– Тсс, – прошептал Красный плащ, убирая свою руку со рта девушки. – Ты задремала.
Гретхен почувствовала, как частит в груди ее сердце. Она давно уже потеряла счет дням, проведенным в давящем полумраке Дайрвуда – лес высасывал душу Гретхен, и чем дальше, тем сильнее ей казалось, что этому лесу нет конца, что в него можно только войти, но нельзя выйти. Все время девушка с Трентом приходилось убегать от Лесовиков, надеясь на то, что им удается сохранять достаточный отрыв от своих преследователей. Гретхен все труднее было понять, где заканчиваются ее ночные кошмары и начинается реальный мир, ее мозг и душа были на грани истощения. Но, несмотря на все ужасы и переживания, Гретхен была благодарна небу за то, что она не одна и рядом с ней Красный плащ. – Спокойнее, миледи, – сказал Трент, подвигаясь и давая Гретхен возможность перекатиться спиной на то место, где он только что лежал. Пусть совсем немного, но здесь было теплее. Трент обнял Гретхен одной рукой, другой расправил плащ и спросил: – Снова кошмар?
Девушка не ответила, просто смотрела в безоблачное ночное небо, усыпанное серебряными гвоздиками звезд.
– Прошу прощения, миледи. Рука… ваш рот… мне пришлось… вы так громко… – запинаясь, нескладно пробормотал Трент. – Одним словом, я испугался, что вы переполошите их.
«Их» означало Лесовиков. Надежды Гретхен и Трента на то, чтобы оторваться от погони, оказались напрасны. Каждый раз, остановившись передохнуть, они начинали верить, что им удалось уйти от толпы убийц, но именно в этот момент из глубины леса эхо доносило их дикие крики.
– Все в порядке, Красный плащ, – ответила Гретхен и сделала попытку улыбнуться. – Мне приятнее чувствовать твои грязные пальцы на своих губах, чем руки Лесовиков на своей шее. Спасибо.
Трент еще теснее прижался к Гретхен, выдавливая просочившийся между их телами холодный воздух. Девушка почувствовала, как коснулся ее шеи небритый подбородок Трента, ощутила за ухом его горячее дыхание. В любое другое время и в любом другом месте она непременно хихикнула бы или оттолкнула того, кто посмел настолько приблизиться к ней. А простолюдина за такое вполне могли выпороть кнутом или даже сотворить с ним кое-что похуже. Но сейчас было не то место и не то время, да и Красный плащ не был обычным простолюдином.
Появившийся поначалу холодок в их отношениях постепенно растаял, однако, Бренн свидетель, Красный плащ все еще сохранял свою способность раздражать Гретхен. А дальше, день за днем, они стали все меньше опасаться друг друга, сошли на нет и их словесные перепалки. Они нашли общий язык и общую тему, рассказывая друг другу о своем детстве. Гретхен вспоминала свой Хеджмур, а Трент – Холодное побережье и ферму, на которой он вырос вместе с Дрю. Еще они обсуждали свое положение, свои дальнейшие действия, выясняли, что бы им съесть.
А вот о судьбе Дрю они не говорили никогда. Каждый из них опасался самого худшего, слухи о Волке доходили самые разные. Несколько раз Красный плащ спрашивал о Дрю, но Гретхен вместо того, чтобы ответить, замыкалась и отмалчивалась. Почему? Этого она и сама не знала. Красному плащу Лисица теперь полностью доверяла, чего же тогда боялась леди из Хеджмура? Возможно, этот страх был суеверным, она боялась лишний раз заговорить о нем из опасения лишиться последней надежды на то, что он жив, Быть может, потому она и Трента продолжала называть Красным плащом – названный таким образом, он превращался в некоего абстрактного солдата, которого Гретхен могла держать на некоторой дистанции от себя. Назвать его Трентом означало бы пригласить его к большему сближению, но в сердце Гретхен было место только для одного из братьев Ферран.
– Скоро рассвет, – сказал Трент. – Мне, пожалуй, стоит сходить проверить силки и капканы.
Красный плащ оказался на редкость изобретательным юношей, почти таким же, как Дрю. Он ловко мастерил из полосок седельной кожи силки, в которые попадалась самая разная добыча – кролики, крысы и прочая населявшая Дайрувд мелкая живность. Вчера это оказались две белки и очень большая – и очень мерзкая – жаба. Львиная доля добычи доставалась, конечно, лесным охотникам – хищным птицам, волкам, тем же знаменитым дайркэтам. Вот почему в силки Красного плаща попадали в основном зверюшки либо совсем глупые, либо совершенно несъедобные, как та же жаба.
– Неужели нельзя отдохнуть еще немного? – вздыхая, спросила Гретхен.
– Против этого три довода, миледи, – ответил Красный плащ. – Во-первых, дикари. Не сомневаюсь, что они уже поднялись и двинулись в погоню за нами. Во-вторых, если я немедленно не отправлюсь проверять силки, их очистят до моего прихода, это я тоже гарантирую. И, наконец, самое главное – как насчет того, миледи, чтобы трансформироваться в Лисицу и самой поймать нам что-нибудь на завтрак?
Гретхен рассмеялась. Она уже объясняла Красному плащу, что плохо умеет управлять своей Лисицей и способна трансформироваться только в состоянии сильного эмоционального напряжения, когда, например, очень испугана или оказалась в опасности.
– Я же говорила тебе, – фыркнула она, – что Лисица приходит только тогда, когда от этого зависит мое спасение. А ловить белок – это, согласись, не вопрос жизни и смерти!
