***
Проснулась, потянулась и поняла, что Викрама рядом нет. Распахнув глаза, уставилась в незнакомый потолок. Многоуровневый, разноцветный. У нас он обычный — белый.
В кровати я была одна. Соседнее место было смято, а на подушке лежал мой коммуникатор, мигал, сообщая о полученном сообщении. Села, охнув. Мышцы ныли, мстя мне за вчерашнее. Ноги болели просто невозможно. Осмотрев пустую комнату, заметила аккуратную стопку пакетов из модного женского бутика на краю кровати. Всегда мечтала приобрести себе в нём нижнее белье.
Заметила яркий стикер, прикрепленный на верхнем пакете. Подползла и замерла, вчитываясь в красивый почерк. Вик писал на земном общем языке, аккуратно выводя каждую букву.
«Прости за блузку. Откупил. Юбку выбросил».
Взяв первый пакет, горько усмехнулась. В нём лежала юбка. Всё бы ничего, да только она была длинная и чёрная. Замечательно. Во втором обнаружилась изумрудная блузка с длинными рукавами и глухим воротом. В третьем изумрудное ажурное нижнее бельё. В последнем чёрные чулки. Этот раритет я в изумлении рассматривала, боясь прикоснуться.
В голове не укладывалось, что вообще происходит. Воспоминания о волшебной ночи рассеивались, отступая перед реалиями новых фактов.
Оглядев ещё раз комнату, поняла, что его точно нет. Он меня бросил! Я одна. Верить в это не хотелось. Задумалась, куда он мог деться. Может, тренируется?
Соскользнула с кровати и, еле переставляя ноги, поплелась в ванную комнату, прихватив пакеты с собой. Приняла душ, убрала волосы в тугой пучок на затылке. Переоделась, поражаясь тому, насколько преобразилась. Одежда была дорогая и качественная, но самое удивительное было то, что в строгом, по меркам землян, наряде, я выглядела роковой, знающей себе цену женщиной.
Обувшись, постояла на пороге, тихонько подвывая. Нужно идти. Но каждая клеточка противилась этой экзекуции. Ноги отказывали своей хозяйке. Стыдно выйти из комнаты, когда их вместе поставить не можешь. Ночь любви — это прекрасно, но утро после неё — пытка! Ещё эти ходули! И чего приспичило вчера надевать десятисантиметровые каблуки, и восьми было бы достаточно! Держась за стену рукой, смахнула набежавшие слёзы. Вот найду эту заразу красноглазую, точно врежу от души, не побоюсь его разгневать. Он тоже должен страдать, как и я.
Окинув взглядом комнату, заметила розового друга. Еле доковыляв до кровати, взяла коммуникатор. Расправив одеяло, придала постели более-менее приличный вид и мелкими шажками потопала к двери. Она была автоматическая, и ключ не требовался, чтобы закрыть комнату. По привычке осторожно выглянула, прежде чем выйти, и удивилась пустому коридору. Сектор жилой и должен же тут хоть кто-нибудь быть. Но на моё счастье коридор был пустым. Вышла. Дверь за моей спиной плавно закрылась, отрезая мне пути к отступлению. Даже не представляла, что буду говорить, если встречу кого-нибудь из манаукцев. Стала гадать, в какую, собственно, сторону нужно ковылять.
Но память была девственно чиста. Посмеялась над словом, вспоминая разобиженную моську манаукца и нелепое обвинение в мой адрес. Девственность! Он бы её с меня ещё через пять лет спросил. Наивный.
Застегнув комм на руке, включила экран и обомлела. Экран был в ожидающем режиме. И теперь, когда я его включила, открыл для меня приготовленное сообщение от Викрама.
«Улетел по делам. Вернусь через десять дней. Жди».
Перечитала сообщение раз пять, чтобы в голове уложился смысл написанного.
Это как улетел? Куда улетел? Устало облокотившись спиной о дверь, поражённо смотрела на слова, как на змей. Улетел, значит. Бросил. Мужики одинаковые все. К какой бы расе не принадлежали.
