– Не поеду на море! С папой хочу, с дедом. Они вон каких рыбин в прошлый раз наловили. А мы с тобой – ничего! Дед говорит: «Зазря ездили. Холостая ходка!» Обещаешь, что поймаем акулу, поеду с тобой на море!
Нет, нужно что-то менять. Мама права. Или хотя бы попытаться.
Как давно Аля стала думать о муже с неприкрытым раздражением? Все Костя делал не так. Не так говорил, не так ходил, не так ел, слишком громко смеялся. Раньше же ей все в Косте нравилось. Что изменилось? Он что, раньше ел по-другому? Да нет, так же.
Только вот она стала другой. Аля так тянулась вырваться из маленького городка, из этой провинциальной жизни. Ей так хотелось занять свое достойное место. И вот Аля практически всего достигла. Только вот семья-то осталась там, в ее прошлой жизни.
Она уже здесь, в своем будущем, которое сама себе когда-то нарисовала и наконец построила. А семья, так получается, сильно от нее отстала.
Как она не заметила, что росла одна? И вот выросла. А рост мужа остановился еще тогда, в их далекой юности. Столько нужно было всего выучить, освоить, она была так занята, что не заметила: все это интересно только ей одной.
Но она же любит мужа! Или все-таки уже – любила? Нет, мама права, нельзя вычеркивать из жизни тех, кто нам дорог. Это нечестно.
Испанский курорт она выбирала особенно тщательно. Але нужно было разобраться в себе, в Косте, в их отношениях. Можно ли что-то спасти? И нужно ли? Или они уже разошлись настолько далеко, что это невозможно.
Аля попытается вернуть то, что растеряла по дороге к своей мечте. Даже в недалекой юности, когда она радовалась первым своим победам, Костя победой стал самой желанной. Самой главной. Нельзя сейчас все разрушить.
Да, она не может его до себя дотянуть. Он сопротивляется, не хочет. Мужской эгоизм, привычка или просто упорное нежелание.
Значит, нужно самой спуститься немножко вниз. Не для того, чтобы там остаться, а чтобы взяться за руки и пойти по лестнице наверх вместе.
Убрать глухое раздражение, не видеть этих дурацких игрушек. Съездили же они вместе в Барселону. Костя вел автомобиль уверенно, по интуиции выезжая на нужные им улицы.
– Пап, ты даже в карту не смотришь! – восхищался Вовка.
– А вчера вечером зачем мы с тобой маршрут разрабатывали? – снисходительно улыбался Костя, не отрывая взгляд от дороги.
– И ты все-все запомнил? Ну ты даешь. – Вовка со вздохом качал головой.
Аля как можно доходчивее рассказывала и про Гауди, и про Саграда Фамилия.
– Мам, ну откуда ты все знаешь? Или приврала?
Всем было весело и хорошо вместе.
Что делать, когда уходит любовь? Воспользоваться советами Салмана Рушди? И попытаться полюбить человека по частям, как делала героиня его книги «Дети полуночи»?
– Сегодня я должна полюбить мочку его левого уха. Потрачу на это целый день. Завтра ноздри носа. И так в течение года… Ерунда, полная ерунда.
Аля любила мужа за рулем машины. Уверенный, все такой же красивый. Да, здесь он на своем месте. Она смотрела на него сбоку и любовалась, вновь влюбляясь в него.
Да, играет в компьютерные игры, да не смотрит финансовые новости и не читает журналы по бизнесу. Но смогла бы она продвинуться по службе, если бы не он? Кто сидел с Вовкой, когда тот болел? Кто поджидал ее с готовым ужином и закупал на рынке все продукты?
Давно уже Алька избавлена от этих забот. Даже сейчас, когда они живут отдельно и Костя приезжает на выходные, он привозит полные сумки, забивает холодильник, не забывая и про горький шоколад, который так любит Алька. И права мама, никогда не приезжает без цветов для нее, Альки.
А вот разговоров в эти их редкие встречи не получалось. Таких, какие придумывала себе Алька. Костя сразу утыкался в телевизор, она начинала раздражаться.
– И так видимся два дня в неделю, может, все-таки пообщаемся?
– Так мы общаемся. Только что с Вовкой обсудили, что в школе произошло. И я тебе рассказал, как жена Ковалева напилась, я ее с трудом до квартиры довел.
Да, действительно. Вроде рассказал. Только все не то. Да, про жену Ковалева. А про что она хотела услышать? Как он в Третьяковскую галерею сходил с коротким отчетом по Врубелю? Да нет, не пойдет Костя в Третьяковку! Как-то предлагала.
– Так я там был! Что ботинки зря бить?
– Когда? – раздражалась Аля.
– Когда, когда? Ну ты, мать, даешь! С тобой же и был!
– Это в пятом классе, что ли?
– А искусство, Алечка, оно непроходящее. Можно и в десять лет посмотреть, можно и в тридцать. А из детства оно как-то лучше запоминается. Вот слышала, когда человек на смертном одре лежит. Он не вспомнит, что случилось вчера. Он вспомнит картинки из детства. Так что все, что мы делаем сейчас, уже, наверное, и зря. Одно только напряжение. – И Костя с чувством выполненного долга ложился с пультом на диван.
Нет. Алька не хотела обратно, не хотела в пятый класс. Но сейчас, проведя неделю вместе, посидев на пассажирском сиденье рядом с мужем, задумалась: а кто сказал, что она со своим карьерным ростом стала лучше, а Костя хуже? Вон такой же добряк и с чувством юмора все в порядке. Вовку любит до безумия. Да, книжки с ним не читает, по музеям не ходит. Зато в футбол гоняет, на турнике подтягивается.
