– Не было здесь никого. Вы рядом здесь живете?
– Да неподалеку. Семеновна! – заорал старик.
– Иду, иду! – внизу послышался плеск и булькающие звуки. Через пару минут к костру подошла старушка в шерстяном платке и ватнике. Она была обута в такие же, как у мужика, сапоги. Старушка поставила на землю большую, закрытую тряпочкой, корзину.
– Здорово, Матвеич. С кем это ты? Никак, успел нализаться?
– Семеновна, да ты промокла! Глотни, заболеешь!
Иван быстро налил Семеновне. Старушка села на ствол, протянула ноги к огню.
– Замерзла совсем. Ревматизм. – Она взяла стакан, и отпила пару глотков. – Доброго вам здоровья, ребятки. Старик, ты Петровича не нашел?
– А Петрович – вот он! – к свету костра пробрался огромный пузатый мужик в сапогах от войскового противохимического костюма, кепке и грубом водолазном свитере. Поверх свитера на нем был расстегнутый армейский бушлат.
– Петрович выпивку за километр чует, – засмеялся Матвеич.
Сато налил Петровичу.
– Здорово ребятки. Вид у вас странный. А ты милок, что, татарин?
– Японец он, – твердо отвечал Иван.
– Свистишь! Не может быть! Ого! Матвеич, ты понимаешь! – толстяк вытер руки о свитер, протянул огромную мясистую ладонь японцу:
– Петр Петрович! Очень рад познакомиться. При таких обстоятельствах разрешите угостить вас продукцией местного производства! – он вытащил из бушлата огромную бутыль самогона. Отказываться было нельзя.
Маленький старичок быстро позыркал глазами:
– Под это дело надо бы закусить!
Копылов вытащил тушенку, стал открывать ее ножом.
Матвеич одобрительно закивал головой:
– А хлеб у вас есть? Вот удача! А мы тут давно без хлеба сидим. Семеновна, что там у тебя в корзинке?
– Не для того я ее собирала. Не время сейчас, все тебе не терпится, окаянный!
– Давай, старушка, давай, – затряс головой толстяк. Тут такие люди хорошие!
Преодолев сопротивление старушки, он вскрыл аккуратно уложенную корзинку.
– Так, это все ерунда, – он порылся поглубже, – вот!
Петр Петрович держал в руке большую деревянную бутыль.
– Это что? – удивился Иван.
– Это «кыргыр». Семеновна наполовину мордовка, старые рецепты хорошо знает.
– Не мордовка, а удмуртка, сколько раз тебе говорить. А дед мой был из луговых марийцев. Так что я самая что ни на есть русская!
– Нашу Семеновну не поймешь, – говорил Петрович, вытаскивая плотную деревянную пробку, – но кыргыр она готовит отменный.
– Это точно, – подтвердил маленький Матвеич, выуживая, в свою очередь, деревянные стаканчики.
– Ну, коли под закуску, – смирилась старушка…
После второго стакана кыргыра Иван озабоченно склонился к уху Ёшинаки:
– Брат Сато! Чем это они нас поят? Я ног не чую.
Ёшинака попытался сфокусировать расползающееся пятно восприятия. Это чувство полета, освобождения от оков тела. Как назывались те чертовы таблетки, которые он жрал тогда в Синдзюку?
– Бабушка, а кыргыр не на грибах настаивался? – спросил он маленькую старуху.
Старуха уже двоилась и троилась в его глазах, бешено крутилась, используя в качестве балансира старую метлу.
– Конечно, сынок! А то! Мухоморчики!
Петр Петрович запивал кыргыр самогоном прямо из горла. Матвеич смеялся и порывался плясать. Земля и небо несколько раз поменялись местами, и Матвеич упал. Земля раскачивалась, опрокидывалась, вставала дыбом.
Иван упал, поднялся на колени, заорал, обращаясь к Ёшинаке:
– Это ками! Они все-таки пришли!
Ёшинака ловко подставил руки навстречу ударившей его земле, перекатился на свой коврик. Он вздрогнул, натягивая куртку себе на голову, и пробормотал:
– Не бойся. Все местные ками заражены алкоголизмом.
…
Андрей Михайлович принимал у себя старых друзей. С Синицыным он много лет тренировался ушу, еще во времена существования знаменитого клуба «Сычуань». Котеев появился в их компании немного позже, затем долго пропадал на чужбине, в Америке. Андрей и забыл, когда они вот так сидели втроем.
– А ты совсем капиталист, – одобрительно говорил Котеев, накручивая на вилку нарезную семгу.
– Работаем помаленьку, без прибыли не сидим. – Андрей Михайлович оглаживал большую окладистую бороду.
– Молодец. А я до сих пор себе места в жизни не нашел, – жаловался Синицын.
– Брось, разве это дело! У меня два высших образования, я могу большим заводом управлять, атомную электростанцию строить! А сижу на мелкооптовом рынке! Позор, по большому счету.
Котеев заедал семгу картофельным пюре, и пытался, как мог, успокаивать Андрея Михайловича:
– Заводам все равно конец. А ты, Андрей, как часть великой нации, успешно решаешь проблему выживания в исторически неблагоприятный период. Вопреки темным силам зла, обрекшим тебя на прозябание и голодную смерть!
