о я так, память проверяю. Увидишь отца, привет передавай». Приторный тон, с каким были произнесены последние слова, был гораздо страшней прямой угрозы.
«Я облажаюсь и они его убьют».
«Ты так и так облажаешься».
«Это мы еще посмотрим».
«Нечего смотреть, чувак».
– Мне надо в больницу, – простонал Рыжий. В сочетании с восковым цветом, приобретенным лицом, шевелюра Рыжего казалась теперь просто огненной.
– Опять ты за свое! – прикрикнул Андрей. – Задолбал!
– Я тебе ничего не сделал.
– Да уж, не сделал. Надо бы тебя пристрелить, как и вашего самого главного говнюка. Бонифацкого.
– У тебя нет шансов, – сказал Рыжий. – Его хорошо охраняют. И потом, самый главный, если хочешь знать, у нас не Бонифацкий, а Леонид Львович.
– Витряков? – уточнил Бандура.
– Он, – Рыжий попытался улыбнуться. – Он командир. Огнемет. А Вацлав Збигневович – так, с боку-припеку.
– Да ну? – недоверчиво прищурился Андрей.
– Точно, – подтвердил Рыжий. – Огнемета вся братва уважает. И побаивается, можешь мне поверить. А Боник – Боник добрый чересчур. Мягкотелый, то есть.
– Спасибо, что открыл мне глаза, – сказал Бандура. – Но, что поделать, у меня заказ. Там сказано – Бонифацкий. Хотя, стоп, знаешь, что? Я их обоих пришью, раз ты настаиваешь. – Как ни странно, вопреки тяжелому положению и ране в плече Андрей ощутил прилив сил и даже некий проблеск куража, бывало, выручавшего его из, казалось бы, самых безвыходных ситуаций. До сих пор, по крайней мере.
– Я тебе все рассказал, – во взгляде Рыжего сквозила мольба.
– Что с того?
– Отпусти.
Андрей вскинул ствол.
– Не убивай, а?
– Не могу, Рыжий. Ничего личного, так что, без обид.
– Не убивай!
– Не скули!
– У меня деточек трое, мал-мала меньше.
– Да у каждого второго мудака – деточки. Ну и что с того? И потом, Рыжий. Сдается мне, что без тебя они лучше вырастут. Усекаешь, почему?
– Я тебе помогу.
– Каким образом? – оживился Андрей.
– Боник ночевать в «Камне» не останется. Там отопления нет. К вечеру домой поедет, в Ялту. У него в предгорьях дом.
– Без тебя знаю. Что с того?
– Он с Леней поедет. На «Мицубиси Галант», или «Опеле Фронтера». Еще джип у него есть, «Тойота Ленд Круизер». Черного цвета, как вся эта долбанная жизнь. От «Камня» дорога на крутой подъем забирается, через можжевеловую рощу. И петляет, так что сильно не разгонишься. И, если в засаду залечь…
– С чем залечь? – перебил Бандура, тыча наганом под нос Рыжему. – С этой пукалкой сраной?!
– Я тебе «Шмель» дам…
– Что дашь? – не понял Андрей, подумав о бензиновом примусе, который отец всегда брал с собой, если они ехали на море или просто на природу, на пару дней. Примус назывался «Шмелем», отец им очень гордился. – На х… мне примус, братишка? Яйца поджарить?
Рыжий посмотрел на него в некотором замешательстве, наморщив лоб. Потом до него дошло.
Яйца, конечно, тоже зажарятся, если из «Шмеля» долбануть. Вместе с телом. Я тебе о ручном огнемете говорю. РПО «Шмель»,[51] что, не слыхал? Дальность стрельбы – тысяча метров, триста квадратов покрывает за раз. Ты с таким аппаратом…
– Да слышал я, – с досадой отозвался Андрей, хоть это было не так. – И откуда у тебя такой инструмент, Рыжий?
– Вацлав Збигневович заказал.
– На войну собрались?
– В подарок, для Леонида Львовича…
– Для Витрякова? – Андрей слегка приподнял брови. – Ничего у него – подарочки…
– Угу, – Рыжий не стал спорить. На день рождения. У Леонида Львовича завтра день рождения, вот Вацлав и попросил, чтобы я намутил, через свои каналы. Аппарат новый, в футляре, подарочный, можно сказать, вариант. Прямо со склада. Муха, мля, не еб-сь.
– Брешешь?
– Никак нет. Он тут, в машине лежит. Еще и четыре гранаты в комплекте. Леонид Львович, он оружие уважает. Особенно – такое. Не даром у него погоняло – Огнемет. Вот Бонифацкий и попросил…
– Где он? – перебил Андрей.
– Тут, в багажнике. Выложить не успел, Леонид Львович дал указание – за тобой ехать.
– Ну, Рыжий, если свистишь…
– Мамой клянусь!
– Твоя мама – проститутка с набережной.
– Я правду говорю!
– Я – тоже. – Бандура, подозревая подвох, выбрался из «БМВ». – Если ты мне мозги компостируешь, Рыжий, пеняй на себя…
Рыжий замотал головой.
– Держи руки, чтобы я видел.
– Да я пошевелиться не могу!
– И не болтай! – подняв крышку багажника, Андрей увидел добротный прочный деревянный контейнер защитного цвета. Внутри оказалась зловещего вида длинная и толстая темно-зеленая труба с пистолетной, снабженной спусковым крючком рукояткой и прицельной планкой, размеченной делениями, как школьная линейка.
