочь из ЭОН. Медленно, мучительно медленно, воздух тянулся, словно вода, и Виктор держал рукав Дома, как слепой, – и в некотором смысле он был слеп, слеп к пути через лабиринт.
А потом Доминик упал.
Не было никакого предупреждения. Он даже не спотыкался.
Просто опустился на пол.
Виктор тоже встал на колени – или так, или отпустить помощника, – но когда Дом откинулся к стене, Виктор увидел переднюю часть его формы, черную на черном, но блестящую от влаги.
Пули проделали рваные аккуратные отверстия размером с монету.
Перестрелка в зале. Тот короткий миг, когда Дом вырвался из тени, и прежде, чем он оттащил их назад…
– Ты дурак, – беззвучно пробормотал Виктор.
Он прижал руку к ране, чувствуя, что рубашка пропитана кровью. Как Доминик так долго продержался на ногах, Виктор не знал.
Дом вздрогнул, словно от холода, поэтому Виктор взял его нервы и сказал:
– Вставай.
Но Доминик не мог его слышать.
– Вставай, – произнес он снова.
Доминик попытался приподняться на пару сантиметров, только чтобы снова упасть на пол. Губы шевельнулись, слова пропали, но Виктор понял.
Прости.
– Прости, – повторил бывший солдат, и Виктор понял, что на этот раз слышит голос Доминика. Тени рассыпались вокруг них, цвет и жизнь проникали сквозь трещины. Виктор напрягся, крепче сжал руку Доминика. Но это не его собственные руки дрогнули.
А руки Дома.
– Держись, – приказал Виктор, но голова Доминика повисла, и бесцветное, беззвучное пространство между временем снова превратилось в хаос и шум, газ и огонь.
Кровь окрасила ладони Виктора, разлилась по полу, тянулась за ними ярким следом, шокирующе-красным на стерильных белых поверхностях.
Виктор начал поднимать Доминика на ноги, но теперь бывший солдат стал мертвым грузом, его кожа была серой, восковой, глаза открыты, но смотрели в никуда. Виктор отпустил его, прислонив тело к стене. Из-за угла выскочили солдаты.
На этот раз Виктор успел первым.
Без колебаний, без расчетов, просто тупая и грубая сила.
Они упали, как камни в глубокую воду.
Виктор перешагнул через их обмякшие тела.
Перед ним маячили входные двери учреждения, один длинный пустой зал, стоящий между ним и свободой.
А затем из стены перед ним появился солдат.
Там не было раздвижной двери, скрытого зала. Она вышла прямо из стены, будто это была открытая дверь. Она стояла перед ним, без маски; темные острые глаза, шокер в руке.
ЭО, работающий на ЭОН.
У Виктора не было времени удивляться.
Солдат бросилась на него, синий луч потрескивал на конце дубинки. Виктор отскочил назад, потянувшись за ее нервами, но, прежде чем успел их сжать, она метнулась в сторону и снова исчезла через стену.