– Вот, опять разъединение, – он посмотрел на подросткового гинеколога, и спросил, – а Вы сами собираетесь завтра в Кривозацепский?
– Разумеется, – ответил гость, – я за свои вклады буду горой стоять. Биться, так до последнего!
После этого телефоны как прорвало. Десятки телезрителей только и говорили, что о завтрашнем сборе в Кривозацепском.
…
Ночной эфир был испорчен окончательно.
Глава 37Митинг обманутых вкладчиков. Силы тьмы совещаются в нижних мирах. Ирина хочет стать экономистом.
На следующее утро в маленьком переулке около института Недр Земли начала собираться возбужденная толпа. Группы, составлявшие ее, были столь разнородны, что с первого взгляда было трудно догадаться, что может объединять столь несхожих между собой людей.
Да и сами участники стихийного сборища долго не могли определиться, с какой такой целью они здесь собрались, и нет ли тут ошибки. Наибольшая плотность толпы была вокруг активных членов Всемирного Общества Евангелических Технологий. Тут все было ясно. Старшие знали, что их предали, нагло и бессовестно обманули, и вина полностью лежит на негодяе Хаггарде. «Евангелисты» строились, готовясь идти на разгром своего офиса.
«Главное – уничтожить все документы, а если получится – хорошенько проучить Хаггарда» – всплывала в их сознании секретная программа. Но добиться решительных действий им не удалось: вокруг шныряли люди, явно запрограммированные на что-то другое.
Беспорядочно суетящиеся зомби вносили хаос и дезорганизацию в ряды «евангелистов». Они сбивали общий боевой настрой своими нелепыми выкриками и апелляциями. Зомби трясли просроченными ваучерами, акциями и ценными бумагами обанкротившихся фирм, требовали вернуть деньги, расхищенные криминальными банками.
Разделенная внутри себя толпа превратилась в единый информационный механизм, парализованный глобальным сбоем в программе. Не имея четкого плана действий, люди беспорядочно топтались, суетились, как пчелиный рой, вылетевший из улья. Настроение собравшихся резко упало, некоторые начали расходиться по домам.
Но заложенные в подсознание людей рефлексы действовали безупречно. Главная цель была на время оставлена, и заработали реакции упорядочивания и подчинения вожакам. В течении считанных минут сработали программы ликвидации сбоев, и порядок был восстановлен. Над головами собравшихся были развернуты плакаты, в каждой небольшой кучке нашлись старшие, и они начали с первого этапа – составления списков.
– Вкладчики «Эффект Банка»! Записываемся по одному!
– Акционерное общество «Фавор»!
– «Сластилина»!
– «Единый Финансовый»!
– «Всемирное Общество Евангелических Технологий»!
В толпе зародилось упорядоченное движение. К каждому из организаторов мгновенно выстроилась очередь. Многие занимали сразу в несколько очередей, люди задвигались. Упадок духа сменился оживлением, все радовались, существуя в привычной, заложенной в подкорковые программы колее. Над головами толпы высоко взметнулись плакаты:
«Банку Империя – быть!», «Вместе со Сластилиной – навсегда!», «Свободу организаторам пирамид!», «Наши акции – наше счастье!»
Совершенно отдельно развевались плакаты: «Господин Хаггард, верните наши деньги!», «Нет грязным технологиям выманивая денег у населения!» Немного позже был поднят самый большой плакат, аккумулировавший волю всех собравшихся. Он был написан неровными черными буквами на красном фоне, и гласил: «Хаггарда – к ответу!»
Все происходящее в нашем мире отражается в других мирах, и все, что происходит в других мирах, отражается на Земле. К описываемому моменту времени сумма поступков людей вновь нарушила равновесие сил добра и зла, и обитатели нижних миров решили, что пора переходить в наступление …
…
Горыныч сидел и смотрел, как красный карлик в тысячный раз встает над горизонтом его измерения. Дракон знал, что в более сложных мирах эта звезда превращается в желтое солнце, удваивается, превращается в бесконечное множество звезд. Горыныч представил на миг, каково сидеть у дна миров, где не видно и этого светила, время полностью отсутствует, а из всех пространственных измерений существует только одно. По своей воле в одномерный мир не сунется никто, это Горыныч прекрасно сознавал.
– Однако, эта мысль вовсе не случайно пробилась из моего подсознания! – подумал дракон, – если принять за основу, что в подсознание она пробилась из коллективного бессознательного, то мы логически приходим к выводу, что мысль появилась извне!
Дракон свернулся кольцом, подпер морду изогнутым хвостом, и сморщил лоб, изобразив пародию на Роденовского мыслителя. Затем он выпрямился, заложил передние лапы за крылья и пошел на задних, помогая хвостом поддерживать равновесие. Пройдя вдоль берега с десяток шагов, он круто развернулся, и произнес:
– Но кто же это, дорогие мои слушатели, – дракон позволил себе забыть, что из всех его слушателей в этом мире были только безмозглые ракообразные, – кто же мог послать в коллективное бессознательное мысль, что мне, Горынычу, имеет смысл спуститься в темное и страшное дно миров? Самого себя я уже исключил, так как это место вызывает у меня самые неприятные ассоциации. Значит, эта мысль рождена в иных измерениях. Обитатели высших миров милостивы, и никому не пожелают такой незавидной доли, значит, они тоже исключаются. Обитатели средних миров вообще не забивают себе головы такими проблемами, остается тот, кто на дне миров в данный момент находится. На дне миров находится только Кощей, значит это он меня и позвал!
