Андрей Михайлович ненадолго задумался:
– Силы добра могут направить к нам одного или двух посланцев, может быть разведчиков. Даже лучших из нас они воспринимают как уродливых и гадких, жадных, тупых и агрессивных животных. На союз с жителями Земли светлые силы пока не пойдут.
Синицын задумался.
– Андрей, ты знаешь, насчет посланцев… Есть тут один. Некто Мэтью Хаггард. Создал филиал всемирного Евангелического Общества. Очень подозрительный. Странный синтез. Евангелие и компьютерные технологии.
Андрей Михайлович покачал головой:
– Я в этом не силен. По поводу компьютеров лучше проконсультироваться с Гэндальфом.
Глава 19Мэтью Хаггард просыпается у Екатерины. В гостях у местных ками.
А теперь нам пора вернуться к судьбе американского агента Мэтью Хаггарда, который совсем недавно познакомился с крутым украинским бизнесменом Семеном Приходько. Их кутеж в московских злачных местах закончился для Хаггарда полной потерей самоконтроля.
Когда он пришел в себя, то обнаружил, что лежит в чистой постели, в совершенно незнакомой для него обстановке. У Хаггарда появилось странное ощущение, что он лежал в этой постели не один. Ощущение было правильным. Несмотря на ужасающий запах во рту, он чувствовал, что белье пахнет дорогими духами, чем-то незнакомым, короче – женщиной.
Хаггард оторвал от подушки гудящую голову. Сильно хотелось пить.
Он прислушался. Неподалеку явственно раздавались звуки функционирующей кухни.
Раздался мелодичный звон посуды, и в комнату вошла высокая темноволосая женщина, толкающая тележку с завтраком.
– Проснулся, Матвей?
– Я не Матвей, я Мэтью, – Хаггард закрылся до подбородка одеялом.
– Матвей по-нашему. Меня хоть помнишь?
У Хаггарда было смутное чувство, что эта женщина спасла ему жизнь. Кажется, она прогнала огромного черного дракона. Мэтью предпочел пока помолчать.
– Екатерина я, – напомнила женщина, – мы с тобой в «Интуристе» познакомились.
– Я там был? – удивился Хаггард.
– Конечно, и в гостинице «Москва» тоже. Ты еще там пил с депутатами.
Хаггард провел рукой по лицу. Оно было каким-то чужим и опухшим.
– Меня били?
– Несколько раз!
– Почему?
– Так ты сам лез. Постоянно нарывался. Бандита по голове ударил, едва не убил.
– И что было?
– Да ничего. Братва – народ отходчивый. Ты же не деньги у них украл. Потом помнишь, что было?
Хаггард наморщил лоб, попробовал вспомнить события прошедшего вечера. В памяти вставала огромная черная дыра. Он сжал голову руками, отчаянно стараясь вспомнить. Ничего. Сплошная чернота.
– Ничего не помню, – сказал Мэтью.
– С чеченцем зачем дрался? – спросила Екатерина.
– Я дрался?
– Еще как. В бороду ему плевал.
– Я плевал? – Мэтью не считал себя способным на такие поступки. Интересно, не сболтнул ли он лишнего, не упоминал ли Дэниэла?
Хаггард почувствовал, что у него неприятности. Голова кружилась. Мысли путались, сумбурно толкали друг друга, не желая выстраиваться в цепочки логических умозаключений:
«Значит, это не перепой. Били по лицу. Сотрясение мозга. Амнезия. Я что-то забыл. Много денег. Я играл в казино. Я дрался. Будут неприятности. А зачем я был в казино? Интересно, как я туда попал?»
Хаггард понял, что самое лучшее – довериться этой женщине, которая почему-то взяла на себя заботу о нем.
– Еще что было? – озабоченно простонал он.
– В милицию тебя хотели забрать. Я за тебя стольник баксов заплатила, к себе привезла.
Мэтью решительно сел в кровати:
– Мне нужно срочно ехать! У меня встречи, дела.
Екатерина поднесла зеркало:
– Ну куда ты поедешь, Матвей! С таким лицом на встречи не ходят!
Хаггард посмотрел в зеркало и ужаснулся. Бровь была рассечена, под обоими глазами темнели огромные синяки.
– Пить, – вымолвил он.
Женщина поставила на столик два высоких хрустальных бокала, открыла бутылку минералки. Холодная вода вспенилась шипучими пузырьками, стенки бокалов моментально запотели.
Мэтью выпил свой бокал в три глотка, попросил еще. Женщина налила ему, выпила сама.
Хаггард насторожился.
– У меня язва! Я пропустил два или три приема таблеток!
– Так я тебе кашки сварила. Кашу будешь есть?
Домашняя еда! Не пластиковые гамбургеры, залитые кетчупом, не вонючая резиновая пицца, не едкая китайская быстро-еда!
От каши пахло маслом, детством, и здоровьем. Мэтью схватился за ложку.
– Ну и молодец! А то небось все на чипсах да на бутербродах, – Екатерина всплеснула руками, – ишь, худой-то какой!
Так Мэтью волею судьбы исчез из поля зрения московских евангелистов, своих американских покровителей, русских рэкетиров, Семена Приходько, и даже бдительных представителей налоговой инспекции.
Каша утром, борщ и картошка в обед, компот, кисель, блинчики со сметаной… Мэтью открывал для себе другие стороны жизни.
