— У вас есть для меня известия? Вы можете мне помочь?
Он кивнул и укоризненно произнес:
— В поезде, мадам, вы показались мне весьма бестолковой. Хотя, возможно, вы слишком привыкли беседовать о погоде.
— О погоде? — Хилари в недоумении уставилась на него.
Что же он говорил в поезде о погоде? Холод? Туман? Снег?
Снег? О нем и прошептала, умирая, Оливия Беттертон. И еще продекламировала какой-то глупый стишок… как же там?
Снег, снег, чудесный снежок,
Ты падаешь вниз, чтоб растаять, дружок!
И Хилари дрожащим голосом повторила его.
— Совершенно верно. Почему вы не ответили сразу же, как было приказано?
— Вы же понимаете, я была нездорова, попав в авиакатастрофу и лежа в больнице с сотрясением мозга. И теперь с моей памятью случаются самые неожиданные казусы. Все, что было давно, я помню довольно отчетливо, но часто случаются провалы в памяти, просто ужасные дыры, когда речь идет о недавнем. — Хилари вскинула руки к голове и продолжила с дрожью в голосе, что оказалось совсем не сложно: — Вы не можете представить себе, как это ужасно! У меня такое чувство, что я забыла что-то важное, что-то действительно жизненно важное! И чем больше стараюсь вспомнить, тем хуже у меня получается!
— Да, — согласился Лорье, — с полетом вам не повезло. — Он говорил холодным деловым тоном: — Вопрос в том, хватит ли у вас мужества и выносливости, чтобы продолжить путешествие?
— Конечно, я буду продолжать путешествие! — воскликнула Хилари. — Мой муж… — Голос ее сорвался.
Он улыбнулся, но улыбка вышла не очень приятной. Какой-то лениво-кошачьей.
— Ваш муж, — ответил он, — насколько я знаю, с нетерпением ждет вас.
Хилари заговорила.
— Вы не представляете себе, — сказала она, — не представляете себе, что это за месяцы были, с тех пор как он уехал!
— Вы уверены, что британские власти пришли к определенному мнению насчет того, что вам известно, а что нет?
Хилари широко развела руками:
— Откуда мне знать? Как я могу быть уверена? Мне показалось, они были удовлетворены моей версией.
— Тем не менее… — он замолчал.
— Вполне — вероятно, — медленно произнесла Хилари, — что здесь за мной следят. Я не могу назвать конкретно какого-нибудь человека, но еще с тех пор как улетела из Англии, у меня такое чувство, что за мной наблюдают.
— Естественно, — холодно заметил Лорье. — Мы этого ожидали.
— Мне представлялось, о слежке надо предупредить вас.
— Дорогая моя миссис Беттертон! Мы не дети и отдаем себе отчет в том, что делаем.
— Извините, — робко сказала Хилари, — наверное, я очень невежественна.
— Ваше невежество не имеет никакого значения. Главное — чтобы вы были послушны.
— Я буду послушна, — заверила Хилари тихим голосом.
— Не сомневаюсь, что за вами пристально наблюдали в Англии с самого дня отъезда вашего мужа. И тем не менее вы получили наше послание, не так ли?
— Да, — подтвердила Хилари.
— А теперь, — сказал Лорье деловым тоном, — дальнейшие инструкции, мадам!
— Да, прошу вас.
— Отсюда послезавтра вы проследуете в Марракеш. То есть как и планировалось согласно вашим предварительным заказам.
— Да.
— На следующий день после приезда туда вы получите телеграмму из Англии. Не знаю, что будет в ней сказано, но она даст вам предлог, чтобы немедленно изменить свои планы и вернуться в Англию.
— Надо будет вернуться в Англию?!
— Пожалуйста, выслушайте меня. Я не закончил. Вы закажете место на самолете, вылетающем из Касабланки на следующий день.
— Если мне не удастся получить место? Вдруг все билеты будут проданы?
— Они не будут проданы. Все уже приготовлено. Вам понятно, что вы должны делать?
— Понятно.
— Тогда, пожалуйста, возвращайтесь туда, где вас ждет гид. Вы пробыли уже достаточно долго в дамской комнате. Кстати, вы уже успели подружиться с американкой и англичанкой, которые остановились сейчас в Пале-Джамай?
— Да. Я совершила ошибку? Но этого было трудно избежать.
— Вовсе нет. Это замечательным образом соответствует нашим планам. Если вам удастся уговорить кого-нибудь из них сопровождать вас в Марракеш, тем лучше. До свидания, мадам.
— Au revoir, monsieur[23].
— Маловероятно, — добавил мсье Лорье, полностью потеряв к ней интерес, — что мы с вами еще когда-нибудь увидимся.
Хилари вернулась в дамскую комнату. Оказалось, незаперто. Через несколько минут она вышла к гиду, ожидавшему ее в чайной.
— Нас ждет замечательная машина, — сказал гид. — Сейчас мы совершим очень приятную познавательную поездку!
Экскурсия продолжалась в соответствии с планом.
— Значит, завтра вы едете в Марракеш? — удивилась мисс Хетерингтон. — Не очень долго вы пробыли в Фесе, не так ли? Не удобнее ли было поехать сначала в Марракеш, потом — в Фес, а оттуда уже вернуться в Касабланку?
