С приходом на эту землю викингов и славян, все поменялось. Старые боги ушли в тень, стали незаметны, но не исчезли, оставшись в названиях рек.
Сато согласно кивает, задумчиво цедит слова:
– Боги ариев не ушли. Они слились с рельефом земли, стали духами этих мест. Они дремлют, чего-то ждут. И сам чародей Вольга не просто утонул. Он совершил переход, слился с этой землей. В информационной форме он жив и сейчас!
Княгиня смеется, оглядываясь на своего мужа, могучего хозяина дома, височные кольца закручиваются, разлетаясь вокруг ее убора, украшенного шелковой вышивкой и бисером:
– Это только легенды! Теперь никаких волшебников нет!
Сато кивает, уважительно цокает языком:
– Конечно, никаких волшебников нет, – говорит он вслух, но сам думает иначе:
«Чародеи, может быть, и исчезли, но их духи по-прежнему сидят в этих землях. Духи этих мест не пустили победоносные войска Бату – хана дальше этих болот. Он сам видел, как старая шаманка утонула в черной воде во время камлания».
Они стояли у Трех Сосен – на небольшом островке твердой земли среди покрытых тонким льдом топких лугов. Когда трясина проглотила первых коней и воинов, хан послал шаманов расколдовать опасную тропу. На снегу еще не сгладились следы русских, ушедших вчера этим путем, за болотом был виден лес, а за лесом стоял богатый Новгород. Но камлание было неудачным, и старая шаманка тоже оказалась на дне этой ужасной трясины. Теперь Сато должен дипломатией добиться того, чего хан не добился силой оружия и чарами шаманов. Он будет осторожен, и не станет раздражать князя, его красавицу – жену, а главное – опасных и мстительных духов, стерегущих эти места.
Сато качает головой, и его разум неожиданно проясняется.
«Великие Боги, он едва не забыл свою главную задачу. Что значат коровы и лошади, когда ему нужен именно этот князь – богатырь. Он приехал из Японии для того, чтобы взять с собой этого человека. Память, память! Сато чувствует, что в его памяти основательно перемешались события многих тысяч лет. Воспоминания вырываются из подсознания, лезут наружу, заставляют вспомнить давно прошедшее с ним, или с теми духами, что вселились в него. Сато не помнит когда это произошло. Толи тогда, когда он, пьяный, сплавлялся по этим рекам к Днепру и Киеву, или когда кочевал здесь с ордами Бату – хана, или плыл с Иваном Копыловым?»
Сато просит у князя позволения прогуляться по деревне. Хозяин дома, улыбаясь, наливает еще по одной:
– А я думаю, что тут все намного проще. Лютый змей – мифологический образ чужака-пришельца, похитителя. От чужого человека рождается ребенок, превосходящий других силой и разумом. У наших предков было принято искать себе жен невесть где, чтобы дети рождались умнее и крепче. Поэтому русские и не чураются смешанных браков, мы же синтезная нация!
Иван не выдерживает:
– Никаких синтезных браков! Мы арии! Нам смешиваться нельзя!
Сато толкает его в бок
– Это ничего, что я женился на русской?
– А на ком тебе еще жениться? Ты же наш!
– И Пушкин наш?
– Наш.
– Хоть и негр?
– А пусть и негр!
– Но смешиваться нельзя?
Александра смеется:
– Николай, гостям больше не наливай!
Сато трет лоб, собирается с мыслями:
– Спиртного действительно больше не надо. А кофе у вас есть?
… Много лет отдыхала душа старого Волха, и много лет отдыхали души людей, в которых вселялась душа Волха, и души людей, в чьи души вселялись души, в которые вселялся Волх, и весь этот хоровод пронесся несколько раз через душу Ивана, вызывая в нем непонятные и странные изменения. Калейдоскоп миров, судеб, и стран закрутился перед его глазами, превратился в сверкающее сияние, и исчез. Осталась только странная ноющая боль, тонкая тоска, и еще слабо уловимое, но неумолимое желание к перемене мест.
Иван обнаружил, что он выпил три чашки кофе, и в его голове знатно прояснилось. Он нашел себя сидящим в каминном зале, разговаривающим с хозяином дома. Хозяйка покинула стол, и собрала большую часть посуды. Большой пушистый кот прошелся перед камином, и прыгнул на колени Сато, который сладко дремал в своем глубоком кресле.
Николай широко улыбается:
– Ты не поверишь. Когда я остался один, я был очень несчастен. Поехал сюда. Какие тут женщины! Я был здесь самым крутым на двести километров в окружности. Ну, и оторвался. Потом построил дом, взял к себе Александру, женился. Куда я теперь уеду? На мне все село держится. Соседние села почти пустые стоят, а здесь хоть как-то живем. Народ разный. Бывшие зеки, беженцы, немного местных алкоголиков. Заставляю работать. Осенью картошку отвезу – муку, консервы закупаю. Натурой плачу, иначе все пропьют. Лен тут растет. Коров держим. Колхозный коровник считай мой. Я ж тут один несудимый. Раньше нас двое было. Прежний председатель очень жадный был. Поехал с деньгами в Москву, в каком-то казино его и грохнули. Так что колхоз – это теперь тоже я. Карьер тут глиняный есть, кирпич делаем. В прошлом году карпов стал разводить, мороки с ними полно. Главное, людей не хватает.