Горько всхлипнув, зажмурилась, запрещая себе впадать в депрессию. Ну, попользовались мной. Бывает. И я в накладе не осталась. Придраться не к чему, ночь была страстной, никогда так хорошо не было. Вдохнула — выдохнула. Стёрла ладонями слёзы. Ещё раз прочитала сообщение и мстительно процедила:
— Жду, дорогой. Как же не жду. Смотри, сам не пожалей, что дождусь.
Удалив сообщение, сверилась с картой в комме и пошла к себе. Время было раннее, я ещё успевала переодеться перед тем, как идти к нонарцам. Ох, чую, несдобровать сегодня жабёнышам. Я в гневе! Бойтесь меня!
***
Стоя напротив Оторуна сына Какхана, я закусила нижнюю губу и рассматривала носки красивых чёрных туфель. Я оделась так, как посчитала нужным: кожаное короткое платье, с застёжкой-молнией посередине. Нервно теребя собачку, дёргала её то вниз, то вверх, украдкой поглядывая, как глаза посла следят за движением моей руки.
— Вы должны-ы-ы сле-е-едовать на-а-ашим станда-а-артам и пра-а-авилам, или я бу-у-уду выну-у-ужден написа-а-ать вам о-о-очень…
Рука потянула застёжку слишком резко, останавливаясь между грудями. Я тяжело вздохнула, от чего вырез платья приоткрыл для жадного взгляда нонарца кружева ярко-изумрудного цвета.
— О-о-очень, — выдохнул Оторун.
— Очень? — переспросила, начиная тянуть собачку вверх.
— О-о-очень, — вторил мне посол, но не оторвал взгляд от моей груди.
— Я испра-а-авлюсь, — протянула я по-нонарски, делая глубокий вздох.
— Да, о-о-очень, — кивнул жабёныш.
Взглянув на него из-под полуопущенных ресниц, другой рукой элегантно перекинула волосы из-за спины на правое плечо, убрала прядь со лба, и стала наматывать локон на палец.
— Я о-о-очень постара-а-аюсь испра-а-авиться-я-я, — томно прошептала, облизнула губы и прикусила нижнюю губу. Надеюсь, получилось эротично.
— Ступа-а-а-айте и переоде-е-еньтесь, — махнул рукой нонарец, громко сглатывая.
Руки мои вздрогнули, на глаза навернулись слёзы. Особенно удачно вспомнилось утреннее состояние. Из дрожащих рук неловко выскользнул планшет, жаль его, но задание требует жертв. Всхлипнув, присела за своей вещью, чуть сдвинулась корпусом влево, быстро дёрнула застёжку, чтобы разрез был очень откровенным. Плавным движением, направленным привлечь внимание нонарца, хотя он и так замер и, кажется, не дышал, подняла планшет и, как учили на стрип-танцах, сильно прогнув спину и оттянув зад, стала выпрямляться. С трудом удержала себя от того, чтобы не вскинуть голову, рассыпая волосы по плечам. Оторун не должен заподозрить меня ни в чём.
— Пра-а-актика-а-ант Но-о-овик, — вскрикнул посол, вскакивая с места, но тут же сел обратно.
Испуганно воззрившись на него, прижала, а точнее, прикрыла планшетом вырез платья.
— Да-а-а, посо-о-ол Отору-у-ун сы-ы-ын Какха-а-ана, — невинно моргнула.
Только бы не заржать над потемневшим лицом нонарца. А как глаза вылупил, ну вылитая жаба.
— Иди-и-ите в часо-овню-ю! — приказал Оторун, указывая рукой на дверь.
— Я вымо-о-олю проще-е-ение у ва-а-ашего бога Унгу-у-ун.
— Не-е-ет, вы должны-ы-ы зама-а-аливать грехи у боги-и-ини Ниары.
Как же легко им управлять. Я, конечно, самонадеянна, но именно этого я и ждала. Медленно приблизилась к жабёнышу, внутренне содрогаясь, разглядывала пупырчатую серую кожу. Заставить себя прикоснуться к нему я не могла, поэтому просто остановилась около рабочего стола и нагнулась. Глаза жабы загорелись голодным взглядом, который он устремил туда, где виднелась ложбинка между грудей.
