И как хорошо, что в моей жизни рифмуются не только встречи, но и события. И, бог даст, зарифмуется еще раз и этот фантастический круиз, и эти две романтические недели с собственным мужем, полные любви и взаимопонимания. И еще пусть попадет в очередную рифму Венеция – город, где мы оба были так счастливы.
Все дело в имени. Изольда. Нора. Донателла
– Нет, ну почему у меня такое некрасивое имя – Лена? Наташ, вот ты меня так зачем назвала? – Я долгое время мучила свою старшую сестру этим вопросом. Из семейных хроник было известно, что имя Лена родилось именно в ее голове.
– И как же тебя надо было назвать?
– Ну хотя бы Катарина. Нет, ты только представь – Катарина Царская – звучит?
– Нет.
– А по мне, очень даже звучит!
Любовь к звучным именам я пронесла через всю жизнь. И каждый раз останавливалась около женщин с подобными именами. Всегда мне казалось, что за именем скрывается какая-то более совершенная история, удачливость. Какие они, эти женщины, которым судьба преподнесла подарок в виде необычного имени?
Изольда… Нора… Донателла…
Гостиница оказалась очень своеобразной. Входишь вроде бы в маленькую избушку, а потом понимаешь, что и не избушка это вовсе, а огромный ресторан с большим количеством залов. Все помещения оформлены в охотничьем стиле, причем у каждой комнаты он свой. Где-то развешаны охотничьи трофеи, где-то старинное оружие. И в каждой комнате на стенах – картины. Опять же, один зал отличается от другого. В одном представлены только портреты рыбаков, охотников, в другом – картины уже более парадные и изображены на них князья всякие, герцоги. Следующее помещение поражает обилием развешанных на стенах натюрмортов, причем обязательно с убитой дичью или рыбой. И повсюду старинная мебель, натуральный дуб, ковры ручной работы.
– Ну а спать у вас тут где?
– Спать у нас тут через дорогу, здесь только ресторан.
– А красота-то какая!
– Отель охотничий и ресторан для охотников. Хотя среди местных очень знаменит. Блюда национальные – баварские, и шеф-повар известен на всю округу. У нас тут и свадьбы справляют, и юбилеи. Фрау этим не интересуется?
– Нет, не интересуется, – мне стало смешно, – свадьбы мои уже, я надеюсь, позади, а юбилеи будем дома праздновать. Так что с удовольствием у вас переночуем, ну и, естественно, попробуем вашу кухню. Столик резервировать на вечер не надо, мы же гости отеля?
– У нас как раз надо. Не смотрите, что ресторан большой. Сегодня суббота. Большой зал снят под банкет, в гостинице постояльцев много, так что давайте я все-таки столик вам зарезервирую. Семь часов – нормально?
– Идеально.
– Тогда до вечера.
Гостиница эта нам попалась по пути совершенно случайно. Мы с мужем ехали на машине в Штутгарт живописной лесной дорогой. Хотели переночевать в городе и на следующий день улететь в Будапешт. О ночлеге заранее не побеспокоились в надежде, что проблем с этим не будет. Небольшой придорожный отель был как раз кстати. Решили не испытывать судьбу поиском гостиницы в Штутгарте, а снять номер прямо здесь. Тем более что всего-то на одну ночь. И вот были вознаграждены таким чудом.
Быстро распаковав вещи, мы решили пройтись и заодно нагулять аппетит. Порции в Германии огромные, съесть их практически невозможно. Но и оставлять в тарелке жалко, уж больно вкусно. Я, правда, приспособилась, беру одну порцию на двоих. У немцев это сомнений и вопросов не вызывает. Они понимают, это не от моей жадности. Хуже будет, если я закажу, а до конца не съем. Вот это действительно не приветствуется. Немецкая бережливость, ничего не скажешь.
К семи идем в ресторан, он еще не заполнен. Как правило, к вечернему ужину немцы собираются часам к восьми. Но оживленность в ресторане уже чувствуется.
Нам достается столик в уютном маленьком зале, увешанном старинными портретами. Ну как тут блюда в меню выбирать?! Мы с мужем не можем оторвать глаз от лиц на стенах. Такое впечатление, что на какое-то мгновение оказались в начале прошлого столетия. Со стен на нас задумчиво и грустно смотрели городские и деревенские жители. Морщинистые лица, добрые глаза, шляпы с перышками. А вот на картине семейная пара, очень преклонного возраста, сидят, взявшись за руки, и с грустью смотрят на художника. Теперь уже на нас, словно говоря: «Жизнь прожита, она была длинная и разная и вот уже подходит к концу. Почему? Почему так быстро? Кто из нас уйдет первым? Как остаться в одиночестве?» Никуда не торопясь, мы рассматривали эти живые картины и даже не заметили, что возле нас уже давно стоял официант.
– Может, все-таки сделаете заказ? А потом рассматривайте наших постоянных жильцов себе на здоровье, – с улыбкой произнес он.
– Оторваться невозможно. Музей просто. И эффект присутствия потрясающий. Они у вас тут, часом, но ночам не бродят? Уж больно живо смотрятся.
– Да, да, это так, работаю тут давно, а сам привыкнуть не могу. Вхожу в зал, и он никогда не бывает пустой, здесь всегда полно народу, – он кивает на стены, – даже не по себе как-то. А про ужин – давайте я вам посоветую, не против?
– Будем благодарны.