В этот момент Сато проснулся, схватил кота под мышку, как портфель, и заявил что ему необходимо прогуляться по окрестностям. Иван пытался его удержать, но Сато был неумолим:
– Иду смотреть коров и лошадей!
– Лошадей здесь нет! – на всякий случай предупредил Николай.
– Хитрые русские! Успели всех коней увести в лес! – Сато засмеялся и погрозил хозяину пальцем, споткнулся, и как-то боком пошел искать выход, приговаривая:
– Всех пегих, и всех черных, и минна сирой, и недзумииро, чайро я уми-ва!
– Что с ним? – поинтересовался хозяин дома.
– Мы вчера с местными мухоморовой настойки дерябнули, – признался Иван, – крыша едва не съехала.
– Вот сволочи! – возмутился Блинов, – сколько с ними не борюсь, они опять за старое! Каждый год человек по пять травятся, так все равно с грибами экспериментируют. А сколько паленой водкой отравилось! Оружие массового поражения! Тут только при мне коренное население вдвое сократилось, и ничем это не остановить! Мне кажется, что у них самих никакой воли к жизни нет. Работать не умеют и не хотят. Только воруют и пьют. В этой деревне работают только приезжие.
… Ближе к вечеру в голове Ивана окончательно прояснилось, и фантастические видения сменились сонным равнодушием. Николай предложил прогуляться вокруг дома, они выбрались наружу и закурили, стоя на выложенном цветной плиткой дворе. Пятнистый пес носился вокруг огромными скачками. Николай затянулся, присел на корточки:
– Прости, майор, но я вам не помощник.
– О чем ты говоришь? – не понял Иван.
– Не смогу я. Семья не пустит. Люди. Земля. Не подумай, что я боюсь.
– О чем ты, не могу понять.
– О том. Ты думаешь, Сато меня ради подарка разыскивал? Плохо ты азиатов знаешь. Нужен я им.
– Кому им?
– Японцам. Что-то им грозит. Боец им нужен из русских. Для чего – не знаю.
– Понятно. Сато уже знает о твоем отказе?
– Конечно. Он сразу все понял. Другой бы плюнул на все, и уехал. А ему нельзя лицо терять. Вежливость.
Блинов затушил окурок о чугунный фонарь, стоящий в центре двора, закинул в ящик для мусора. Солнце закатилось за горизонт, и небо осветила огромная багряная полоса.
– Майор, а может, ты?
– Что я?
– Попросись вместо меня. Ты нормальный мужик, справишься.
– С чем? – Иван поплотнее запахнулся в ватник.
– Кабы знать. Я думаю, для охраны. Киллер вряд ли им нужен. Ко мне они с этим бы не пошли.
Внезапно из расположенного у ворот сарайчика раздался хриплый крик.
– Что это? – забеспокоился Иван.
– Не поверишь. Павлинов себе завел, не знал, что они так орут. Держу в сарае. Собака их гоняет – загляденье. Так что, поможешь Сато вместо меня?
– Я бы не прочь, да как тебе сказать, долго не протяну на автономии.
– Денег, что ль нет?
– Ага.
Блинов рассмеялся, хлопнул Ивана по плечу:
– Не обижай. Денег дам. Мафия бессмертна, а русская и подавно!
Закончишь с делами, приезжай ко мне. Кирпичный завод надо восстанавливать, молокозавод строить, дорогу до райцентра вести.
– А кто на молокозаводе работать будет? Твои алкоголики?
Блинов покачал головой.
– У меня беженцы живут с Кавказа, мусульмане. Вообще не пьют. У них документов нет, я их от милиции отмазал. Сыр варят, я продаю. Без них моим коровкам давно бы каюк пришел. Люди есть, земля есть, власть сюда не лезет – живем. Денег хватает. Кстати, вот тебе на расходы, Москва деньгу любит.
Иван пытается осмыслить, имеет ли он право брать такую толстую пачку:
– Погоди, куда мне столько?
– Бери, бери, – убеждал Блинов, – это наши деньги, русские. У Сато не бери, ты все-таки офицер.
От реки медленно подошел Ёшинака:
– Курим? Беседуем?
– Беседуем, Сато-сан, – ответил Копылов, – Николай просит меня тебе помочь.
– Судьба, – произнес Сато, – я и сам об этом думал.
– Что нужно делать?
– К началу мая быть в Москве. Потребуется прикрыть очень серьезных людей.
Вечер. Деревня погружается во тьму. Тьма приходит со стороны леса, подкрадывается по зарослям вдоль реки, заползает на улицы и в дома. Николай спускается в подвал, заводит там генератор. Вспыхивают яркие фонари во дворе, прожекторы освещают периметр забора. Тьма отсечена, остановлена на границе владений князя, но она не побеждена, она затаилась и ждет своего часа. Гости вновь сидят в зале, освещенном свечами, да мерцающим пламенем камина.
Александра приносит кофе, разливает по маленьким фарфоровым чашечкам. Снова обмен вопросительными взглядами, опять ощущение недосказанности, тайны. Хозяйка, право же, фантастически хороша. Она рассказывает, как бегает на лыжах по зимним полям, что хочет открыть в селе спортивную школу. Сато смотрит на висящую на стене винтовку, хозяин дома отсекает его немой вопрос, кладет руку на плечо Александры. Иван постепенно догадывается, но не может окончательно оформить опасную мысль.