напряжение явно отразилось на его лице, и господин с длинной седоватой бородкой сразу об этом догадался:
– Пожалуйста без чинов, называйте меня просто Анкл Сэм! – Он снял свой высокий цилиндр, широким клетчатым платком оттер пот со лба, откинул назад длинные седые волосы, счастливо улыбнулся, и вновь утвердил на голове свой головной убор.
– Можно сесть? – Мэтью почему-то робел перед своим собеседником.
– Конечно, какие проблемы! Сэм подал ему пример, и сел первым, откинув длинные фалды черного фрака, – да садитесь же, дорогой Мэт, Вы же знаете, что я совершенно не терплю формальностей!
Анкл Сэм закинул ногу на ногу, и удобно откинулся на спинку кресла. Его черные лакированные ботинки поднялись и опустились на маленький трехногий табурет. Сэм был удивительно длинноног – на голову выше Хаггарда. Хаггард тоже поставил перед собой трехногий табурет, и блаженно закинул на него ноги. Сэм закурил длинную дорогую сигару, протянул портсигар:
– Угощайтесь! Это кубинские, от дядюшки Кастро! Не хотите? Ха-ха, здоровье бережете! Похвально! – Анкл Сэм расслабил галстук на шее, бросил на траву свой высокий цилиндр, и внимательно уставился прямо в глаза Хаггарда. Хаггард поразился. Теперь Сэм был тщательно выбрит, и напоминал военного в отставке, возможно полковника. Короткие седые волосы, подозрительный прищур голубых глаз…
– Ладно, перейдем к делу! Сколько привез?
Мэтью отчего-то смутился, пролепетал:
– Два миллиона баксов, как и договаривались!
Сэм оторвал от него свой сверлящий взгляд, довольно улыбнулся, расслабился, и выпустил в воздух несколько колечек серебристого дыма.
– Неплохо, неплохо, дорогой Мэт. Кстати, ты знаешь, как мне удалось обеспечить Нью-Йорк бананами? Интересно? Тогда я расскажу тебе об этом со всеми подробностями!
Дело было в самом начале великой депрессии. Я получил неплохие деньги на операции с кубинским ромом, и решил перебраться в Нью-Йорк. До того мне пришлось прожить на Кубе около года, и я здорово привязался к бананам и ананасам. Мне хотелось бананов, но не хотелось за них платить. И тогда я сделал вот что:
Я отправился в Вашингтон, переговорил с нужными людьми, и потратил на взятки десять тысяч долларов. Троим сенаторам я пообещал долю, двум – денежное вознаграждение, еще около десятка составили список родственников, которых я должен был принять на работу в свою компанию. Эта дюжина провела закон о кредитовании моего друга, ”эль президенто” Мачуса Пинго.
Мачус был пожизненным президентом Сан-Муэрты, имел свою армию и неплохой морской флот. Он был своим в доску парнем, посылал из Сан-Муэрты целые караваны алкоголя и наркотиков, сильно сбивая цены в Новом Орлеане. На его банановых плантациях работали тысячи крестьян – потомки смешанных браков индейцев с испанскими переселенцами.
Конгресс быстро утвердил миллионный ”банановый кредит”, и мой друг Мачус предоставил американской компании ”Банан лтд” право на монопольную торговлю с Соединенными Штатами. Кредит был сроком на год, но Мачус Пинго растратил все деньги буквально за месяц. Как он тогда погулял! Пинго вихрем промчался по борделям Нового Орлеана, Гаваны и Майами. Когда он вернулся в Сан-Муэрту, деньги в стране кончились. Мои друзья – сенаторы тут же дали ему новый кредит, на этот раз в два миллиона долларов. Тут у Пинго как раз начались проблемы со здоровьем, и он отправился лечиться в хорошую европейскую клинику, расположенную в горах Швейцарии. За время его отсутствия в стране произошла революция, и повстанцы выбрали новым президентом Долореса Трабахо.
Трабахо отказался возвращать нам кредиты, но сотня канонерских лодок, появившихся в один прекрасный день у побережья Сан-Муэрте, изменила его точку зрения.
Ты спросишь, а как я вернул свои деньги? Очень просто. Когда Мачус Пинго вновь появился в Соединенных Штатах, ему припомнили старые дела с наркотиками и ромом, и все его денежки конфисковали. Фактически, мы получили все свои деньги назад, а Сан-Муэрте до сих пор шлет нам бананы в счет долга! На этих бананах я сделал себе огромное состояние! Конгресс, кстати, раз в год подкидывает в Сан-Муэрте небольшие кредиты для погашения долгов по процентам, теперь они должны нам около семи миллиардов. Уж и не знаю, когда они теперь расплатятся!
– А что стало с Пинго потом? – попросил рассказать Хаггард.
– Это не имеет значения, судьба этой малозначительной личности удивительно скучна и неинтересна, – Сэм прокашлялся, давая понять, что праздный разговор закончен. Он посмотрел Мэтью прямо в глаза, и твердо произнес:
– К сожалению, дорогой Хаггард, я не смог пристроить Ваши деньги в банк!
– Как это понимать?! – возмутился Хаггард.
– Ситуация изменилась. Конгресс стал чертовски подозрительным. Все говорят о каких-то грязных деньгах, незаконном отмывании, вновь ищут врагов, каких-то коммунистов. Пока шум не уляжется, предлагаю вам выгодную сделку. На эти два миллиона я продам Вам пять килограммов черного лотоса, на черном рынке он идет по тысяче долларов за грамм!
