Молодой человек, осуществлявший фейс-контроль, отскочил за спины громил и застрекотал по мобильнику.
… Накамура почтительно смотрел, как длинный громила с серьгами в ушах прыгает на него, метя ногой в лицо. Он поймал ногу, поддернул немного вверх. Когда человек упал, он осторожно провел болевой на коленный сустав.
Братья Тоёхара бились с тремя охранниками, звонкие шлепки ударов громко резонировали в бетонном коридоре. Иван подошел к женоподобному человеку и отобрал у него телефон. Тот отскочил в сторону, всплескивая кончиками пальцев:
– Какая грубость, варвары! Не сломай телефон, противный!
Такаси и Хироси уже успели разделаться с тремя нападавшими, и почтительно ожидали распоряжений Ёшинаки.
– Обыскать этого, – Сато показал на татуированного.
Прозвучало громкое «Хай!», и из карманов громилы были извлечены газовый пистолет, бумажник, свертки каких-то бумаг, похожих на почтовые марки.
– Пусть съест, – Сато посмотрел на Накамуру.
Накамура почтительно зажал нос татуированного одной рукой, и стал аккуратно засовывать марки ему в рот своими толстыми пальцами. Человек мычал, и пытался вырваться. Накамура сел сверху поудобней, и слегка нажал шалуну в основание шеи. Татуированный закашлялся, и стал глотать. Закончив с марками, Накамура скормил ему билеты и деньги из бумажника. Иван разобрал пистолет на детали, подошел поближе.
– Пистолет есть не буду, у меня разрешение! – прохрипел татуированный. Иван улыбнулся, и разбросал детали по сторонам.
– А вы чего стоите? – обратился он к остальным охранникам.
Прыгун, столкнувшийся с Накамурой, все понял и стал глотать деньги и марки, пропитанные ЛСД. Остальные последовали его примеру.
– Вызывать милицию не в ваших интересах, перестрелка вам тоже не нужна, – обратился Иван к женоподобному, – мы потанцуем, и уйдем. Не трогай нас.
Друзья прошли еще с десяток шагов, и растаяли в реве и мерцании ярких огней. Музыка била не по ушам, нет, прямо по мозгу, резонируя в костях черепной коробки. Блестящие огни слепили глаза, вспышки чередовались с полной темнотой, но чередовались как-то странно, на самом пороге скоростного восприятия. Громкий шум плотно обволакивал сознание, мешая сосредоточится на зрении, вспышки света воспринимались как звук. Иван перепрограммировал зрение и слух на новые условия функционирования, постепенно стал различать пространство и находящихся в нем людей. Он быстро понял, что дискотека – не лучшее место для общения. Рев музыки заглушал все, радуя тех, кто уже порядком нализался марок, и напился стимулирующих коктейлей. Большинство народу тащилось с закрытыми глазами, изредка бегая в туалет, чтобы уколоться или сблевнуть.
Свет, звук, вспышка, тьма, удар, удар, удар. На примитивный ритм наложена мелодия, звук растянут, изуродован, исковеркан. Поверх всего этого медленно елозит тягучий ритмический шум. Силуэты вокруг движутся, подстраиваясь то под мелодию, то под ритм.
Копылова не слишком интересует искусство современного танца, ему нужна женщина. Цветные огни вырывают из тьмы десятки лиц. Все не то.
Концептуально раскрашенные уродины не интересуют Ивана.
– Юные наркоманки? – Избави Бог.
– Длинноногие и силиконовые? – Слишком профессиональны.
Наконец он нашел, но совсем не то, что искал.
Существо, похожее на испуганного бельчонка, робко топталось, глядя вокруг широко распахнутыми глазами. Из цветных вспышек и ярких огней, связанных звуком, подобному визгу циркулярной пилы, материализовался удивительно остриженный типаж с оранжевыми волосами. Типаж вынул сверточек с порошком, и стал настойчиво тыкать им в бельчонка. Девчушка ошарашено смотрела на грязный сверток. Оранжевоголовый разорвал пакетик, высыпал порошок на ладонь, и предложил девчушке нюхнуть. Та сопротивлялась, закрывая лицо худыми руками.
Панк ловко врезал девчонке свободной рукой, и стал отдирать ее руки от лица. Больше он ничего сделать не успел.
Вероятно, Копылов еще не успел глубоко проникнуться идеей всеобщей любви мастера Уэсибы. Придержав мерзавца за лоб, он хлестко рубанул правой ладонью в основание шеи. Аккуратно опустив на пол обмякшее тело, он засыпал порошок в открытый рот незнакомца. Толпа расступилась. К Ивану пробился Ёшинака:
– Хватит, пора уходить! – прокричал он ему в самое ухо.
… Громкий звук мешает сосредоточится, движения даются с трудом, из-за вспышек огней почти невозможно проконтролировать плавность движений, координация нарушается. Движения размыты и замедленны, как во сне.
Вспышка света больно ударила по глазам. Звук пощекотал нервные клетки в самой глубине головы. Грузный Накамура медленно летит, сбивая трех или четырех человек.
Нога в ботинке выныривает около головы. Вкус крови на губах, и знакомая отдача в выброшенном вперед кулаке.
Девчонка сидит на полу…
Еще один взрыв. Иван ничего не видит, руки выкручивают пистолет. Рукоятка дважды входит в то место, где должно быть лицо… Слава Богу, девчушка еще здесь. Ладонь сдвигает девчонку подальше за спину, другая рука принимает нападающего – «чужой»! Контрольный удар, рука Ёшинаки – «Интересно, как узнал?» – Уходим, быстро уходим! Зрение проясняется, – Ого, их не меньше десятка!