Где та самая шкала ценностей? Вот эти люди хорошие, потому что на престижной работе служат. А эти не очень.
Аля присматривалась к мужчинам на своей фирме. Был момент, когда даже подумывала о замене. И коллеги пытались приударить за ней на нечастых вечеринках.
Костя на «корперативы» с ней не ходил.
– Не, кто я там среди твоих? И галстук ни за что не надену, хоть стреляй, – постоянно отшучивался Костя. Не ревновал ее, был в жене уверен.
– Кость, ну при чем тут галстук? Должен же меня кто-нибудь сопровождать?!
– Я тебя сопровождаю! Привезу, отвезу. Хочешь, в машине посижу подожду. Всего-то пару часов. Не, давай сама.
И Алька «давала сама». Но во время всех этих напыщенных праздников ей было неуютно, хотелось скорей в машину к Косте. А увидев Костю, опять начинала нервничать и искать повод, чтобы к нему придраться.
В этот отпуск Аля хотела посмотреть на мужа со стороны. Побыть втроем. И решить наконец, что ей самой нужно. Что важно? Галстук или муж. Вот такой, какой он есть. Немножко расхлябанный, не очень образованный. Но добрый, любящий, настоящий. Ее муж.
Она сидела на плетеном стуле и задумчиво вглядывалась в лунную дорожку на черном море. Внизу шумел прибой, вдалеке страдала испанская гитара.
Кто-то должен сделать шаг навстречу. И его сделает она, Аля. Она это поняла здесь, в Испании. И пусть для этого придется немножечко спуститься по лестнице. На одну маленькую ступенечку. А может, на ней и остаться. Но она сохранит свою семью. Она попробует.
Родовое гнездо
– Александр Ильич, проходите. Ну что, чувствуете перемены?! – бодрым голосом докладывал Алексей Клюев. – Начали потихоньку мебель выносить. Так что внимания на беспорядок, на разруху не обращаем. У вас будет совершенно новая квартира. Не сомневайтесь. И окна все поменяем, и двери. Все это старье – на помойку. Как я работаю, вы знаете.
Клюев быстро ходил по квартире, открывал и закрывал двери, простукивал стены, отодвигал стулья.
– Анжелика, ну что, как вам муж квартиру выбрал? Не разочарованы? Поверьте, в Бадене на сегодняшний день вы лучше не найдете. Да вообще не найдете уже ничего! Умные люди давно все раскупили. Это нам с вами повезло. Вы знаете, кто тут жил? Врач один очень известный. Немцы – они не дураки, знали, что покупать.
– Квартира замечательная, Леша. Только есть здесь присутствие какой-то другой жизни. Чужой. И запах. Как будто духами женскими пахнет. Знаете, бабушка моя еще такими душилась. Запах такой терпкий и немного сладковатый. Чувствуете?
Молодая приятная женщина неуверенно оглядывалась по сторонам. Было видно, квартира произвела на нее впечатление. А как могло быть по-другому? Огромные комнаты, деревянные панели, мощные бронзовые люстры, распашные широкие двери. Но и чувство неуверенности в правильности покупки не оставляло. Смогут ли они наладить здесь свою жизнь? Не будут ли давить старые стены?
– Это мы все уберем, я ж говорю, будем вам делать новую квартиру. Сейчас поедем по объектам, и я покажу, как делаю ремонт. Потом выберем материалы. Вот здесь, смотрите, – Клюев открыл створки окна, – ну кто сейчас так делает, что это за рамы? Сделаем сплошное французское окно. Панели сдерем, стены под покраску. Думаю, гостиную сделаем светло-персиковой. Александр Ильич, что скажете?
– Это пусть жена выбирает. Мне все равно. Для меня главное вот что. – Приходько подошел к балконной двери, сильно дернул за старую ручку и вышел на широкую балконную веранду. Лика, ты только посмотри, какой вид?! Это ж чудо!
– А вы думали?! – Клюев в один момент оказался рядом. В самом сердце парка. Напротив – вилла Рубинштейна. Ну я ж говорю – нам просто повезло! Анжелика, где вы там? Идите к нам!
Клюев побежал искать Лику. Та сидела в огромном кожаном кресле и листала старый фотографический альбом.
– Леш, вы только посмотрите, даже страшно подумать, сколько лет прошло, а на фотографиях бушует жизнь. И как все оформлено. Рамочки, надписи. А женщина какая интересная, да? Настоящая немка, одно слово – порода. Это ведь она на большой семейной фотографии, в окружении детей и внуков? Только уже очень пожилая.
Анжелика кивнула на стену.
– Да, похоже на то. – Клюев нетерпеливо посмотрел на часы. – Ладно, Лика, все. Времени нет, пойдемте посмотрим на вид с балкона и нужно ехать дальше.
Анжелика разочарованно закрыла альбом и положила его на затейливый журнальный столик со столешницей из темного малахита.
Нет, она бы лучше досмотрела альбом. Что вид из окна? Он таким и останется. А сейчас она как будто прикоснулась к другой жизни. Жила в доме семья. Жена, муж, дети. Те, что на этой большой фотографии. И вот никого нет, вещи разбросаны, в углу свалены никому не нужные книги, картины вынуты из рам и уныло стоят вдоль стен. Как это все грустно. Анжелика вздохнула. Клюев, прав, что про это думать. Наверное, рано или поздно это ожидает каждого из нас.