юбовь Трэвиса, чего ей прежде так недоставало. К тому же недавно у неё появился питомец – морская свинка, – и общение со зверюшкой приносило ей массу радости.
Арти же получил обещанного котёнка, которого назвал Тигром, и не важно, что тот был серым, и не имел ничего общего с огромным полосатым хищником, кроме принадлежности к семейству кошачьих. Но, даже став хозяином Тигра, Арти не забывал своего друга Лаки, с которым продолжал играть каждый раз, когда бегал в детский городок.
С Эбби мы виделись ежедневно – она приходила к нам вместе с Ричардом и Льюисом. Мальчики играли вместе, мужчины обсуждали что-то своё, я особо не прислушивалась, а мы с Эбби всё лучше узнавали друг друга. Поначалу мне было немного неловко – даже зная правду и веря в неё, я не могла до конца осознать, что она – моя мама. Больше всего сбивало с толку то, что мы, действительно, выглядели ровесницами, и даже зная возраст Эбби, я всё равно воспринимала её как сверстницу. Всё же, за несколько недель нахождения среди бессмертных, сложно было изжить стереотипы всей предыдущей жизни. И первую пару дней после открытия тайны своего происхождения, я не могла общаться с Эбби с прежней лёгкостью, как тогда, когда мы были просто подругами. Помог Ричард.
– Девочки, – предложил он, понаблюдав за нами какое-то время. – У вас общая ДНК, но, думаю, в вашем случае степень родства не так уж и важна. Достаточно того, что вы – родственницы, по чужой воле разлучённые, а теперь встретившиеся вновь. Почему бы вам не представить, что вы – сёстры? Думаю, так будет гораздо проще.
– Особенно учитывая, что, в каком-то смысле так оно и есть – ведь вы замужем за братьями, – подхватил Кристиан, улыбаясь. – Мне и самому было бы сложно воспринимать Ричарда в качестве тестя.
И, действительно, стало проще. Воспринимать Эбби «сестрой» мне было легко. Неловкость довольно быстро исчезла, и наши отношения снова вернулись в прежнее русло, как тогда, когда мы были просто лучшими подругами.
С Льюисом было проще, я легко приняла его в качестве брата. Возможно, потому, что у человека может быть сколько угодно братьев, любого возраста. Конечно, для возникновения такой же близости, как с Арти, нам понадобится время, но и никакого «барьера», как с Эбби, в его отношении не появилось. Сам Льюис тоже воспринял появление новой взрослой сестры вполне спокойно – у него уже были два брата и сестра по отцу, все намного старше него, а теперь будет ещё одна – по матери, никаких проблем. Несмотря на то, что выглядел Льюис младше Арти, ему было уже двенадцать, он знал историю знакомства своих родителей и всё, что этому сопутствовало, поэтому долго ему объяснять, откуда я взялась, не пришлось.
Так что, если вдуматься, в наших отношениях с Эбби мало что изменилось. Она продолжала оставаться моей подругой и помогала мне осваиваться, только теперь не в Долине с её обитателями, а в том, что касалось моего нового тела. Собственно, в отличие от Кристиана, я не изменилась так уж заметно. Я не стала неуязвимой и, после первой эйфории, осознала, что моё новое состояние вовсе не означает, что теперь я могу стать безрассудной и не заботиться о собственной безопасности. Я всё так же могла пораниться, порезаться, например, и хотя рана исчезали на глазах, боль от пореза я очень даже чувствовала. Поэтому, после нескольких пробных уколов и порезов, сделанных из любопытства, решила больше со своим телом не экспериментировать, к огромной радости Кристиана, который просто содрогался от зрелища меня, режущей палец у него на глазах.
Да уж, ему в этом плане повезло больше – бегать быстрее звука, прыгать выше дома и кидаться огромными валунами, осваивая новые сверхспособности, намного интереснее.
И пройдут годы, прежде чем я осознаю, зримо почувствую вторую составляющую своего дара, ведь начиная с того момента, как я очнулась в самолёте, я не постарею больше ни на день.
Хотя, кое-какой бонус я получила уже теперь. И именно Эбби пояснила, что со мной происходит. И что отсутствие месячных для меня теперь вовсе не признак беременности, которую мне ещё ждать и ждать, а нечто привычное и обыденное. Оказалось, что при моей моментальной регенерации, все внешние признаки красных дней календаря просто исчезают, хотя возможность иметь детей никуда не девается. Это меня весьма порадовало – хотя прошлый раз, благодаря «волшебному лекарству», у меня прошёл гораздо быстрее и почти безболезненно, но избавиться от извечного «женского проклятия» навсегда было очень здорово.
Как оказалось, мы с Эбби не были каким-то исключением. То же самое происходило со всеми девушками, которые обретали повышенную регенерацию – с гаргульями и оборотнями после перерождениями и с вампиршами после обращения.
Да, как оказалось, вампиры, действительно, существуют, более того, я уже была знакома с некоторыми из них, даже не подозревая об этом. Но узнав, не испугалась. Думаю, теперь меня уже ничего не удивило и не испугало бы, кем бы ещё ни оказался кто-то из моих новых знакомых.
Одной из знакомых мне вампирш оказалась мама Рэнди, ставшая бессмертной, чтобы не разлучаться со своим мужем-половинкой. И нескольку других человеческих жён – тоже. Именно этим способом Кристиан собирался в итоге сделать бессмертной меня, о чём честно рассказал на следующий день после моего возвращения.