– У нас прекрасный тыквенный суп-пюре, потом возьмите ягненка с нежным картофельным пюре, разочарованы не будете. Про десерт поговорим позднее. Идет?
– Хорошо.
– Воду, вино?
– Да, да, воду и вино красное, сухое, давайте тоже на ваш вкус. – Муж захлопнул меню, оно нам сегодня не пригодилось. Всегда лучше положиться на вкус знающего человека.
Официант уходит, мы остаемся в окружении незнакомых нам пожилых людей на картинах.
– Лена, а официант ведь прав, они действительно живые, эти люди на полотнах.
– Ну ладно, не пугай меня. Это еще освещение такое приглушенное, мебель старая дубовая. Надо же, как сохранен стиль. Но все-таки хорошо, что мы именно в этом зале. Пусть уж лучше эти старички на нас смотрят. Все лучше, чем убитые животные.
Ужин был отменный, все свежайшее, мясо мягкое, суп ароматный. Вино дополнило баранину как нельзя лучше.
Во время перемены блюд прочитали рекламный листочек об отеле-ресторане. Буклет был красочно оформлен фотографиями, сделанными в разные времена года. И природа, и ресторан. А главное, все – правда. Обычно как бывает – на картинке все и всегда лучше. Потом на место после такой рекламы приезжаешь, вроде и то, и совсем даже не то. А здесь все то.
Еще в каждой рекламке заголовок: «В нашем отеле-ресторане вас от души приветствует Изольда Грюнефельд».
– Ничего себе тетя! Сколько добра! Посмотреть бы на нее. Причем вот ведь интересно, всегда пишется: «Вас приветствует семья такая-то». И фотография семьи прилагается. Включая собак и младенцев. А здесь, значит, она единственная владелица. И фотографии нет. Интересно, а сколько ей лет? Скорее всего, почтенного возраста.
– А может, это и есть ее портрет? – Муж кивнул на особенно устрашающего вида картину на стене. После выпитого вина настроение у нас приподнятое, приведений с картин уже не боимся.
На десерт мы все же отважились, а после, тяжело передвигаясь после всего съеденного, подались в сторону гостиницы.
– Думаю, нужно немного пройтись, иначе просто не уснуть. – Муж взял меня под руку и увлек в сторону парка.
– Да, десерт, наверное, был все-таки лишним.
Мы гуляли по освещенным парковым дорожкам. По дороге никого не встретили, хотя ветки то и дело трещали по сторонам и каждый раз я испуганно вздрагивала, внимательно вглядываясь в темноту. Пытаясь отвлечься, все думала про ресторан-музей и богатую Изольду. Интересно все-таки, какая она.
Я знала в своей жизни одну женщину с именем Изольда. Естественно, если не считать бессмертного произведения «Тристан и Изольда». Изольда из жизни была совсем не похожа на свою тезку из книжки. Довольно крупная, высокая, с необыкновенно красивым лицом и очень организованная по жизни.
Изольда (Павловна) готовила меня к поступлению в институт, занималась со мной географией. У нее был определенный педагогический талант. Она так заинтересовала меня добычей каменного угля и медной руды, так вбила мне в голову, почему заводы по этой самой добыче находятся именно в том, а не в другом месте, что именно эту, самую, как мне казалось, нудную тему из географии я сдала при поступлении в институт на пятерку.
Изольда Московская жила вместе с мужем и взрослой дочерью в коммунальной квартире. Именно в этой комнате и проходили наши географические занятия. В первый же день я попыталась удивиться. Как же здесь могут жить три взрослых человека? На что Изольда мне ответила:
– Прекрасно.
И провела со мной экскурсию по периметру комнаты. Комната была вытянутой в длину, такую еще называли «трамваем». По одной стене друг за другом у входа стояли холодильник и круглый обеденный стол.
– Это у нас кухня-столовая, – объясняла Изольда.
Далее шла небольшая китайская ширма, за ней кровать дочери и тумбочка:
– Зона Любаши.
Тумбочка упиралась в огромное трехстворчатое окно. И уже по другой стене прямо от окна стоял большой старинный комод. Над ним зеркало. На комоде аккуратно размещались красивые шкатулки и фотографии в резных деревянных рамках.
– Это мои родители, – гордо вела экскурсию Изольда, – а это старший брат, он в Ленинграде живет.
Следом расположился платяной шкаф, стоящий не вдоль стены, а боком, отгораживая роскошную кровать родителей с медными набалдашниками. Напротив круглого стола высился дубовый буфет. Сквозь стеклянные дверцы была видна фарфоровая посуда.
– Ну согласись, очень уютно, у каждого свой угол, никто никому не мешает. И совсем даже не тесно. Или ты считаешь по-другому?
Я тоже так считала, у Изольды действительно было уютно. Вещей ровно столько, сколько необходимо, никакой захламленности, всем хватает места.
Я любила приходить в эту комнату. Несмотря на коммуналку, там не было бедности, не было чувства неловкости за маленькое пространство. Даже наоборот, сидя за круглым столом с тяжелой скатертью, я видела свое отражение в буфете и всегда думала, вот почему у моих родителей нет такой красивой старинной мебели. И чем диван и «стенка» лучше? И вот же люди живут все вместе в одной комнате, а спят на кроватях. А у нас трехкомнатная квартира, и приходится каждый вечер раскладывать диваны и стелить себе постель. Я даже иногда завидовала, что Изольда живет именно так.