— Наверно, вы правы, — ответила Хилари, — но забронировать билеты довольно сложно. Здесь так много народу!
— Но только не англичан, — вставила мисс Хетерингтон с несчастным видом. — Подумать страшно, как в наше время стало сложно встретить соотечественника! — Она пренебрежительно огляделась по сторонам и добавила: — Одни французы!
Хилари улыбнулась про себя. Тот факт, что Марокко — французская колония, казалось, не имел для мисс Хетерингтон никакого значения. Все зарубежные гостиницы она рассматривала как созданные исключительно для английских путешественников.
— Французы и немцы, а еще армяне и греки, — добавила, коротко хохотнув, миссис Кэлвин Бейкер. — Этот неряшливый старичок, по-моему, грек.
— Мне так и сказали, — подтвердила Хилари.
— Похоже, важная шишка, — продолжала миссис Бейкер. — Посмотрите только, как порхают вокруг него официанты!
— А англичанам теперь совсем не уделяется никакого внимания, — мрачно заявила мисс Хетерингтон. — И дают им всегда самые ужасные задние комнаты.
— Не могу сказать, что у меня были какие-то проблемы с размещением, с тех пор как я приехала в Марокко, — возразила миссис Кэлвин Бейкер. — Каждый раз мне удавалось получить очень удобную комнату с ванной.
— Вы американка, — прореагировала мисс Хетерингтон резко и со злостью в голосе. И яростно защелкала спицами.
— Как бы мне хотелось, чтобы вы поехали со мной вместе в Марракеш! — произнесла Хилари. — Так приятно было познакомиться и беседовать с вами! В самом деле путешествовать одной очень скучно.
— Но я уже была в Марракеше! — возмущенно ответила мисс Хетерингтон.
Однако миссис Кэлвин Бейкер, казалось, ухватилась за эту мысль.
— Что ж, по-моему, совсем неплохая идея, — сказала она. — Уже почти месяц как я была в Марракеше, и с удовольствием ненадолго съезжу туда опять — покажу вам город, миссис Беттертон, и прослежу за тем, чтобы вас не надули. Этому можно научиться, только прожив какое-то время в незнакомом месте и присмотревшись хорошенько к нему. Просто поразительно! Сейчас же пойду в бюро и узнаю, что можно устроить.
Когда она ушла, мисс Хетерингтон едко заметила:
— Вот что значит американки! Носятся с места на место и нигде подолгу не задерживаются. Сегодня — Египет, завтра — Палестина! Иногда я сомневаюсь, что они знают, в какой стране находятся!
Она плотно сжала губы и, осторожно собрав свое вязанье, встала и вышла из турецкой комнаты, холодно кивнув Хилари на прощание. Хилари взглянула на часы. Она не была расположена переодеваться в этот вечер к обеду, как обычно делала. Потому и продолжала сидеть в этой тихой затемненной комнате, задрапированной в восточном стиле. Вошел официант, включил две лампы и опять вышел. Лампы не давали яркого света, и комната казалась погруженной в приятный полумрак, по-восточному спокойный. Хилари откинулась на спинку низкого дивана и задумалась.
Только вчера ей казалось, что все дело, к выполнению которого ее привлекли, было иллюзией. А сейчас… сейчас она была уже накануне своего настоящего путешествия. Она должна быть осторожна, очень осторожна. Нельзя допустить ни малейшего промаха. Она должна быть Оливией Беттертон, довольно хорошо образованной, лишенной вкуса, с традиционными взглядами, но определенными левыми симпатиями женщиной и преданной мужу женой.
«Я не должна допустить ошибки», — повторила Хилари про себя.
Как странно было сидеть здесь одной. Ей казалось, что она очутилась в таинственной, заколдованной стране. Эта тусклая лампа за спиной! Интересно, если сжать в ладонях и потереть медную резную лампу, появится ли из нее джинн? И стоило подобной мысли прийти в голову, как Хилари вздрогнула. Словно материализовавшись из лампы, перед ней вырисовалось сморщенное лицо и острая бородка мистера Аристидеса. Перед тем как сесть рядом с ней, он поклонился и произнес:
— Вы позволите, мадам?
Хилари вежливо согласилась.
Достав портсигар, он предложил ей сигарету. Она взяла одну, он дал ей прикурить и закурил сам.
— Вам нравится эта страна, мадам? — спросил он через минуту-другую.
— Я пробыла здесь недолго, — ответила Хилари. — Но пока просто в восторге!
— Вы уже успели посетить старый город? Вам там понравилось?
— Он просто восхитительный!
— Да, восхитительный. Это прошлое — прошлое торговли, интриг, шепчущих голосов, скрытой от посторонних глаз деятельности! Все тайны и страсти этого города хранятся на его узких улочках, за его стенами. Вы знаете, о чем я думаю, мадам, гуляя по улицам Феса?
— Да?
— Думаю о вашей Большой западной дороге в Лондоне. Думаю об огромных зданиях фабрик, стоящих по обеим сторонам ее, насквозь пронизанных неоновым светом, и о людях внутри, которых так ясно видно с дороги из проезжающих автомобилей. Там ничего не прячут, там нет ничего таинственного. Там даже нет занавесок на окнах! Нет, они делают там свою работу, и весь мир, если захочет, может наблюдать за ними. Как будто срезали верхушку муравейника.