– Слушаюсь, Ваше Бессмертие! – четко отрапортовал Горыныч и ринулся в волны. Дракон погружался, стремясь достигнуть дна своего океана в самом глубоком месте, где его измерение частично пересекалось с миром Кощея.
Горыныч крайне боялся попасть на дно миров, но Кощея он боялся еще больше, прекрасно зная, что всю вечность бессмертный в своем заточении не просидит. Добравшись до дна, Горыныч мысленным усилием создал проход, который расширился, превратился в пещеру, и вот с потоком мертвой воды его стало засасывать в другой мир. Дракон заметил, что покидает пределы родного измерения, и отключился. Это не была смерть, да и смерть была дракону не в диковинку, он умирал и возрождался бесчисленное количество раз. Этот переход был похож на смерть, но смертью не являлся, просто сознание дракона просачивалось из его измерения в мир заточения Кощея, страшное место, где не было времени, и существовало только одно пространственное измерение.
Не было не вспышки, ни звука, ни какого-либо сигнала о переходе. Просто исчезло все. Исчезло окружающее пространство, исчезло время, собственное тело, остановилась даже мысль. Несколько мгновений, а может быть лет, он не чувствовал ничего. В его сознании безраздельно господствовала полная тишина.
Наконец, в абсолютном небытии мелькнула спасительная мысль: «Я есмь!», и дракон понял, что он еще существует.
В отсутствии времени дракону потребовалась здорово напрячься, выстраивая перемешанный пасьянс одновременно происходящего, произошедшего, и будущего в линейную последовательность. Хвала тьме, самые страшные карты лежали в конце, и воспринимать эти образы Горыныч решил в последнюю очередь. Наконец, он разложил одновременно существующие срезы реальности в единую логическую последовательность. Зная наперед, что будет в конце, он еще раз прошелся по цепочке одновременно произошедших событий:
… Он понял, что жив, и теперь его сознание смогло наполнить спасительными иллюзиями окружающую действительность. Первое, что он почувствовал, была темнота. Темнота не имела пределов, начала и конца, градаций и оттенков, но это было уже не ничего. Темнота существовала, а значит, существовал и сам Горыныч.
– Неплохо, – пробормотал дракон, и ощупал себя хвостом, раздвоенным языком и лапами. Сознание не смогло придать ему какой-то определенной формы, и он представил себя маленькой летучей мышью. Так получилось гораздо лучше, и он пискнул, стараясь определить приблизительную форму окружающего мира. Иллюзия звука заметалась в пространстве, отразилась, и дракон понял, что находится в туннеле, абсолютно круглом вверху, и возможно, бесконечном по длиннику. Внизу тоннель имел довольно сложную структуру. Крупный гравий, насыпанный в виде горки, чередовался с кусками дерева, лежащими через равные промежутки, а по бокам располагались бесконечные стальные балки, скрепленные с деревом при помощи болтов. Когда Горыныч уже почти сложил в своем сознании окончательную картину, его оглушил дикий шум, темноту прорезал слепящий луч прожектора, а стальные рельсы звонко загудели и завибрировали. Из бесконечности на него несся поезд.
Горыныч принял удар, распался на молекулы, пролетел сквозь паровой котел, топку с неугасимым пламенем, вагон с углем, и вновь собрал свое восприятие уже внутри комфортабельного салона. Салон был обставлен мягкой кожаной мебелью, над большими диванами висели круглые абажуры с толстой бахромой. Над столом, застеленным толстым зеленым сукном, висел круглый светильник с металлическим отражателем, дающий резкий неприятный свет. На стене позади стола висела карта боевых действий. Этот салон был слишком хорошо знаком дракону, и он автоматически принял человекоподобный облик.
Закончив с трансформацией, дракон сфокусировался на человеке, сидящим под картой. Человек был одет в кожаную скрипучую куртку, на плече был приколот алый бант. Человек имел на боку огромных размеров маузер, носил очки, и в данный момент пил крепкий чай из стеклянного стакана в тяжелом серебряном подстаканнике.
– Садитесь, товарищ! – человек с маузером резко указал свободной рукой на кресло.
– Здравствуйте, товарищ Троцкий, – осевшим голосом выдохнул дракон.
В этот момент красный нарком несколько раз трансформировался, последовательно принимая формы Ивана Грозного, Нерона, и Каллигулы, и наконец, превратился в классического Кощея в черной металлической короне, с многочисленными амулетами в форме костей и черепа. Кощей вышел из-за стола, и раскинулся на длинном упругом диване: