Иван разделся, и тоже залез в небольшую душевую кабину. Кран незнакомой конструкции слегка озадачил его, но нужное соотношение холодной и горячей воды вскоре было найдено. Сполоснувшись, он вслед за Ёшинакой занял свое место в глубокой горячей ванне О-фуро.
– Как дела, Иван?
– Растворяюсь! Ничего не болит!
…
Тем не менее, каждый новый день отнимал у Копылова все больше и больше сил. Сато и трое молодых японцев, сменяя друг друга, тренировали Ивана. Сначала пара часов работы с Сато. Ёшинака давал в основном упражнения по использованию и контролю энергии Ки. Затем легкие спарринги с двумя братьями Тоёхара – Такаси и Хироси. К этому времени Ёшинака слегка восстанавливался, и продолжал упражнения по использованию Кокю – Кокю-хо.
Около часа они выполняли различные виды Кокю-хо сидя, затем стоя тренировали броски с использованием Кокю – Кокю-нагэ. Копылов был очень вынослив. Он мог тренироваться долго, но овладение новой техникой требовало не только мышечных усилий. Работа сознания намного превышала физическую нагрузку. Его тело продолжало работать, хотя мозг периодически начинал отключаться. Когда он отупевал настолько, что уже почти ничего не соображал, наставал черед Накамуры.
Восемнадцатилетний Накамура был на голову выше Ивана, и вдвое сильнее его. Он вежливо кланялся Копылову, поправлял свою плотную куртку для занятий дзюдо, и начинал неспешную борьбу за захват. Копылов пытался сопротивляться, но толстые руки японца неуклонно приближались к отворотам его дзюдо-ги. Взяв захват, Накамура сопел, старательно накручивая куртку Копылова на свой огромный кулак. Затем он шел другой рукой к поясу Ивана. Эта медленная, но надежная тактика не давала Ивану никаких шансов перехватить инициативу. Ивана начинало бесить неотвратимое упорство Накамуры, когда японец вновь и вновь обрушивал его на землю, постоянно сохраняя на лице выражение крайней почтительности.
Вчетвером они изводили Ивана до седьмого пота. Они занимались самыми изощренными видами тренировок: Иван то часами боролся против двоих или троих соперников, то целыми днями отрабатывал приемы в положении сидя, то сутки тренировался с завязанными глазами. Ночью он отрабатывал приемы в темноте, днем Сато приносил настоящее холодное оружие. Трое питомцев Киёкадзу самоотверженно выбивались из сил, тренируя Копылова.
– У меня сил скоро совсем не останется! – заявил он после очередной шестичасовой тренировки.
Ёшинака совершенно не беспокоился, видя, что Иван уже шатается от истощения:
– Сила ничего не значит. Кто знает, что нас ждет впереди? В жизни не следует рассчитывать только на силу. Твоя внутренняя энергия растет. Скоро ты будешь чувствовать Ки.
– Скоро я дистрофиком стану. Я на десять килограмм похудел. Кого я смогу защитить!
– Хорошо, – согласился Ёшинака, – даю тебе день отдыха.
В день, посвященный отдыху, Иван спал до двенадцати часов. Около часу дня к нему зашел Сато в сопровождении братьев Тоёхара.
– Идем, прогуляемся, – предложил Сато
– Куда я в таком виде пойду? – Иван показал на одежду, которая была на нем еще с Новгорода.
– Не беда, – заметил Сато, – по одежке встречают… Пойдем побеседуем с одним пожилым человеком.
– Как его зовут, кто он?
– Это представитель компании «Хороший кофе», господин Савабэ Городзаэмон, – отвечал Ёшинака.
Господин Савабэ Городзаэмон принимал друзей в своих апартаментах, которые он снимал в международной гостинице. Когда друзья вошли, Городзаэмон пил чай, и беседовал с Накамурой. На все вопросы мастера Накамура отвечал односложным «Хай!», выпучивая от почтительности глаза. Гости вошли, и с ходу влились в общение.
Иван поприветствовал едва заметившего его старика, и с удовольствием развалился в удобном кресле. На небольшом столике стояли открытые бутылки с пивом, стаканчики. Иван отвлекся, потягивая пивко, расслабляясь, и ощущая, как утомленные мышцы постепенно перестают дрожать. Его друзья, казалось, были полностью поглощены общением. Савабэ-сан был душой разговора. Он рассказывал в лицах старинные легенды, изображая своим голосом сразу несколько персонажей. Молодые японцы то заходились от смеха, то замолкали в изумлении.
– Сато, о чем говорит старик, переведи, – попросил Иван.
– Сейчас Савабэ-сан рассказывает старую китайскую легенду, – начал Сато:
… «Во времена глубокой древности Поднебесной империей управлял мудрый и талантливый император Хуанди. Он очень любил музыку, и сам придумал множество музыкальных инструментов: каменный гонг, различные виды струнных и флейт, барабаны. Однажды он собрал всех подвластных ему духов на Великой Западной горе. Это было впечатляющее зрелище. «Фениксы плясали в небе, крылатые змеи пресмыкались»… Приветствовать императора собрались тысячи тысяч могучих и диковинных существ. Собрались духи со всех концов света, из разных миров. Одних драконов было больше тысячи разновидностей. Были существа имеющие определенную форму, и изменчивые, вещественные, и бесплотные. Были нелепые смешные уродцы, и могучие духи стихий без выраженной телесной оболочки. Они были столь удивительны и разнообразны, что это поразило даже самого императора. Собравшиеся духи явили такую силу и мощь, что Хуанди невольно задумался. Что он мог сделать, чтобы внушить этой могучей силе покорность и уважение?