– Только не черный лотос! – взмолился Хаггард, увидев, как Сэм раскрывает перед его лицом чемодан с тщательно упакованными свертками черного порошка.
– Спокойно, Хаггард, попробуйте это, Вам понравится, Вам просто необходимо попробовать, – приговаривал Сэм, запихивая ему в рот черные кристаллы. Хаггард почувствовал, что задыхается, мускулистые руки Сэма, украшенные наколками, запихивали ему в рот все новые и новые дозы проклятого порошка. Мэтью уперся, рванул майку Сэма, он отчетливо запомнил рисунок и надпись ”Блэк драгон”, но ничего не помогало, его руки были скручены, и толстые пальцы упрямо засовывали ему в рот таблетку за таблеткой …
… Толстые пальцы Ломакина запихнули в рот Хаггарда резиновый расширитель, и ужасный скрежет зубов наконец прекратился. Американец закусил толстую резину, начал глубоко и ровно дышать, его глаза стали закрываться в спокойной дремоте – похоже, что инъекции подействовали.
– Все, успокоился ваш Мэтью, – радостно сообщил Ломакин Екатерине, – да не волнуйтесь вы, обычная белая горячка! Сейчас мы поставим капельницу, прокапаем глюкозку, и к утру он будет у вас как огурчик!
Катерина с сомнением качала головой.
Глава 34
Хаггард побеждает алкоголизм. Фунтик запускает “Титанию”.
Бывший американский шпион, бывший специалист по России, а ныне просто больной человек Мэтью Хаггард сполна познал все тяготы и невзгоды жизни в этой далекой северной стране. Он сумел избегнуть разоблачения русской контрразведкой, смог наладить контакты с самой загадочной и страшной в мире мафией, победил тяжелую болезнь, но был скошен безжалостным оружием массового поражения – водкой.
Он лежал, обколотый успокаивающими препаратами, и смотрел, как целебный раствор глюкозы капает в его вену по тонкой трубке из пластика. Он лежал, и не замечал течения времени, не в силах пошевелить рукой и даже повернуть голову. Иногда в его поле зрения вплывал откуда-то сверху жизнерадостный травматолог Ломакин, улыбался, и менял баночки с глюкозой, иногда появлялось заплаканное лицо Екатерины. Мэтью смотрел на эти знакомые лица, и блаженно молчал. Наконец теплая мягкая волна затопила измученное сознание, и Хаггард заснул.
Проснулся он от ужасной рези в низу живота – содержимое баночек с глюкозой плескалось в его мочевом пузыре, и требовало немедленного выхода наружу. С помощью Екатерины он добрел до туалета и, теряя последний контроль, опустился на унитаз. Пожурчав минуту-другую, он вновь принялся кемарить.
– Вставай, несчастье мое! – тормошила его Екатерина, но Хаггард спал.
Русская женщина способна на все, и Катя еще раз подтвердила эту истину, дотащив бесчувственного Хаггарда до постели. Тот валялся пластом – по словам Ломакина, действие препаратов должно было продлиться ровно сутки. И в самом деле, ровно через сутки Хаггард пришел в себя. Первое, что он увидел, было широкое лицо Ломакина.
– Доброе утро, господин Хаггард! Вы только что проснулись после медикаментозного прерывания запоя, и короткого курса дезинтоксикационной терапии по поводу имевшей место белой горячки, или научно выражаясь, алкогольного делирия! – Ломакин был в прекрасном настроении, и с удовольствием артикулировал сложные научные термины.
– Ооо! – отвечал Хаггард.
– Так как ваше лечение было щедро оплачено, то я позволил себе порекомендовать Вашей супруге, – Ломакин кивнул в сторону зардевшейся Екатерины, – новый и абсолютно эффективный метод лечения – антиалкогольное кодирование с применением новейшего импортного препарата!
Ломакин вынул из коробочки прозрачную ампулу и помахал ей в воздухе.
– Эээ… – произнес Хаггард. Он с ужасом осознал, что прекрасно все понимает, но после лечения перестал говорить по-русски.
– Вам трудно говорить! – сообщил Ломакин, – во время сна Вы так скрежетали зубами, что пришлось вставить вам зубную распорку, вот вы ее и закусили… Ничего страшного, немного позже мы ее удалим!
Хаггард счел за благо смолчать, и согласно кивнул.
– Итак, приступим к введению препарата! – Ломакин наложил Хаггарду жгут на руку, и набрал в шприц двадцать кубиков дитиллина.
Этот препарат обычно применяют во время хирургических операций для расслабления скелетной мускулатуры. Препарат вызывает полную мышечную релаксацию, столь необходимую хирургам, и полностью выключает дыхание, но это уже забота анестезиолога, осуществляющего искусственную вентиляцию легких. Разумеется, в обычной практике, прежде чем ввести этот препарат, пациента погружают в наркоз.
Ломакин протер спиртом кожу, и вошел в вену Хаггарда толстой иглой.
– Эээ! – затряс головой Мэтью.
– Успокойтесь, все будет хорошо! – Ломакин, улыбаясь, снял жгут, и нажал на шприц.
– Кстати, после введения это препарата Вам нельзя будет пить и даже нюхать алкоголь. Это может вызвать остановку дыхания и сердца! – сообщил он, введя около половины дозы.