Синицыну было наплевать на силы зла, он раздумывал, как поставить дела в Евангелическом Обществе, чтобы купить такую же, как у Андрея Михайловича, трехкомнатную квартиру. Задача была сложной, но реальной.
После еды пошел более отвлеченный от грубой повседневности разговор. Насытившись, и потягивая пиво, Котеев начал излагать научные данные о прикрывающем Москву щите:
– Представляешь, Андрей, вокруг Москвы уже несколько лет существует стокилометровая зона, в которой нет никаких аномальных явлений. В этой зоне почти штилевые показатели активности земной коры и атмосферы. Зато вокруг этой зоны количество аномалий постоянно растет. Официальная наука не задумывается об этом, только фиксирует факты. У тебя нет никаких мыслей по этому поводу?
Андрей Михайлович отхлебнул немного светлого пива:
– В этом нет ничего удивительного. Древние прекрасно знали правило Небо – Земля – Человек. Энергия людей связывает между собой Небо и Землю.
Ты говорил, что земные недра постоянно находятся в критическом состоянии. Количество энергии избыточно. Равновесие неустойчиво. Представь карточный домик, который все время ломается, но никогда не находит устойчивости, снова превращаясь в карточный домик.
– Должна быть какая-то сила, все время поднимающая карты, – вставил Синицын.
– Верно. Это энергия Земли. На чем держится карточный домик, или даже каменный дом? На стенах. Стены состоят из волокон, кристаллов. Те – из молекул и атомов. Маленький атом сдвинулся – произошел сдвиг кристалла, обвал, землетрясение. А что сдвигает атом?
– Другая энергия, – высказался Синицын.
– Правильно, другая. Посторонняя. Я много раз замечал, когда у меня плохое настроение, все из рук валится, сложная техника начинает давать сбои. Компьютер зависает, электрические приборы выходят из строя, механизмы ломаются. У многих так бывает. Многие ученые, прежде чем начать работать с компьютером, ласково к нему обращаются.
Про сложную физическую технику, выверенную до долей микрона, и работающую на уровне атомов, я вообще молчу. На молекулярном уровне плохое настроение начинает сбивать настройку приборов. Идет реальное воздействие.
– Ты хочешь сказать, что мысли людей могут сбивать равновесие в недрах земли?
– И в недрах, и в атмосфере. Древние прекрасно знали это.
Синицын допил свое пиво, открыл еще бутылочку:
– А хорошие мысли, наоборот, вызывают стабилизацию?
– Совершенно верно!
Котеев откинулся от сытного стола:
– Не понимаю. У нас народ лучше не стал. Стреляют все, воруют, убивают. Откуда здесь стабилизация?
Андрей Михайлович блаженно улыбнулся:
– Ну, во-первых, не все. Во-вторых, стреляли и убивали везде и всегда. В-третьих, люди не воровали только один раз в истории человечества – в Румынии при Владе Дракуле. Тогда был полный порядок, ежедневно человек по сто на кол сажали.
– А насчет стабилизации, – Андрей развернул доброе сытое лицо к Синицыну, – Игорь, лет пять назад ты сновидными техниками увлекался. Как были тогда ощущения?
– Страшно вспомнить, Андрей. Несколько раз чуть не умер.
– А сейчас часто в астрал выходишь?
– Да ну. Редко. Да и не нападает больше никто.
Андрей Михайлович рассмеялся, обращаясь к Котееву:
– Вот такие люди спасают Россию! Представляешь, лет десять назад у нас расцветали всякие левые медитативные техники. Народ сотнями уходил в нижний астрал. К богу никто не шел, все больше в сторону противоположную. И что случилось?
– Что? – переспросил Котеев.
– Логично было бы предположить, что люди испортятся. Наконтактируются в нижних мирах со всякой чертовщиной, астральными вампирами, хищниками, разрушителями. Многие авторитетные экстрасенсы этого боялись.
А на деле что вышло?
– Что? – вновь переспросил Котеев.
– Народ стал шататься по нижним мирам, как у себя дома. Сначала извели всех хищников. Они были поглупее, сами кидались. Потом настал черед разрушителей. Каратисты, ушуисты всякие, на них свою технику оттачивали.
Человеку снится сон, он во сне кулаками машет, или разные другие техники проводит, а в нижних мирах после этого на одного разрушителя меньше. Вампирчики дольше других держались. Прятались. Но народ во вкус вошел, стал их в самых глухих закоулках выслеживать. До одномерных пространств добрались. За пять лет весь нижний астрал очистили. В Москве теперь в нижних мирах делать нечего. Народ в бога ударился. Крутые экстрасенсы считают, что это хорошо.
– А ты как думаешь? – Котееву почему-то стало весело.
– Сомневаюсь я. С грязными руками за чистый стол не садятся. Хороший человек и в нижних мирах – хороший человек. А плохие люди, прущиеся на небеса… Только грязи нанесут.
– Ну, плохие люди – это еще мягко сказано, – рассмеялся Синицын.
Андрей Михайлович значительно посмотрел на Синицына:
– Однако, успокаиваться никак нельзя. Что-то стало подозрительно тихо – жди беды. Надо бы тряхнуть стариной, полазить, посмотреть что и как. Лично у меня такое мнение, что силы зла вновь попытаются завладеть нашим нижним астралом.
– А как же силы добра? – Котееву захотелось осветить этот вопрос.