Старый Чжан Бода встал, и нетвердой походкой направился к постели.
– Помогите-ка мне, ребята, – попросил он, опускаясь на старое линялое покрывало, – что-то кружится голова…
И это были последние слова, сказанные им в этой жизни. Глаза старика закрылись, челюсть расслаблено упала, открыв беззубое отверстие рта, и его дыхание остановилось.
– Надо же, – заметил Фу Мин, – восьми лет не дожил до ста, надо бы позвать соседей! – и он ловко уложил в рюкзачок свой ноутбук.
– Какой кошмар! – Ван Шен еще не до конца понял, что произошло, – он умер?
– Конечно, – покровительственным голосом заметил Фу Мин, – великое Дао не давало погибнуть важнейшей информации, от которой сейчас зависит судьба целой страны. Теперь, когда старик все рассказал, его жизнь больше не представляла ценности для Вселенной. Пользы от него никакой, он ни о ком не заботился, да и последние силы растратил, сидя всю ночь за компьютером.
– Ты знал, что старик умрет? – Ван схватил своего друга за грудки.
– Даже не думал об этом, – признался Фу Мин, – и теперь понимаю, что это зависело не от меня. Мы только думаем, что свободны, и совершаем поступки по своей воле. Боюсь, что все совпадения, которые случаются в нашей жизни, совсем не зависят от нас. Есть высшие силы, выстраивающие цепи событий, которые наш убогий ум считает случайными.
Фу Мин встал, и обратился лицом к старику:
– Дорогой Чжан! Ты прожил долгую и интересную жизнь, постоянно стараясь занять лучшее место под солнцем! Ты десятки раз перебегал из одного лагеря в другой, никогда ни о ком не заботясь, и никому не помогая. Ты всегда заботился только о себе, и о собственном благополучии. Но твоя жизнь не была напрасной. Великое Небо сделало так, что именно благодаря тебе будут спасены от чудовищного разрушения четыре богатейших провинции южного Китая! Пусть твоя душа будет спокойна. Мы позаботимся, чтобы наш подарок, – Фу Мин положил старику на грудь его ноутбук, – оставался с тобой и в другом измерении!
Друзья помолчали, а потом Фу Мин потянул Вана за рукав:
– Пойдем! Нам предстоит оплатить показательную церемонию.
Глава 28Уроки кэндо. «Езжай конями, князь!»
Увы, гибель старого Чжана не слишком глубоко задела сердца двух молодых людей, занятых подготовкой к визиту в Москву. Наши китайские друзья пока только собираются приехать сюда, а Савабэ Городзаэмон вот уже несколько недель гостит тут, и даже тренируется на силовых тренажерах…
…
Поработав на тренажерах, мастер посвежел, выпрямился, стал как будто больше и даже выше ростом.
– Сорэ дакэ дэс! – Достаточно!
Молодые японцы подхватили сумки с амуницией, и направились в небольшой спортивный зал.
В раздевалке сэнсэй с учениками переодеваются в традиционную одежду. Белые куртки, широкие синие штаны – хакама. Сэнсэй шутит, все улыбаются, Кохэй Накамура громко смеется…
Копылов не в первый раз тренировался с японцами, и всегда удивлялся, как по-разному они ведут себя в раздевалке и в зале. Казалось, они специально раскачивают беззаботно-веселое настроение, чтобы сильней была разница с суровой атмосферой додзё.
Вход в зал, поклон. Японцы преображаются. Замкнутость, сосредоточенность, отрешенность. Садятся, разложив вокруг себя учебные доспехи. Повязывают головы повязками-хатимаки, неторопливо одевают защитные пояса, нагрудники, шлемы. Копылов вечно путается во множестве шнуров, фиксирующих доспехи. Накамура находит момент помочь. Наконец все натягивают перчатки-кото, кладут мечи слева.
– Муксо! – Городзаэмон громовым голосом подает команду к медитации. Последний звук перестал метаться между стенами зала, наступила полная тишина. Время замедляется, замедляется, и наконец начинает терять свою привычную плавность. Городзаэмон любуется падающими песчинками времени. Одна, другая… Городзаэмон видит промежутки между частями времени, промежутки, не заполненные ничем. Совершенно ничем. Когда он пытается скользнуть в этот промежуток, настоящее исчезает, а прошлое сливается с будущим. Пятое измерение… Но сознание не может проникнуть туда полностью. Новая песчинка времени падает, всасывая в себя целиком все биополе Городзаэмона. Прошлое и будущее вновь разделяются, и остается только досада и смутное воспоминание.
Миллионы песчинок успевают просыпаться единым потоком, пока он снова достигает необходимой концентрации. Еще один выход за пределы реальности, затем еще и еще. Постепенно он устанавливает связь с ближайшим будущим, смутно видит возможности развития событий. Тянущий душу страх смерти не появляется, это уже хорошо. Знакомое предчувствие опасности – конечно, он будет настороже, главное – правильно скользнуть в сторону от нежелательных вариантов. Иногда достаточно сделать полшага назад, чтобы обреченная на успех серия атакующих ударов противника развалилась, а в конце его меч оказался в более выгодном положении.
