я ходил мрачный, точно ему испортили праздник. Он потом так и объяснил ей: женщина на охоте — дурной знак, это занятие сугубо мужское, и лиц женского пола туда не берут. Когда она узнала, что он берет на охоту других дам, Мария Львовна впервые за все годы их совместной жизни испытала сильную душевную боль. Ее не так унижали увлечения Сергея слабым полом, это еще можно было понять и объяснить, но нежелание делить с ней обыкновенные радости бытия укололо Марию Львовну в самое сердце, и она долго, несколько лет, не могла справиться с этой болью.
— Я увидела у тебя на столе книгу Гитлера и взяла почитать, — проговорила Мария Львовна. — Откуда она?
— Коба издал для узкого круга лиц. Он все мечтает подружиться с фюрером, хвалит его ум… — усмехнулся Киров.
— Но этот Гитлер — выродок, ты почитай, что он пишет! — возмутилась Мария Львовна, и красные пятна выступили у нее на щеках. — Он впрямую призывает к завоеванию России и ее окраин. А оголтелый расизм, ненависть к евреям, неужели Сталин и это одобряет?..
Киров хорошо знал, с какой ненавистью в душе Коба относится к евреям, но промолчал.
— Германия еще с ленинской поры считалась дружественной нам державой, — заметил Киров.
— Но тогда у нас не было другого выхода, это был вынужденный мир! Позорный, но вынужденный! — горячо отозвалась Мария Львовна.
Киров не стал ей возражать. Его жена, как и тысячи других граждан СССР, не знала о том, насколько крепки были эти дружественные узы. Еще при Ленине 16 апреля 1922 года во время Генуэзской конференции в маленьком городке Рапалло был подписан договор о восстановлении дипломатических отношений между Советской Россией и Германией и об отказе от взаимных претензий. Но это была лишь видимая часть айсберга. Подводная же заключала секретную конвенцию между высшим германским командованием, рейхсвером и Кремлем, Генштабом Красной Армии. Конвенция называлась «О взаимной технической помощи».
Она закрепила то, что уже совершалось под прикрытием «взаимопомощи», ибо только за один 1921 год из Германии в Россию было вывезено 400 аэропланов, 3 тысячи тяжелых пулеметов, 150 крупнокалиберных минометов, 900 тысяч винтовок, 1 миллиард патронов, броневики и химические препараты. По Версальскому мирному договору Германия могла иметь лишь стотысячную армию и ограниченные вооружения, а также ей запрещалось производить танки, тяжелую артиллерию, боевые самолеты, подводные лодки, боевые газы.
В 1922 году в Филях был построен первый немецкий авиазавод. Через некоторое время — в Самаре и Саратове. Немецкая фирма «BMW» начала поставлять моторы, строить моторные заводы. Круппу были переданы Охтенский, Ижевский, а потом Путиловский, Ижорский и Армавирский заводы. Еще через некоторое время ему же — петроградский сталелитейный, коломенский орудийный, екатеринбургский, пермский и златоустовский оружейные заводы. Херсонские доки. В Донбассе — угольные шахты в концессию на 35 лет.
14 мая 1923 года был подписан договор о строительстве завода по производству отравляющих веществ. Под флагом коммерческих перевозок в Германию стали вывозить оружие. Баллоны с химическим оружием упаковывали в корпуса фортепьяно, ружейные и ручные гранаты отправляли под видом огнетушителей.
В Казани находилась бронетанковая школа рейхсвера, в Липецке — школа высшего военного пилотажа, где обучались русские и немецкие летчики, советские генералы проходили стажировку на секретных курсах немецкого генштаба.
И все это продолжалось до середины 1933 года, до прихода к власти Гитлера. В СССР не ручейком, а рекой текли немецкие деньги на содержание курсантов и обеспечение заводов. Кирову запомнилась лишь одна цифра, о которой Сталин упомянул в его присутствии: в 1928 году из 73 миллионов марок, выделенных Германией на вооружение, 5,7 миллиона предназначалось на подготовку летчиков и танкистов в СССР. Но это была лишь одна цифра по одной статье, и можно было себе представить, какие суммы стекались в наркомат финансов.
Но Гитлер прервал этот денежный поток. Вот почему Сталина так интересовал фюрер и любые способы сближения с ним, он искал союза с возрождающейся стремительными темпами прусской военной машиной и с неохотой поддерживал антифашистские настроения среди своих в Политбюро. Втайне от всех он уже направил в Берлин своих резидентов, пытаясь установить с Гитлером дружеские отношения, союз, договориться о разделе Европы. СССР хватит Прибалтики, Западной Украины, Польши и Финляндии, как это уже отчасти было в Российской империи. Киров знал об этих тайных планах Сталина и разделял их. Советскому Союзу нужен был крепкий военный союзник, военная поддержка, и не у англичан же ее было искать.
Мария Львовна, почувствовав, что муж что-то недоговаривает, попыталась продолжить разговор о Гитлере, но Киров улыбнулся и устало проговорил:
— Я мертвецки хочу спать! Давай как-нибудь в другой раз поговорим…
Он ушел в свой кабинет, чувствуя, что жена обиделась на него, но он и в самом деле, уже сидя за столом, клевал носом. Все же ему сорок восемь лет, и ночные забавы требуют немалых сил, которых с каждым годом остается все меньше. Он увидел на своем столе раскрытую книгу речей Сталина, которую привез недавно, видимо, Маша ее уже прочитала, а он так и не удосужился перелистать. Правда, многие из них Киров слышал. На титуле Коба написал: «Другу моему и брату любимому…»
— Ты знаешь эту библейскую историю о Каине и Авеле? — даря книгу, неожиданно спросил Сталин.
