Человек не был особенно сильным, но злоба и агрессивность позволяли ему не раз подчинять людей на голову выше себя. Он чувствовал себя беспощадным зверем, готовым впиться в глотку, рвать и убивать. Его злость не нравилась женщинам, он знал это, и никогда не пытался стать мягче и добрее. Все это не для него. Человек знал иной способ…
– Все бабы – твари, они отплатят за все! – он смотрел на встречных женщин с вызовом и похабной ухмылкой. Сжимая в кармане рукоять ножа, он старался специально толкнуть их парней, провоцировал на драку даже довольно крутых мужчин. Девушки испуганно шарахались, с отвращением уступали ему дорогу, удерживали парней от скандала. От человека явно веяло чем-то дурным, они висли на своих парнях, не давая им разобраться с отвратительным наглецом.
Человек искал женщину, предназначенную ему судьбой. Он чувствовал себя диким зверем, волком, вышедшим на опасную охоту.
– Где же дичь? Эта, идущая в обнимку с качком? – Слишком худа.
Может быть, эта, в компании глупых пожилых куриц? – Слишком много народу вокруг.
Все это было не то. Мечты о женщине проникли в его мозг, сладостной волной разлились по телу. Он начал стонать, дыхание сбивалось. Ноги несли человека в самые глухие и темные уголки сада, где можно было укрыться от посторонних глаз. Листья на деревьях еще не раскрылись, почки только-только набухли на тонких ветвях, и в этой прозрачной дымке лес просматривался на сотню метров. Человек шел, углубляясь в направлении молодых елочек.
Конечно, там должна быть женщина. Вот она выискивает место, что бы пописать. Конечно, этот ельничек. Она оглядывается, убеждается, что ее никто не видит, стягивает тонкие трусики…
В этот момент человек увидел между елочками мелькание фигуры в белой одежде. Воображение уже рисовало ему девушку в белом платьице. Он присмотрелся:
– Это она!
Человек рванулся вперед, прыгнул на беззащитную спину, навалился, всем весом прижимая жертву к земле. Видимо, он не рассчитал силу прыжка. Белая спина неожиданно резко исчезла внизу, перед лицом человека мелькнула плотная земля, усыпанная желтыми прошлогодними иголками. Человек ушел в кувырок, едва не свернув шею, и увидел над собой румяное бородатое лицо.
… Андрей Михайлович никак не ожидал нападения со спины. Конечно, он слышал сзади треск веток и топот шагов, но решил, что это прикалываются Котеев или Петров. Поэтому, когда кто-то прыгнул ему на спину, Андрей Михайлович просто присел и нагнулся, подстраховав противника руками. К его изумлению, это был совсем незнакомый человек.
Стараясь не производить шума, Андрей придушил шутника за горло, и быстро осмотрелся по сторонам. Похоже, нападавший был один. Подмоги со стороны противника не наблюдалось, и Андрей не стал звать своих на помощь.
– Что за шутки? – он отпустил странного человека, и поднялся на ноги.
Человек вскочил, выхватил ножичек, и согнувшись, бросился на Андрея Михайловича.
Андрей и крикнуть не успел, как голова нападавшего оказалась в опасной близости от его колена. Он поднял ногу, и резко толкнул странного человека подошвой в лицо. Тот вскрикнул, замахнулся ножом. Андрей взял руку на узел плеча, аккуратно приземлил человека на землю, довел до конца болевой. Из кисти нападавшего вывалился довольно острый нож.
– Спички детям не игрушка! – Андрей резанул ремень противника, начал распарывать штаны. Тот пытался сопротивляться. Андрей наклонился к уху:
– Будешь дергаться, уши отрежу!
Затем Андрей тщательно распорол обе штанины сверху донизу:
– Пшшел вон, свободен! – произнес он.
Человек поднялся, придерживая руками остатки штанов. Это было неслыханно. Он заматерился, попытался набросится на Андрея, запутался в обрывках, и упал.
Из-за кустов на шум подтягивались остальные ушуисты.
– Гляди-ка, Михалыч корриду устраивает! – засмеялся Синицын.
Человек злобно зашипел, и, пятясь и падая, отступил по направлению к главной аллее.
– Напали впятером, сволочи! Врешь, не возьмешь! – шипел он себе под нос.
Отойдя на приличное расстояние, он заорал:
– Помогите, хулиганы напали!
Люди смотрели на него без сожаления.
– Говенное место, ноги моей здесь не будет, – он плюнул, и побежал в сторону выхода.
Глава 18Остров в болотах. Котеев, Синицын и Андрей Михайлович.
… Когда солнце склонилось к самому горизонту, тренировку было решено прекратить. Иван понял, что ему надо заниматься еще года два-три, прежде чем он как следует овладеет Ки. Обидно, но шестнадцатилетний опыт самбиста не давал ему почти никаких преимуществ. Это не обижало, даже наоборот, айкидо звало его. В этих движениях был другой смысл, другие принципы, совершенно иная логика. Кроме чисто физического смысла, было еще что-то. Иван предпочитал не использовать затасканный термин «духовность», но в этой системе явно был выход в высшие сферы разума. Огромная мощь, высочайшая чувствительность, и невероятная скорость. Для контроля над этим примитивных павловских рефлексов было явно маловато. Ивану казалось, что он уже начал постигать тончайшее чувство Ки, держать в руках, пропускать через себя эту тончайшую нить, эту сокрушающую силу.