И тогда император сочинил мелодию цинцзюэ. Эта печальная и волнующая музыка, «тронула Небо и Землю, взволновала духов и оборотней». Так император Поднебесной продемонстрировал, что красота и гармония способны покорить самую могучую силу. С тех пор этот принцип лег в основу китайского образа мышления. На нем построена восточная стратегия, в том числе и боевое искусство ушу, наше японское айкидо».
Услыхав в речи Сато знакомые слова, старик рассмеялся, закивал русскому, и вернулся к повествованию. Ёшинака продолжил перевод:
«Время шло, и со времен Хуанди минули десятки веков. Наступил период Весен и Осеней, когда Поднебесная оказалась разделенной на множество соперничающих княжеств. Потомки императорского рода по-прежнему жили в столице, но их реальная власть не выходила за пределы столичных стен. Все переменилось, многое было забыто. Так получилось, что в те годы мелодия императора прозвучала еще раз, и это было зафиксировано в хрониках.
Как-то правитель могучего княжества Цзинь, Пин-гун, пировал на башне Шии с вэйским Лин-гуном. На свою беду Пин-гун приказал музыканту Ши-куану сыграть ему эту мелодию. Сперва Ши-куан отказывался, объясняя, что Хуанди изобрел мелодию цинцзюэ, встречаясь с бесами и духами на Великой Западной Горе, и ее исполнение может навлечь беду. Но князь не послушался, и музыканту пришлось подчиниться.
Едва Ши-куан в первый раз дотронулся до струн цитры, как с северо-запада пришли черные тучи и обложили все небо. Ударил во второй – пролился дождь и начался ураган. Ветер сносил с домов черепицу, опрокинул пиршественный стол, и разорвал занавеси и полог на башне. Гости разбежались кто куда в страшной панике, сам князь спрятался в углу галереи. После этого урагана в княжестве Пин-гуна три года стояла страшная засуха, а он сам тяжело заболел» …
Старик закончил рассказ, и замер, значительно вращая глазами. Японцы заохали, короткими репликами выражая восторг и удивление. Потом все заговорили одновременно, причем Савабэ-сэнсэй обращался преимущественно к Сато, изредка бросая несколько фраз братьям Тоёхара.
Иван в разговоры не лез, предпочитая потягивать пиво, наливаемое могучим Накамурой. После нескольких кружек они побратались, причем Накамура требовал называть себя по имени – Кохэй. Иван соглашался, хлопал его по спине. Когда пришло время прощаться, он был искренне огорчен.
На прощание Савабэ Городзаэмон произнес короткую речь, адресованную лично Ивану. Копылов не понял ни слова, но, заметив, как восхищенно заохали и закланялись его друзья, тоже поклонился. Савабэ-сан передал Копылову аккуратно свернутый костюм для тренировок кэндо. Костюм был белый, без единой цветной нитки. Иван заметил, как радостно улыбнулся Кохэй, закивали головами близнецы Тоёхара, и как закусил губу Ёшинака. Иван принял подарок, еще раз поклонился, и вышел за дверь.
– Сато, переведи, чего старик сказал!, – попросил он, когда двери закрылись.
– Ты принят в члены клуба кэндо корпорации «Хороший кофе», – провозгласил Ёшинака, – можешь бесплатно тренироваться во всех спортзалах корпорации.
– С чего вдруг такой почет?
– Это ты узнаешь потом, – отвел глаза Ёшинака.
Вечер было решено провести в популярной дискотеке «Механический апельсин». Копылов слегка сменил имидж, одевшись на одном из оптовых рынков. Оглядев себя в зеркало, он одобрительно усмехнулся – джинсово-кроссовочный стиль шел ему значительно лучше, чем полувоенно-тельняшечный. В «Механический апельсин» он приехал вместе с сопровождавшим его по городу Накамурой. Сато с братьями Тоёхара уже ждали их перед входом.
Вход в дискотеку располагался в глухом переулке, где перед входом в полуподвал толпилось около сотни возбужденных молодых людей. Скоро подошла и очередь Копылова. Он сунул в окошко пачку денег, потребовав пять билетов. Билеты стоили недешево. Кассир принял деньги, и выдал пять тонких листков бумаги. Пройдя через короткий коридор, Иван отдал билеты двум бандитского вида контролерам.
Компания не успела сделать и пару шагов, как сидевший в стороне молодой человек с очень женственными манерами шепнул что-то одному из охранников.
– Стоп! – загремел голос. Так не пойдет. Вон тот должен вернуться, – он указал на Копылова.
– В чем дело, у меня билет! – оправдывался Иван.
– Деньги вернут. Вы не подходите к формату нашей дискотеки. Вернитесь.
– Мы идем вместе, этот человек наш друг, – вступился Сато.
– Все убирайтесь! – татуированный лысый громила толкнул Сато в сторону выхода.
Ёшинака обиделся и заехал безумцу ногой по голени. Тот упал.
– Мы заплатили деньги. Нам нужно немного отдохнуть. Снимем девочек и исчезнем, – заявил он.