— Каин убил Авеля, — усмехнувшись, ответил Киров.
— А почему, как ты думаешь? — спросил Сталин. — Я уже сейчас не помню, они вроде бы поссорились…
— Можно сказать и так, но из-за чего?
Киров пожал плечами.
— Библию, признаюсь, не читал…
— Иногда нужно, — заметил Сталин, — чтобы знать врага на вкус и на ощупь. Горький все-таки умеет слова подбирать, даже зависть берет… — Сталин выдержал паузу. — Каин, как ты помнишь, земледелец, Авель — скотовод. В праздник они оба принесли дары Господу, но у Авеля Господь принял дары, у Каина — нет. То есть, из них двоих выбрал Авеля, сделал его первым, хотя первым всегда был Каин, он родился первым, а что такое первенец? Это наследник. Дом, земля, богатство — все переходит ему. Сразу жестокий выбор. Но не это меня заинтересовало. Господь поступил несправедливо к Каину. И он объяснил, почему. Ты, говорит, злой парень. Много думаешь о запретном, грех впереди тебя бежит. Мол, исправляйся, а я подумаю. Но как теперь Каину жить? Он уже невесту, наверное, нашел, здоровый мужик, пора свою семью заводить, а тут как ножом по горлу. Что, разве не знал Господь, что это еще больше обозлит Каина? Конечно, знал. Как и то, что несправедливо к нему отнесся. По-любому наказывай, но не отнимай первенства, дарованного рождением, судьбой. Знал Господь и то, что Каин теперь возненавидит брата. Я даже больше скажу: Господь знал, что Каин из-за этого может убить Авеля. Господь на то и Господь, чтобы такие пустяки просчитывать наперед. И что же получается? Выходит, Господь спровоцировал Каина на убийство. Но зачем?.. О! Вот тут-то самое интересное. Каин был резкий, независимый, грубый, а Авель добрый, мягкий. Господу же хотелось сделать род человеческий из грубого материала, ему подвластного. Каин убил Авеля, но был обречен и сам погибнуть. Господь его спас и этим приручил. Каин стал беспредельно принадлежать Господу, слушаться его во всем. Через смерть брата он добился беспрекословного послушания Каина. Какое знание человеческой психологии, а? Простая вещь: повяжи человека кровью, спаси его от расправы, и он будет твой. Очень мудрая мысль, как считаешь?..
Киров тогда лишь пожал плечами: мысль, может быть, и мудрая, но слишком жестокая, чтобы она показалась кому-то привлекательной.
— Э, брат, ты еще плаваешь у берега и не знаешь о заплывах товарища Бухарина, которого однажды пограничники арестовали чуть не в нейтральных водах. Вот куда он заплыл!
Киров слышал об этом рекордном заплыве Бухарина на Черном море, но при чем здесь притча о Каине и Авеле, он так и не понял. Через пять минут он уже храпел по-богатырски у себя в кабинете, и никакими пушками его было не поднять. А Марии Львовне предстояла еще одна бессонная ночь. Не в силах заснуть, она вспоминала свою молодость, когда Сергей еще жарко шептал ей, что ради одного ее нежного взгляда он готов умереть, что эти чудные красивые глаза прожигают его насквозь.
Однажды во Владикавказе, рано проснувшись, она увидела его стоящим под окном своей спальни и изумилась: часы показывали только шесть утра. Она, испугавшись, выбежала на улицу, спросила: «Что случилось?!»
Он улыбнулся и сказал:
— Я проснулся среди ночи, и мне до отчаяния захотелось тебя увидеть. Я подумал: а вдруг меня сегодня арестуют, посадят в тюрьму, и я тебя не увижу. Я умру с тоски в камере!..
Она нежно улыбнулась, прижалась к нему и прошептала:
— Я люблю тебя…
И когда он возвратился к себе, его чуть не арестовали, но он убежал. Он написал ей: «Я теперь заговоренный тобой, с тобой мне ничего не страшно. Лишь бы ты была рядом». Теперь он сам отдалялся от нее, и она боялась, что ее «заговор» более его не охраняет.
13
На этот раз никаких осложнений не возникло. Николаев в тот же вечер извинился перед Мильдой за свою слежку, объяснив ее тем, что боялся так поздно отпускать Минцу одну. Он звал ее Минца еще с тех лужских времен, когда, не расслышав в первый раз ее имя, так долгое время обращался к Мильде. Ошибка выяснилась месяца через два, но для Николаева в минуты нежности Мильда всегда оставалась Минцей. Мильда сразу же заявила, что ее попросили и завтра прийти, и она дала согласие, потому что как член партии она не имеет права говорить «нет», а если он этого не понимает, то ему стоит перечитать Устав ВКП(б).
Николаев вдруг помрачнел и заговорил о том, что делать, когда у человека нет физических возможностей выполнить задание партии. Вот его посылают на транспорт, а он считает это грубейшей ошибкой, что он больше всего может быть полезен именно в институте, вот как тут быть.