Но однажды жизнь Юры Коренева круто переменилась.
В тот день он возвращался из музыкальной школы со скрипкой в руках, и дворовые ребята, эти сильные, взрослые, ничего и никого не боявшиеся парни, затащили его в подвал. Там у них было что-то вроде «клуба самых непослушных ребят».
Они пили пиво и курили сигареты.
– Будешь? – предложил один из них, рыжий хулиган Митяй, Кореневу.
– Нет, – ответил тот.
– Да ладно тебе! Ты что, не мужик, что ли?
И тогда он выкурил первую сигарету и выпил первую в своей жизни бутылку пива.
– Твой инструмент? – спросил Митяй, кивнув на скрипку.
– Да.
– Значит, ты лабух. Сбацаешь нам что-нибудь?
– Что сбацать?
– Что-нибудь веселое.
– Прямо здесь? – удивился Юра.
– А тебе чего, зрителей не хватает? – ухмыльнулся один из хулиганов. – Играй давай!
Юра молча раскрыл футляр, достал скрипку и смычок, приготовился и – заиграл. Играл он свое любимое «Адажио» Вивальди. Отец Юры терпеть не мог эту музыку, считал ее «слишком слюнявой».
Но хулиганам так не показалось. Примерно через пару минут Митяй положил руку на скрипку, остановив игру, и сказал:
– Хорош. – Кивнул дружкам и спросил их: – Ну?
Парни переглянулись.
– Годится, – сказал один из них.
– По-черному, – похвалил другой.
Митяй посмотрел на Юру спокойными веселыми глазами.
– Пойдешь с нами, – сказал он.
– Куда? – удивился Юра.
– У одного серьезного человека сегодня праздник. Сыграешь ему что-нибудь веселое. Для души.
Юра сдвинул брови:
– Вообще-то мне надо домой.
– Ты че, борзый? – взвился один из хулиганов. – Говорят тебе – серьезный человек! Три года музыки не слышал!
– Погоди, Кривой! – осадил его Митяй. Взглянул Юре прямо в глаза и сказал: – Не бойся. Ничего страшного не случится. Сыграешь хорошо – в обиде не останешься. Пакуй скрипку, нам пора идти.
Парни привели Юру Коренева в подвал. В общем-то, это был не совсем подвал. Скорее он походил на маленький заброшенный спортзал. Там был деревянный пол и стены, обшитые фанерой. В одном углу стоял бильярдный стол с шарами, в другом висели на веревках боксерские груши.
Прямо посреди зала стоял обычный стол, такой же, как у Юры на кухне. За ним сидели люди, мужчины и молодые женщины, и был он уставлен такими яствами, каких Юра Коренев прежде в глаза не видел. Здесь были тонко нарезанные колбасы, ноздреватые желтые куски сыра, крохотные помидоры размером со сливу, ломти белого хлеба, а на них – большие куски жареного мяса. И еще – бутылки с водкой и шампанским.
В центре стола сидел немолодой уже мужчина, одетый в красную рубашку. Лицо у него было жуткое. Поперек лба – огромный шрам. Один глаз черный, словно дуло ружья, а второй – белый и неживой, как мраморный шарик.
Белоглазый обнимал сразу двух девушек, сидевших справа и слева от него. Девушки глупо улыбались, они были пьяные, некрасивые и совсем не понравились Юре.
– Слышь, Князь, – заговорил от порога Митяй, – мы к тебе лабуха привели!
– Этого салагу? – усмехнулся белоглазый, посмотрев на Коренева.
– Князь, малец толковый, – заверил его Митяй. – Не смотри, что он шкет.
Митяй подтолкнул Юру поближе к столу, грохнулся на стул, взял бутылку и плеснул себе водки в свободный стакан. Дружки Митяя последовали его примеру и расселись на свободные места.
– Ладно, поглядим, – сказал Князь. – Давай, малой, сыграй нам чего-нибудь. Душа музыки просит!
– А что сыграть? – тихо спросил Юра, не глядя белоглазому в лицо.
Тот повернулся, устремив взгляд в темный угол зала, и громко спросил у кого-то:
– Марго, что тебе сыграть?
Юра тоже посмотрел в угол и увидел то, чего не заметил сразу. Там стояло черное кожаное кресло, в нем сидела с ногами девочка лет тринадцати. Джинсовая куртка, темная челка, черные глаза. В руках девочка держала игрушку «Тетрис». Она была поглощена игрой и не обратила на слова Князя никакого внимания.
Князь повернулся к Юре.
– Видал? – весело проговорил он. – Это моя дочурка, Марго. Сидит себе, играет, никого не замечает. Человечище!
Князь подмигнул одной из своих девушек, потом – Кореневу, хмыкнул и весело спросил:
– Моцарта можешь?
– Да, – ответил Юра.
– Давай! Только подойди поближе, не стой на сквозняке!
Юра неуверенно приблизился к столу, достал скрипку. Митяй забрал у него футляр и небрежно бросил его на пол. Юра, мучительно припоминая «Сонату для скрипки и фортепьяно Ми-минор», положил скрипку на плечо, занес смычок…
– Смотри-ка, – сказал белоглазый Князь. – Он и правда решил сбацать Моцарта. Шучу я, малой! – Князь засмеялся. – Видали лабуха?
Парни и девушки заржали. Внезапно Князь оборвал смех и сделал знак рукой, останавливая общий гогот. Потом посмотрел на Юру и сказал:
– Сыграй-ка мне, шкет, «Таганку».
– Я… не умею, – пробормотал Юра.