– Смеешься, а между прочим, упитанная белка была бы сейчас как нельзя кстати. А то, не ровен час, мы умрем от голода раньше, чем нас сцапают Лесовики.
– Как твое плечо, Красный плащ?
– Постоянно мучит, как неотмоленный смертный грех. Свербит. Мне все время хочется расчесать эту проклятую рану. Я не могу спать на этом плече – как только перевернусь на него, такое чувство, будто мне нож в спину всадили. Боюсь шевельнуть рукой – а вдруг рана откроется? Впрочем, я жив пока. Скажи, если я начну скулить и жаловаться, ладно?
Гретхен поняла, что он валяет дурака.
– Спасибо тебе, – сказал Красный плащ.
– За что?
– За то, что позаботилась о моей ране. Я слышал, что Лесовики часто смазывают свое оружие ядом, так что мне, можно считать, повезло, что меня продырявили обычной зазубренной стрелой. Слабое утешение, да?
Трент сел, выпрямившись, дал своему алому плащу свалиться с плеч. Гретхен тут же схватила плащ и натянула его на себя – Лисице казалось, что холод пронизывает ее до самых костей.
– Пойдемте, миледи, – произнес Трент, заставляя себя подняться на ноги. – Нам пора навострить лыжи.
– Навострить лыжи? Ты уверен, что нам нужно заняться лыжами, когда у нас на хвосте сидят Лесовики?
– Про лыжи – это в переносном смысле. Отец так говорил.
Гретхен последовала примеру Красного плаща и заставила себя сесть. Трент в это время уже притоптывал ногами и потирал ладони, безуспешно пытаясь согреть их. При этом он клацал от холода зубами и не переставая дрожал. Холод был зверский, но Трент страдал от него сильнее, чем Гретхен, – оборотни намного выносливее обычных людей и легче, чем они, справляются с различными капризами погоды. Трент был просто человеком, и его кровь такими свойствами не обладала. Но как бы ни страдал Трент от мороза, он не признался бы в этом Гретхен. Ни за что.
– Полагаю, что для тебя зима – это еще одно напоминание о Холодном побережье? – спросила Гретхен.
– Вот это? – фыркнул Красный плащ, направляясь к дереву, возле которого они привязали вчера Шторма. – Ну разве это зима? Чепуха, просто свежо немного. Вот выйдет солнце, вообще жарко станет.
Гретхен знала, что все это лишь бравада. И низкое зимнее солнце здесь никогда не пробивается сквозь густые ветки. Лисица внимательно посмотрела на то, как Красный плащ отвязывает коня дрожащими руками, заметила посиневшие ногти на его пальцах – дурной знак. «Прикрывался ли он вообще плащом прошлой ночью?» – подумала Гретхен. Рыцарство Красного плаща не знало границ, и Лисице вдруг стало стыдно и неловко за себя.
– Эй, – сказала она, протягивая Тренту его же плащ. – Согрейся немного. Я сама проверю силки и узнаю, не осчастливил ли нас Бренн какой-нибудь добычей, пока мы спали.
Красный плащ поморщился и проговорил, щелкая зубами:
– Позвольте, я сам проверю силки. Я лучше помню, где расставлял их, миледи.
– Может, я и не умею охотиться, как Лисица, но уж запах дичи различу, с нюхом у меня все в порядке, – возразила Гретхен и повернулась в профиль, демонстрируя собеседнику свой прекрасный нос.
Их разговор резко прервался, когда издали долетел крик. Он показался Гретхен похожим на крик цапли-пересмешницы, знакомой ей с детства птицы, обитающей в болотах Дейлиленда. Лисица посмотрела на Красного плаща, надеясь на то, что он сейчас успокаивающе кивнет и подмигнет, подтверждая, что это всего лишь птица. Но Трент мрачно смотрел в ту сторону, откуда прилетел звук, и глаза его были холодными, как сталь.
– Возьмите плащ, миледи, – сказал Трент, протягивая его Гретхен, направлявшейся в лес проверять силки.
– Нет, – ответила она и прибавила шагу, опасаясь, что даже лишняя секунда промедления может обернуться тем, что юноша замерзнет до смерти. – Это твой плащ… Трент. Прошу, надень его. Ради меня.
Часть VКомбинация с жертвой фигуры
Глава 1Волк под маской дикаря
На первый взгляд, туман казался самым обычным, окутавшим Брекенхольм словно молочно-серый саван, скрывший Большие деревья, которые в другое время издали были видны каждому, кто приближался к городу. Взгляд троих путешественников время от времени наталкивался на отблески лагерных костров, разбросанных по сожженной земле, которая не так давно была зеленым лугом, раскинувшимся перед городскими стенами. Сквозь туман доносились крики и смех Лесовиков, эти звуки еще больше обостряли ощущение жути, на каждом шагу сопровождавшей наших путников. Только подойдя вплотную к серому облаку, они поняли, что это вовсе не туман, а дым. Брекенхольм медленно догорал.
Дрю шел первым, за ним Мило, замыкал маленький отряд Красный Руфус. Они шагали тесной группой, настороженно вслушиваясь и всматриваясь вокруг. Им уже удалось пройти мимо одной группы дикарей, их боевая раскраска – синие круги на торсах – отличалась от той, что была у Лесовиков, которые преследовали Стригу. Ни единого слова как с той, так и с другой стороны не было сказано, все ограничилось взаимными кивками. Слава Бренну, Лесовики сюда собрались со всего Дайрвуда, и каждое племя говорило на своем, не похожем на другие, наречии. Дрю и Красный Руфус шли почти обнаженными, на Мило же были напялены сразу две потертые шкуры, снятые с трупов – они скрывали спрятанную под ними нагрудную броню.