Екатерина была к нему добра и не требовала много от его тела. Мэтью никогда особенно не везло с женщинами, виной тому было его весьма слабое здоровье. Но с каждым днем его слабость все больше уходила в прошлое. Через три дня Мэтью совершенно позабыл о таблетках, альмагеле, и витаминных пилюльках. Екатерина кормила его по старой программе, одобренной сотнями поколений жителей Украины, и Мэтью уже не мыслил жизнь без сметаны, борща, и киевских котлет. В его русском стал исчезать американский акцент, и стали появляться признаки малороссийского произношения.
Мэтью с удивлением стал замечать, что его все сильнее возбуждает круглый упругий зад, и высокая грудь Екатерины.
…
Катя родилась и выросла в Сумской области Украины. Ее родной колхоз постоянно беднел, люди разорялись, начинали спиваться и воровать. Катя была слишком гордой и независимой, чтобы тупо плыть по течению безрадостного сельского существования.
– Я заработаю себе на нормальную жизнь! – решила она.
Екатерина закончила кулинарное училище, долго моталась по стране. Она побывала в Сибири, Заполярье, работала поваром у золотоискателей Магадана и нефтяников Сургута. Год за годом на ее книжке росли «северные» рубли.
Но вот что-то случилось со страной. СССР развалился, как карточный домик, Украина стала независимым государством, коммунисты стали называться демократами, а директора заводов – олигархами. Все ее заработанные деньги убила знаменитая денежная реформа, и она поняла, что молодость пропала зря.
Единственной удачей стала покупка квартиры в Москве. Для этого Кате пришлось пройти через все круги ада, и стать совершенно б/к, то есть «без комплексов». Пройдя все ступени городского дна, она устроилась работать в престижном баре одной из шикарных гостиниц – мыть посуду. Она уже и не мечтала о нормальной жизни для себя.
В ее жизни было не только плохое. У нее была дочь, и Екатерина готова была пойти на все, чтобы ее дочь жила нормальной человеческой жизнью.
Что заставило ее спасать худого длинного американца, она не могла себе объяснить.
…
– Вставай, алкоголик, вставай! – скрюченная бабушка больно тыкала Ивана в бок своей палкой.
Он открыл глаза. Костерок догорал. Сато спал сном младенца, скорчившись на своем спальнике. С одной стороны к нему притулился Матвеич, с другой раскинул свое огромное тело Петр Петрович.
– Да вставай ты, хулиган!
Иван проморгался. Старушка с утра производила гораздо более отталкивающее впечатление. Ее спина была согнута ужасным горбом, голова находилась на уровне поясницы. Для опоры она использовала короткую белую палку. Иван присмотрелся:
– Чем это ты, бабушка, меня тыкаешь?
Ошибки быть не могло. В правой руке старуха держала старую бедренную кость!
– Вставай же, бездельник!
Иван вскочил. Плотный слоистый туман плыл над холмом. Солнце только начало вставать из-за леса, слегка крася розовым серую пелену.
Копылов прищурился, его колени неожиданно подкосились. Холм был огорожен высоким частоколом! Иван сделал несколько шагов, не обращая внимания на ворчливые команды старухи. На вершине каждого бревна белел человеческий череп. Черепа были большие и маленькие, целые и рассыпавшиеся, некоторые совершенно белые, а иные – с остатками плоти и волос.
Старуха оставила Ивана в покое и принялась тыкать палкой в толстый живот Петра Петровича. Петрович совершенно не желал пробуждаться.
– Это еще что такое?
В северной части холма на высоких шестах был укреплен продолговатый деревянный ящик. На одном из шестов были врезаны примитивные ступени, по которым к ящику можно было забраться.
– Сато, Сато-сан! – тихо позвал Копылов. Японец зашевелился.
– Второй встает! – старуха принялась тормошить костью длинноволосого японца.
– О-хаё годзаимас! – поприветствовал ее Ёшинака.
– Доброе, доброе! – отозвалась старуха, – пора Вам за работу, друзья!
– Какую еще работу? – недоверчиво протянул Иван.
– Колодец есть у меня. Ведерко я уронила. Так вы, двое, и полезете за тем ведром. Без мертвой воды не возвращайтесь!
– Бабка, не дури! Где наша палатка?
Старушка трясущейся рукой впилась в запястье Ивана, и нетвердой походкой пошла с ним в сторону ворот.
За воротами с одной стороны чернел лес, с другой тянулось бесконечное болото. Лес был не тот, который они проходили на байдарке с Сато. Не было и следов затопления. Огромные черные ели стояли до самого горизонта. Не было видно не тропинок, не дорог. Иван содрогнулся.
– Вот, сынок, лес. Пойдешь в лес – значит к Матвеичу. Вот тебе болото. Там Петр Петрович.
– Петрович, тебе утопленник нужен? – громко закричала она.
Иван задрожал.
– А это что за черепа? – указал он на частокол.
– Там, – махнула костью старуха, – бандиты.
– А вот эти – милиция, – она показала по другую сторону.
Несколько черепов в беспорядке валялись перед воротами.
– А эти чьи? – поинтересовался Иван.
– Налоговая инспекция. Не знаю, на какую сторону их вешать. Пускай пока здесь полежат, – произнесла она.