– Твою мать… – пробормотал Бандура, захлопнул крышку и вернулся за руль. – А гранаты где?
– Внутри, – простонал Рыжий. – Там внутри – капсула с зажигательной смесью и пороховым движком.
– Одна?
– Так он же одноразовый. Звизданешь по машине с Бонифацким, и привет. Твое дело – попасть.
– Спасибо за консультацию, – сцепив зубы, сказал слегка уязвленный Бандура. – Разберусь.
– Не убивай! – попросил Рыжий, чувствуя, что дело подходит к концу. – Я ведь тебя не обманул.
– Ладно, – смилостивился Андрей. – Не буду. Давай, отчаливай.
– Как это?
– Молча. Вали, пока я не передумал!
– Я тут умру! – из глаз Рыжего потекли слезы. Бандура не собирался на них смотреть.
Можешь окочуриться, – согласился он, – но ты ползи. Ползи, как Маресьев.[52] Стишок знаешь? По лесу ползет, шишки грызет. Как раз про тебя, Рыжий. Может – и повезет. – Бандура подтолкнул собеседника наганом. Тот, всхлипнув, вывалился на траву.
– Папа с мамой двери за собой закрывать не учили?! – рявкнул Андрей, поворотом ключа посылая искру во все шесть цилиндров мотора.
Вернувшись на проселок, Бандура покатил к главной дороге. Он преодолел половину расстояния и уже видел вдалеке развилку, когда двигатель неожиданно заглох. Сразу сработала сигнализация, а центральный замок заблокировал двери.
– Что за фигня? – он провернул стартер, но мотор молчал, как будто умер. Зато сирена сигнализации разрывалась, как недорезанная свинья. «Бимер» покатился вниз, громыхая, словно телега. Андрей попытался запустить двигатель на ходу, воткнув вторую передачу, но тщетно.
– Вот дерьмо! – запаниковал Андрей и повторил попытку. При этом пришлось бросить руль, ведь дееспособная рука осталась одна. Но, не тут-то было, чертов мотор молчал. Бандура нажал на педаль тормоза, в отсутствие гидроусилителя ставшую неподатливой, как каменная ступенька. О ручнике он впопыхах забыл. В следующую секунду машина выкатилась на главную дорогу, завывая сиреной сигнализации и мигая подфарниками и стопами, как новогодняя гирлянда. Появления идущего на приличной скорости микроавтобуса Андрей вначале не заметил, а когда сообразил, что к чему, было уже поздно.
– Твою мать! – закричал он. В следующую секунду микроавтобус ударил легковушку в борт.
– Тормози, бля! – заорал Буня водителю, и это были его последние слова. Красное «БМВ» выскочило наперерез так неожиданно, что никто даже не успел испугаться. Водитель микроавтобуса утопил обе педали в пол, но вместо тормоза наступил на газ. Двигатель взревел на холостых оборотах, и машины столкнулись с оглушительным лязгом. Водителя швырнуло вперед, однако рулевая колонка прервала полет, серьезно травмировав грудную клетку. Буне пришлось еще хуже. Он выпорхнул из салона вместе с лобовым стеклом, в вихре осколков перелетел крышу легковушки и, кувыркаясь, покатился по асфальту. Травмы оказались смертельными, Буня скончался на месте. Прочие спортсмены, посыпались по салону, как арбузы из перевернувшегося контейнера. Кто-то набил шишку, кое-кто рассек бровь или расквасил нос. Однако серьезно никто не пострадал.
Треск рвущегося металла, легко преодолев заросли, поднялся вверх, достигнув поляны, на которой истекал кровью Рыжий.
– Вот так, – выдохнул бывший вертухай, торжествуя последнюю победу. Звук аварии ни с каким другим не спутаешь. На подобный результат Рыжий, конечно, не рассчитывал, когда при помощи пульта дистанционного управления сигнализацией, который он привык держать отдельно от ключей, заблокировал работу мотора «БМВ». – Вот так, гнида.
Рыжий без сил опустился на траву, жесткую и колючую в Крыму. Его ладони безвольно разжались, из правой вывалился пульт.
– Мавр сделал свое дело, мавр может… – он не договорил. Сильно кружилась голова. Доносящиеся с дороги крики сливались в какофонию, разобрать которую он уже не мог. Да и не хотел, если честно. Вытянувшись во весь рост, Рыжий принялся смотреть на небо, постепенно наливающееся молоком. «Скоро вечер», – заключил Рыжий, это была последняя внятная мысль. Он незаметно заснул. Смерть пришла к нему во сне.
– Хорошенькую ты мне свинью, гм, подложил, Сергей! – орал Поришайло через десять минут, после того, как полковник ввел его в курс дела. Он выложил Артему Павловичу все, как на духу, без купюр. Не было смысла наводить ретушь, дела развивались таким образом, что в самую пору лапти заказывать.
– Я? – вспыхнул Украинский. Это было слишком. – Я, если мне память не изменяет, наркомана и психопата на полуостров не отправлял! Помнится, это была ваша идея! Кажется, я вас предупреждал, что этого поца надо изолировать, б-дь, от общества!
– Ты это чего, гм, сквернословишь? – Поришайло казался обескураженным. Но, Украинский не дал себя обмануть.
– Значит, – откашлявшись, Поришайло взял себя в руки, – этот идиот, гм, напал и убил твоих людей, встретивших его в аэропорту? Но – зачем?!
– Вопрос не по адресу, Артем Павлович. Если бы я знал. Теперь его по Крыму в розыск объявили.