Накамура в крови, Иван в крови, – Не бойся, это не моя кровь!
Удары совершенно не чувствуются, он все еще на ногах. Братья Тоёхара теряют свою вежливость, воют волками, их пальцы в крови. В зале уже мелькают фигуры в камуфляже.
– Назад, быстро назад, ищем другой выход!
Такаси принял девчонку, Ёшинака с Хироси сметают все на своем пути, перепрыгнули через пульт ди-джея, блокировали железную дверь. Паника. Иван и Накамура прикрывают отход.
Одна из дорожек на пульте закрутилась быстрее, тянущий рев из динамиков стал складываться в слова:
– «Хооочу-у у ши-ирну-у ться-а-а», а затем все быстрее и быстрее: «Хочу ширнуться, хочу ширнуться, хочуширнуться!».
Омоновцев все больше. Последний рывок, дверь на засове. Звон стекла, автостоянка, верзила-охранник замахивается на Ёшинаку, оседает у стенки, Иван на ходу отключает его.
– Уходим, уходим!
Он всем телом чувствует, как дверь дрожит под ударами прикладов.
Ночь. Вой сирен все тише. Девчонка без единой царапины. Ёшинака крестится, Иван читает молитву.
– Ты никого?
– Вроде нет, – в глазах Ивана нет глубокой уверенности.
Накамура двумя руками пытается склеить разорванную губу. Такаси в ужасе обнаруживает, что у него из уха течет кровь.
– Слышишь этим ухом?
Такаси испугано кивает.
– Пустяки, заживет!
Ёшинака набирает номер. Мобильник треснул, кнопки вываливаются… Слышимость ужасная. Японские ругательства чередуются с русскими. Итосу обещал лично приехать. Довольно позднее время для прогулок.
Иван наконец успокаивается:
– Как тебя зовут-то? – обращается он к девушке.
– Ирина. Не бросай меня.
Глава 24Возвращение из дискотеки. Иван Копылов и проблемы воеводы Свенельда.
Компания не успела толком привести себя в порядок, как поблизости раздалось шуршание шин. Все быстро метнулись за ларек мороженного, замерли в тени. Из черной машины вылез человек средних лет, с характерными азиатскими чертами лица. Раскосые глаза снайпера, безобразный шрам на щеке. Итосу Киёкадзу.
– Быстро в машину!
Итосу рвет с места, говорит через плечо:
– Вокруг все оцеплено, меня проверяли. Свободны только переулки.
– Едем.
Немыслимая мешанина русских и японских слов. Иван с ужасом осознает, что понимает все. Когда машина тормозит перед домом проживания иностранцев, он смотрит девушке прямо в глаза:
– Домой поедешь?
– Не сейчас, куда я в таком виде!
Портье удивленно смотрит на входящих жильцов.
– Что случилось?
– Ходили на дискотеку, – вежливо объясняет Накамура.
– «Маски – шоу» смотрели, – поясняет Иван.
Портье значительно поднимает брови:
– Понимаю… Девушка с вами?
– Да, это наша родственница, – говорит Такаси.
– Сразу всех? – уточняет портье.
Нет, лично моя, – Иван говорит уже из лифта, двери закрываются, лифт трогается вверх.
Огромная квартира Итосу превращается в госпиталь.
Когда все залепили свои царапины, помылись, переоделись в свежее, Иван с Ириной вышли на широкий балкон. Приятная прохлада опустилась на Москву. Далеко внизу гудит проспект, редкие машины проносятся, блестя огоньками фар.
– Ты этого мужика раньше знала? – спрашивает Иван.
– Нет, я вообще на эту дискотеку пришла в первый раз, – девчонка держится, но подбородок потихоньку начинает дрожать.
– Покажи руки, – приказывает Иван.
Обиженные глаза, полные слез. Ирина протягивает руки, – На, гляди!
– Девичьи слезы – что вода, – успокаивает себя Иван, внимательно осматривает предплечья, ладони, смотрит даже между пальцами.
– Верю. А как ты на дискотеку попала?
– Рекламу по телевизору посмотрела. У нас ведь все девочки ходят. Пять этикеток Блю Вонтина собрала, и пришла.
За подбородком начинают сотрясаться и плечи. Что-то не так. Что не так?
– Деньги на билет где взяла? Он и со скидкой недешево стоит.
Плотину прорвало.
– Колечко! Мамино! Прода-ла-а! – На грудь Копылову извергается целый потоп, – зо-ло-то-о-е!
– Понятно, – говорит Копылов, – иди-ка ты поспи, утро вечера мудренее.
Накамура привел себя в порядок, и попрощался, возвращаясь к себе. Братья Тоёхара увязались с ним. Итосу предоставил места Ирине и Ивану, сам пошел пить сакэ с Ёшинакой. Иван коснулся щекой подушки, и сразу провалился в глубокий сон.
Тут и там гасли желтые квадратные глаза окон – в город неотвратимо входила, приглушая звуки, весенняя ночь. На небо медленно выползла полная луна, посрамив оранжевый свет фонарей. Ветер гнал и рвал облака, махал голыми ветками деревьев, хлопал жестяными ладонями подоконников, гудел в антеннах и водосточных трубах.
Тысячи невидимых существ раскачивали деревья и фонари, стучались в закрытые форточки, трясли стекла окон. Когда большинство окон погасло, невидимые существа удвоили свои усилия. Когда разбить стекла не удавалось, даже ударяя в них ветвями деревьев, существа начинали менять свою тактику. Они взлетали к самой луне, а затем быстро скользили по ее лучам сквозь прозрачные стекла. Когда свет луны падал на лицо заснувшего человека, существа вступали с ним в долгий мысленный разговор.