Князь скривился и вздохнул:
– Куда катится молодежь! Даже «Таганку» не знают. Митяй, напой ему! Только помедленнее, чтобы запомнил.
Митяй кивнул, проглотил то, что жевал, а потом повернулся к Юре и пропел неожиданно приятным голосом:
Таганка, все ночи полные огня.
Таганка, зачем сгубила ты меня?
Таганка, я твой бессменный арестант.
Погибли юность и талант в твоих стенах!..
Юра узнал эту мелодию и осторожно ее подхватил. Митяй подмигнул ему и продолжил пение, теперь уже под звуки скрипки, а вскоре к ним присоединились и другие. Пели все, кроме Князя. Хозяин праздника смотрел на Юру страшным белым глазом, и из слепого ока по его смуглой дряблой щеке текли слезы.
Внезапно по лестнице за спиной у Митяя и его дружков загрохотали чьи-то шаги. Князь сделал Юре Кореневу знак – погоди! Тот прервал игру.
В подвал вошел коренастый парень и громко сказал:
– Князь, к тебе Миша Копченый! Говорит: есть базар!
– Скажи – путь войдет, – распорядился белоглазый.
Парень кивнул, повернулся и вышел за дверь.
Слева от Князя стояла бутылка водки, рядом лежала сложенная опасная бритва. Бандит взял бритву, раскрыл лезвие и положил ее обратно – на прежнее место. И газеткой сверху прикрыл.
Потом достал откуда-то пистолет и положил руку с пистолетом на стол, сверху тоже прикрыл газеткой. Юра смотрел на Князя во все глаза. Собутыльники белоглазого бандита продолжали есть и пить как ни в чем не бывало.
Вновь послышался топот, в спортзал вошли двое мужчин. Один – светлоглазый, лысый, в черной куртке. Второй – в длинном сером пальто и такой же серой кепке, руки в карманах, к нижней губе прилип тлеющий окурок сигареты.
Мужчина в пальто остановился перед столом и сощурил глаза.
– Привет, Князь, – проговорил он гнусавым голосом.
– Никак Копченый? – подал голос Князь. – Тебя и не узнать. Садись за стол, дерни рюмаху за встречу.
– Некогда мне с тобой водку пить, Князь, – сурово прогнусавил мужчина в пальто. – Привет я тебе принес от Яши Косолапого. Помнишь такого?
– Как не помнить! А чего ж он сам не пришел, а шестерок ко мне послал?
– Шестерок? Ты кого шестерками назвал?! – прорычал было лысый, но бандит в пальто цыкнул на него, и тот нехотя замолчал.
Тип в пальто устремил на Князя острые, как у хорька, глаза:
– Нехорошо ты, Князь, толковище начинаешь!
– А мне с тобой, Копченый, толковать не о чем. Хочешь выпить – налью, а нет – бери своего облезлого пса за шкворняк и вали на воздух. А Яше Косолапому скажи так: Князь вернулся! Пусть придет ко мне завтра утром. Часиков в девять. Где меня искать – он знает. А коли не придет – пусть пеняет на себя.
Князь отвел взгляд от незваных гостей и потянулся левой рукой за бутылкой водки.
И тут случилось нечто жуткое. Копченый выхватил из кармана серого пальто пистолет. Однако рука Князя под газетой дрогнула на миг раньше – громыхнул выстрел, Миша Копченый отлетел к стене, громко завизжали женщины. Но тут второй бандит, невесть как оказавшийся рядом со столом, взмахнул огромным ножом и одним ударом пригвоздил руку Князя к столешнице.
Пистолет вылетел из разжавшихся пальцев Князя, скатился со стола и со стуком упал на пол.
Но Князь тоже был не лыком шит – левой рукой он подхватил со стола бритву и полоснул ею лысого бандита по кадыку. Тот отшатнулся от стола, схватился руками за горло, кашлянул кровью и медленно осел на пол. Но пока Князь занимался лысым бандитом, второй – тип в сером пальто – пришел в себя и вновь наставил на Князя свой пистолет.
– Бритву на пол, падла! – гнусаво прокричал он. – Ну!
Левая рука его висела как плеть, рукав набух кровью. Но Копченый, казалось, не замечал этого.
– Кто дернется – пристрелю! – заорал он. – Бритву на пол, Князь! На пол, а то шмальну!
Князь, ухмыляясь, швырнул бритву на пол. Правая рука его по-прежнему лежала на столе, снизу под ней расплылось пятно крови, а сверху, из пробитой плюсны, торчала наборная рукоять ножа.
– Глад! – окликнул Копченый своего лысого подельника.
Лысый не отозвался. Он сидел на полу, как каменный истукан, и смотрел неподвижными светлыми глазами в стену. Шея и грудь его были залиты кровью.
– Кончился твой Глад, – хрипло проговорил Князь.
– Ты у меня, сука, тоже сейчас кончишься, – просипел в ответ Копченый. – Но сначала кровью закашляешь и внутренности выблюешь. Всех вас, суки, порешу!
И тут Юра Коренев, до сих пор неподвижно стоявший возле стены, поступил так, как сам от себя не ожидал. Он положил смычок на стол, наклонился, поднял с пола пистолет и направил его на бандита в сером пальто. Тот уловил краем глаза его движение и скосил глаза на Юру, продолжая держать Князя под прицелом.
– Князь, скажи своему шакаленышу – пусть бросит ствол! – яростно прогнусавил Копченый.
– Он не опустит, пока ты свой не опустишь, – спокойно сказал Князь.
Копченого этот расклад явно не устроил.
– Слышь, малой! – окликнул он Юру. – Сейчас я прострелю твоему пахану башку, а потом возьмусь за тебя!