Копылов спустился с холма, и сполоснулся в студеной воде. Сато последовал его примеру. Они вытащили байдарку подальше на берег, понесли рюкзаки на вершину холма.
– Палатку где будем ставить? – спросил Иван.
– На южном склоне. На месте дома не надо. Потревожим ками.
– Я тоже так думаю. А на огороде шаманы нас не достанут?
– Если ками захотят, они нас достанут везде. Поэтому лучше об этом не беспокоиться, – беспечно махнул рукой Ёшинака.
Пока Ёшинака ставил палатку, Иван готовил «обеденный стол». Он приволок на вершину холма несколько здоровых бревен, уложил их квадратом. Топориком он сшиб мешающие сучья, получились отличные скамьи.
В центре квадрата он разложил небольшой костер, надежно укрепил над ним плоский походный котелок. Минута – и огонь уже согревал воду в котелке. Дым поднимался вверх, и рассеивался над соснами.
Иван сидел на толстом бревне, подложив под себя сложенный ватник. Сато расстелил коврик, разулся, и сидел на нем, поджав под себя ноги. На костре закипала вода.
– Что варить будем? – поинтересовался Иван.
– Чанко-набе.
– Это что такое?
– Пища борцов сумо. Варится рис, и в него бросается все. Самое удобное блюдо в походе.
– Это дело. Брось-ка туда тушенки, – Иван показал огромную банку.
– Это слишком жирно даже для борцов сумо, – засмеялся Ёшинака, – у меня есть креветочный порошок и сушеное мясо. Тушенку оставь на потом.
Иван наклонился к огню, поднял веточку из костра, закурил. Дым медленно поднимался вверх, смешиваясь с дымом костра. Иван расслабился, откинулся назад, выпрямил спину. Место ему нравилось.
– А хлеб с чанко-набе идет? У меня в рюкзаке и лук и чеснок есть.
– Вообще-то нет, но можно сделать исключение из правил. – Сато тщательно перебирал рис в алюминиевой миске. Закончив с крупой, он высыпал ее в котелок. После этого он достал пакетики с приправами, сушеные овощи и грибы.
Иван встал, порылся в своем мешке, и вытащил две большие банки пива.
– Чанко-набе хорошо с пивом! – радовался Сато, открывая банку.
– И с хлебом неплохо, – Копылов отрезал от буханки огромный ломоть.
– Ну, Кампай симасё!
– Твое здоровье, Ёшинака!
Чанко-набе получилось на славу. Иван ложкой хлебал горячий суп из миски, сделанной из обрезанной консервной банки. Сато ел палочками и отхлебывал через край пластмассовой плошки. Пиво было весьма кстати.
Солнечные лучи совершенно скрылись за горизонтом, и теперь только пламя костра освещало окружающий лес. Стало темно. Из-за леса поднялась полная луна. Подул холодный ветер.
– Может, водки? – Копылову совсем не хотелось спать.
– Я еще пиво не допил, – Сато развалился на своем спальнике, постеленном поверх матраса. Спиной он пытался опереться о ствол, но все время терял равновесие, – ватаси ва ёппарай дэс, атама-га итай.
– А я для согреву, – Копылов сорвал пробку с бутылки «Столичной».
Луна поднялась выше, облаков почти не было, и холодный свет осветил лес и мерцающую внизу воду.
– Такое ощущение, что мы тут совершенно одни. Необитаемый остров, – произнес Иван, «согреваясь».
– Не думаю, – отозвался Сато.
В этот момент над болотами, водой, и лесом раздался громкий хриплый крик:
– Семеновна! Семеновна!
– Что за черт, кого сюда несет? – обеспокоился Иван, вглядываясь в темноту.
По одному из земляных валов, проваливаясь в воду едва не по пояс, к холму брел человек.
Сато с Копыловым переглянулись.
Человек орал, матерился, и неотвратимо приближался к костру. Скоро друзья разглядели мужичка в ушанке, телогрейке, и огромных резиновых сапогах.
– Семеновна! Петрович! Эй, а вы кто такие? – мужик с изумлением уставился на путешественников.
– Туристы мы. В Мелехово направляемся.
Мужичок подсел к костру. Стало видно, что его возраст давно перевалил за пенсионный.
– Ну, и дела. Туристы! Вам чего, делать нечего? Закурить-то хоть есть?
– Курите, – Иван протянул сигарету.
– Спасибо. А это что? Никак «Столичная»? – оживился старик.
Делать нечего, пришлось налить. Выпив, старик разговорился. Он использовал местный говор, говорил быстро и сбивчиво, и друзья скоро перестали понимать, о чем, собственно, идет речь.
– Сели гады на шею, без ножа режут! Солярка все дорожает! На чем прикажете сеять? Трактор дает людям хлеб!
Перестройка … Ускорение … Леспромхоз был, охотохозяйство. А выкосы… Все загубили! – каждое слово было в изобилии сдобрено замысловатыми фразами русского деревенского фольклора.
– Вы лесник? – Сато попытался придать высказываниям характер диалога.
Старик поперхнулся, как будто его ударили. Он зло посмотрел на японца:
– Я лесник? – потом он как-то расслабился, махнул рукой. – Ну, в общем, да. Кстати, ребята, вы здесь мою бабушку не видели?