– Ий дэс не! – Достаточно! – Городзаэмон предлагает Ёшинаке продолжить тренировку, сам отходит в сторону. Ему надо поработать одному. Тело и мысль – едины. Меч и тело – едины. Меч и мысль – одно целое. Плавные махи меча. Круговые движения. Мысль вычерчивает траектории в пространстве. Меч передвигается, ведя мысль за собой. Когда мысли исчезают, остается только меч, который сам движется в пространстве, увлекая за собой Городзаэмона…
Иван никогда не показывал этого, но в глубине души кэндо вызывало у него отвращение. Громкие крики, хлопанье друг другу по голове пластиковым мечом, тяжелый шлем, сужающий обзор, мешающий равновесию. «Вот откуда у японцев эта вколоченная осанка. Один неосторожный наклон головы – и равновесие потеряно, проигран бой». Ивана злит обусловленность, сужение возможностей, ограниченность тремя каноническими ударами. «Этим японцы и отличаются от китайцев – дай им волю, все сведут к неподвижной медитации». Копылов чувствует, что смотрится нелепо, ему нужно лет пять, чтобы овладеть всеми премудростями кэндо, а пока Ёшинака и другие постоянно лупят его по голове. «Эх, разобраться бы без всей этой бутафории!» – Иван чувствует что голыми руками может со всеми работать на равных, старик конечно, в расчет не принимается.
В этот момент Городзаэмон резко разворачивается, и направляет меч на Ивана.
«Старик, похоже, смерти ищет» – подумал Иван, направляя, в свою очередь, меч. Японцы охнули.
… Иван сидел напротив Городзаэмона в нелепой церемониальной позе. Полный присед, колени в стороны, опора о землю кончиками стоп, руки направляют на противника меч. Городзаэмон поднимает и опускает меч, громко шипит. Иван следует его примеру, медленно встает, идиотскими шаркающими шагами приближается к противнику.
«Поднять меч и трахнуть по шлему. Сильно не бить,» – формулирует он свою задачу. Старик быстро приближается, – «Пора!»
Савабэ неспешно разворачивается, мягко бьет Копылову по рукам.
«Промах? Не может быть!» – Иван отпрыгивает назад, – «Зачем назад-то! От кого убегаешь, дурья башка!»
Савабэ уже перед ним, обоюдный замах, удар…
«Старик опять наколол!» – удар довольно чувствительный, в голове слегка загудело, – «Атака!»
Иван отбивается, но неудачно. Снова обидный короткий удар в шлем, подлый, почти без размаха.
«В порошок сотру!» – Иван выставил вперед меч, попер всей массой, – «Свалить, сбить с ног!»
… Накамура почтительно сидит, созерцая работу мастера. Его друг Иван слишком торопится, он явно не владеет ситуацией.
«Ну нельзя же так опрометчиво!» – Накамура закрывает глаза, но прекрасно слышит характерный хлопок по шлему, и торжествующий рев сэнсэя.
«Ого, Копылов-сан рванул вперед! Интересно, сэнсэй не в затруднении ли?»
Савабэ хладнокровно прокручивается, защищаясь мечом, и подсекает Копылова под ногу. Русский летит вперед, не выпуская из рук меча.
– Твою мать! – доносится из-под маски. Тяжелый шлем перевесил, Копылов преобидно шлепнулся на пол. «Как краб в панцире!» – Иван восстанавливает вертикаль, поднимается на колени, затем встает на ноги. Сэнсэй вновь раскорячивается в церемониальной позе.
«Ничего не поделаешь, обычай есть обычай!» – Копылов садится на своей стороне зала, соблюдая издевательский этикет, машет своей бутафорией.
«А ведь настоящим мечом он бы мне враз голову снес» – умная мысль всегда приходит с опозданием, – «Надо бы как-то этому научиться, но чему и как?»
– И давно ты его тренируешь? – Савабэ снимает шлем, с сожалением глядит на понурого Ёшинаку.
– Ровно месяц, учитель! – Ёшинака весьма удручен неудачным выступлением своего воспитанника.
– Вижу, без меня вам не справится! – Савабэ жестами подзывает Копылова поближе.
– Переводи! – командует сэнсэй Ёшинаке.
Иван заметил жестикуляцию старого японца, понуро поплелся в его угол зала. Сато заставил его снять шлем, отложить сенай, взять в руки жесткий бокен. Старик со своим бокеном встал напротив Ивана.
– Держать центр – это главное! – переводил Ёшинака.
«Тук-тук» – старик постучал своим деревянным мечом по бокену Ивана, показал, как он отклоняет в сторону меч противника, постоянно нацеливая свой на центральную линию его тела.
– Центр, – повторил Иван.
Старик несколько раз ударил по мечу Копылова сверху вниз, сначала резко и легко, затем с продолжительным усилием.
– Держать верх – это тоже главное! – вновь перевел Ёшинака.
Старик постучал еще несколько раз, показывая, как он сбивает меч противника вниз, и держит свое оружие перед его незащищенной грудью.
– Можно бить в горло, можно по рукам! – переводил Сато.
– Понятно, одержать верх, – запоминал Иван.
Старик отошел на шаг, и что-то быстро затараторил, сопровождая свои слова легкими махами меча.
Сато засмеялся и перевел:
– Но самое главное – не бить в неподвижного противника. Бить надо в атакующего, бить в бьющего, охотится за охотником. Наносить удар в наносящего удар. Тогда противник не попадет в тебя, а ты попадешь в противника. Если противник не движется, нельзя его атаковать. Если он неподвижен, его надо провоцировать, но атаковать нельзя. Он может разгадать твою атаку, и поймать тебя, когда ты всей силой и мыслью вложился в удар.