Я бы согласилась. Чтобы не расставаться к Кристианом, я бы пошла и не на такое. Конечно, от многого пришлось бы отказаться, от человеческой еды, например, такая жизнь накладывает кучу ограничений, но меня бы это не испугало. К тому же, в этом были и свои преимущества – физически вампиры были практически равны гаргульям и оборотням. Те были немного слабее в своей человеческой ипостаси и гораздо сильнее, обратившись, но, по крайней мере, обнимая жену-вампиршу, мужу-оборотню не приходилось постоянно контролировать свою силу, опасаясь причинить вред неловким движением. Впрочем, по словам Ричарда, в том, чтобы жить с женой-человеком, тоже особой проблемы не было, дело привычки, и видя, как нежно и вместе с тем уверенно он прикасается к Эбби, я в этом не сомневалась.
И хотя «вампиризация» дала бы мне некие бонусы, я всё же была рада, что, став бессмертной, осталась человеком.
28 августа 2042 года, четверг
Время не стояло на месте. Прошёл уже почти месяц с момента моего возвращения. Жизнь в Долине текла неспешно, но что-то постоянно менялось и происходило, как в ней, так и вне её. И хотя я рада была бы вообще забыть, что за окружающими нас горами есть другой мир, порой он всё же стучался в мою размеренную жизнь. И одним из подобных напоминаний было знакомство с очередным родственником Кристиана – Флетчером, тем самым юристом, который, по словам моего мужа, должен был забрать у Иззи моё наследство.
Я настолько погрузилась в свою новую семью, что почти забыла о старой. Я не видела возможности отсудить у сестры то, что мне причиталось, теперь, когда я была официально признана погибшей, да и никакой необходимости в тех деньгах у меня уже не было. Они нужны были для операции Арти – он выздоровел, – и для того, чтобы иметь возможность забрать братишку из интерната – он теперь со мной. Поэтому я мысленно закрыла дверь в свою старую жизнь и забыла об этих деньгах.
Но, как оказалось, Флетчер не забыл. За это время он подготовил всё необходимое, чтобы передать дело в суд и выиграть его – оно было, как оказалось, вполне однозначным, Иззи рассчитывала лишь на то, что у меня не будет средств и возможности с ней судиться. И так оно бы и было, не появись в моей жизни Кристиан.
– Но ведь я же «погибла»! – выслушав Флетчера, возразила я. – Как же я могу судиться за своё наследство?
– Я буду представлять интересы твоих наследников, – пожал плечами Флетчер. – Если ты не забрала деньги своей бабушки, это не значит, что они не твои. Они стали твоими в день твоего совершеннолетия, и твоя сестра права на них не имеет. Так зачем их ей дарить? За её доброе и заботливое отношение к тебе?
– Не-ет, – помотала я головой. – Пусть эти деньги получит кто угодно, кроме неё.
– Насчёт «кого угодно»... Твоим наследником, по умолчанию, был Кристиан, как муж, но он «погиб» вместе с тобой, значит, отпадает. А без него и без завещания, твоей ближайшей наследницей, действительно, становится Изольда.
– И что же делать? – растерялась я.
– Писать завещание, – пожал плечами Флетчер и выложил передо мной раскрытый ноутбук с уже заполненным бланком стандартного завещания на экране. – Оформим задним числом, не проблема. Видишь, здесь ты пишешь, что завещаешь своё наследство мужу и брату в равных долях – это так, для отвода глаз. Дальше – если на момент твоей смерти у тебя уже будут дети, то и они включаются в число наследников, это тоже чтобы подозрение не вызвать, всё вполне стандартно. А вот здесь то, ради чего всё и затевается – если на момент твоей смерти никто из названных выше не может быть призван к получению наследства, то твои деньги получает… Выбери сама, кого хочешь, и впиши вот сюда. Можешь выбрать человека или организацию, что угодно, хоть приют для хомячков – имеешь право, это твои деньги.
Я на секунду задумалась, а потом уверенно напечатала имя. Собственно, это был единственный выбор, учитывая, что родне Кристиана мои деньги были не нужны, у них своих девать некуда, а тётя Сэнди игнорировала меня всю мою жизнь.
– Джозеф Бойл? Бывший муж Изольды? – своим вопросом Флетчер показал, что действительно, неплохо подготовился.
– Да. Это благодаря ему я не попала в приют после гибели папы. Он единственный, кто обо мне заботился, хотя вроде и не обязан был. Думаю, он больше, чем кто либо, заслужил эти деньги. И, Флетчер…
– Да?
– А можно у Иззи ещё и мою часть дома отсудить? Знаешь, когда мы там жили – Джозеф чинил его, красил, крышу за свои деньги перекрыл. А ушёл ни с чем. Мне кажется, это было бы правильным, чтобы он тоже получил часть дома.
– Без проблем, – ухмыльнулся Флетчер.
– А то, что я всё же не была родным ребёнком, не повлияет? Бабушка оставила деньги лично мне, имя назвала в завещании, так что они всё же мои, кем бы я ни была по крови. Хотя поначалу я, конечно, поверила Иззи, что не имею на них права, растерялась от всех этих новостей. А вот насчёт дома – не знаю. Я всё же не была папиной дочерью, и завещания он тоже не оставил.