— Я буду моли-и-иться бо-о-огу, уважа-а-а-аемый Ото-о-орун сын Какха-а-ана, так как бо-о-ог един, а женщина-а-а недостойна-а-а стать боги-и-иней. Я не верю-ю-ю, что бо-о-огиня существу-у-ует. Не-е-ет, даже, е-е-если и е-е-есть жена у ва-а-ашего бо-о-ога, то о-о-она са-а-амая обы-ы-ычная же-е-енщина: поко-о-орная и послу-у-ушная ему, её му-у-ужчине. Но-о-о не боги-и-иня, я вас умоля-я-яю. Бо-о-огом может бы-ы-ыть то-о-олько му-у-ужчииина, на-а-апример, тако-о-ой же му-у-ужественный, как вы.
Закрепила эффект, вздохнув на прощание, и развернулась спиной к послу. Покачивая бедрами, направилась к выходу, ехидно усмехаясь ошарашенному Вадику, который как раз только пришел.
— Линда, — вскричал друг, — ты — моя богиня!
— Ва-а-адик, — решила повредничать я, — ни одна женщина не рождена богиней.
— Ты великолепна, — восхищённо выдохнул юноша.
Я печально вздохнула, бросила жалостливый взгляд на жабёныша, который никак не мог оторваться от созерцания моей открытой спины ну с очень глубоким вырезом. Это платье я одеваю крайне редко. Страшно ходить в таком одеянии, когда тебя просто поедают глазами. А раритетные чулки, зачем надела? Всё равно выглядывающую из-под подола ажурную резинку никто не замечает. Зря старалась.
— По-о-ойдем со мной, Ва-а-адик, в часо-о-овню, зама-а-аливать грехи-и-и, — соблазняла голосом мужчин, поманила пальцем друга.
Тот потянулся ко мне, но был остановлен новым окриком нонарца.
— Не сметь! Не сметь в этом идти в часовню! Не сметь! — зачастил он, забывая растягивать противно слова. — Переодеться и в часовню, в женскую! — уточнил Оторун, обтирая со лба выступающий пот.
— Слу-у-ушаюсь, мо-о-ой повелитель.
Сказала и только потом поняла, что перегнула палку. Посол схватился за сердце, забывая, что оно у них справа, а не слева, как у нас.
— Линда, я буду ждать тебя, — прошептал Вадик, протягивая ко мне свои руки.
Я ловко увернулась и радостно улыбаясь, направилась менять имидж. Оказавшись в своей комнате, упала на кровать, радостно рассмеялась, вспоминая, как поиздевалась над нонарцем, теперь следующей на очереди была Верховная Жрица. Она мне ещё заплатит за всё.
Лёжа на кровати, закинула ноги кверху, погладила шелковистые чулки. Всё же, они прелесть! У Вика есть вкус. Рука так и скользила вверх и вниз. Согнув ноги в коленях, скинула туфли. Осторожно стала снимать чулки, бережно собирая их пальцами. Порвать такой раритет легко и просто, а стоит такая вещь очень дорого. Расточительство чистой воды. Скрестив ноги, согнула в коленях и стала расстегивать платье. Удержаться от улыбки не было сил, Оторун всё время всплывал перед глазами. Как же он жадно пытался заглянуть в разрез. Люська права, платье просто бомба.
Расстегнув застёжку до конца, погладила ладонями внутренние стороны бёдер. Они до сих пор ныли, напоминая о манаукце. Как же приятно разминать уставшие мышцы, слегка вздрагивая, когда нечаянно пальцем гладила чувствительную кожу под изумрудным ажуром. Переместившись на живот, легко рисовала замысловатые круги, вызывая волны трепета. Тело всё ещё хранило вспоминания о нём. Закрыла глаза, погладила груди, слегка сжимая соски. Задержала дыхание, сжала сильнее, чувствуя приятную боль и растекающуюся по телу негу. Потом собрала их вместе, как это делал он, массируя и изнывая от желания. Невозможно о нём забыть, просто невозможно. Слёзы вновь набежали на глаза. Вспомнился страстный поцелуй. Погладила пальцами правой руки губы, облизывая их. Этого было мне мало, не то ощущение. Прикусила указательный палец, слегка посасывая, гладя языком. Стон сорвался с губ. Да, вот так. Ещё! Слёзы потекли из глаз. Хочу его целовать, его, а не пальцы. Откровенно, не таясь, как вчера в лифте. Хочу вновь оказаться в его руках, хочу, очень хочу.