— Там в Фесе была еще семья французов, с которой миссис Беттертон обменялась парой фраз. Был состоятельный шведский бизнесмен с очаровательной спутницей. И еще богатый нефтяной магнат мистер Аристидес.
— А! — воскликнул Лебланк. — Ходячая легенда собственной персоной! Я часто спрашиваю себя: какие чувства должен испытывать человек, обладающий таким несметным богатством? Что касается меня, — чистосердечно добавил он, — то я бы содержал беговых лошадей и женщин, и вообще все, что можно получить за деньги в этом мире. А старый Аристидес заперся в своем замке в Испании — в прямом смысле — и коллекционирует, как говорят, китайскую керамику эпохи династии Зунг. Но нужно иметь в виду, что ему уже, по крайней мере, семьдесят, и, возможно, в таком возрасте китайская керамика — единственный интерес, который остался у него в жизни.
— Согласно представлениям самих китайцев, — добавил Джессоп, — возраст между шестьюдесятью и семьюдесятью самый благодатный, когда человек в полной мере и по достоинству может оценить красоту и прелести жизни.
— Pas moi![38] — возразил Лебланк.
— В Фесе было еще несколько немцев, — продолжала Дженет Хетерингтон, — но, насколько мне известно, они совсем не общались с Оливией Беттертон.
— Может быть, официант или слуга? — предположил Джессоп.
— Это, конечно, возможно.
— И вы говорите, она ходила в старый город одна?
— Ее сопровождал штатный экскурсовод. Во время этой прогулки кто-нибудь мог, конечно, вступить с ней в контакт.
— В любом случае совершенно неожиданно она решила отправиться в Марракеш.
— Не неожиданно! У нее уже была предварительная договоренность.
— Пожалуй, я не прав, — согласился Джессоп. — Хочу сказать, что эта миссис Кэлвин Бейкер довольно неожиданно вызвалась сопровождать ее. — Он встал и прошелся взад-вперед по комнате. — Она полетела в Марракеш, самолет разбился и сгорел. Похоже, путешествовать по воздуху для кого бы то ни было по имени Оливия Беттертон означает подвергать себя смертельной опасности, не так ли? Сначала катастрофа около Касабланки, теперь вторая. Был ли несчастный случай, или все было подстроено? Если кто-нибудь хотел избавиться от Оливии Беттертон, то для этого были более легкие пути, чем крушение самолета.
— Кто знает? — возразил Лебланк. — Поймите меня правильно, mon cher[39]. Стоит вашей психике прийти в такое состояние, когда лишение человека жизни не имеет для вас никакого значения, а подложить, маленький взрывпакет под сиденье самолета проще, чем ждать всю ночь напролет в темноте за углом, чтобы всадить нож в свою жертву, то выбирается взрывпакет. А тот факт, что еще погибнут шесть человек, можно не принимать во внимание.
— Тем не менее, — упорствовал Джессоп, — существует третья возможность, а именно что катастрофа была фиктивной.
Лебланк с интересом взглянул на него:
— Самолет мог быть посажен и потом подожжен? Но вы не можете никуда уйти от того факта, mon cher Джессоп, что в самолете в самом деле были обуглившиеся трупы!
— Тут-то и камень преткновения, — согласился Джессоп. — О, не сомневаюсь, что мои идеи звучат фантастично, но такое стройное завершение нашей охоты… Слишком стройное! Так мне представляется. Это для нас означает конец. На полях своего доклада мы напишем: да упокоится с миром! И все. И больше никаких следов нет. — Он опять повернулся к Лебланку: — Вы распорядились, чтобы начали поиски?
— Уже два дня назад, — ответил Лебланк. — Этим занимаются толковые ребята. Хотя место, где разбился самолет, чрезвычайно заброшенное. Между прочим, в стороне от курса.
— Что весьма знаменательно, — констатировал Джессоп.
— Ближайшие деревни, ближайшие населенные пункты, ближайшие следы автомобилей — все было исследовано самым тщательным образом. В этой стране, как и в вашей, мы в полной мере понимаем важность расследования. Во Франции мы тоже потеряли нескольких наших лучших молодых ученых. По моему мнению, mon cher, гораздо легче контролировать импульсивных оперных певиц, чем ученых. Эти блестящие молодые люди такие непостоянные, и, самое опасное, они невероятно доверчивые. Что, по их мнению, происходит la bas[40]? Доброта, свет, жажда правды, золотой век? Увы, бедные дети, какое горькое разочарование ждет их!
— Давайте еще раз пройдемся по списку пассажиров, — предложил Джессоп.
Француз протянул руку, достал список из проволочной корзинки и положил его перед своим коллегой. Двое мужчин принялись сосредоточенно изучать его.
— Миссис Кэлвин Бейкер, американка. Миссис Беттертон, англичанка. Торквил Эрикссон, норвежец… Кстати, что известно о нем?
— Ничего примечательного, — ответил Лебланк. — Он был молод, не старше двадцати семи — двадцати восьми лет.
— Мне знакомо имя… — нахмурился Джессоп. — Мне кажется… я почти уверен… что он выступал с докладом перед Королевским научным обществом.
— Потом еще эта religieuse[41], — продолжил Лебланк, возвращаясь к списку. — Сестра Мария-Как-то-там. Эндрю Питерс, тоже американец. Доктор Баррон — знаменитый человек le docteur Barron[42]. Человек великолепного ума. Большой специалист по вирусным заболеваниям.
— Биологическая война… — проговорил Джессоп. — Все сходится. Да, все сходится.
— Ученый, очень низко оплачиваемый и недовольный своим положением, — добавил Лебланк.
— Сколько уезжают в Сент-Ивз? — спросил Джессоп.
Француз бросил на него быстрый взгляд, и тот виновато улыбнулся.
— Просто старая детская прибаутка, — объяснил он. — «Сент-Ивз» означает вопросительный знак. Путешествие в никуда.
Зазвонил стоящий на столе телефон, и Лебланк поднял трубку.
— Алло? Qu’est ce qu’il у а?[43] Ах да, пришлите их сюда. — Он повернул голову к Джессопу. Его лицо внезапно стало живым и энергичным. — Докладывал один из моих людей, — пояснил он. — Они кое-что обнаружили. Mon cher collègue[44], возможно — не более того, — возможно, что ваш оптимизм будет вознагражден.
Через несколько секунд в комнату вошли двое. Первый из них отдаленно напоминал Лебланка — коренастый, смуглый, смышленый. В его поведении вежливость сочеталась с оживленностью. Он был одет в европейский костюм, сильно испачканный, запятнанный и покрытый пылью. Очевидно, напоминавший Лебланка только что приехал, причем издалека. Сопровождал его парень, одетый в национальные белые одежды. Он сохранял величественное спокойствие, присущее жителям отдаленных районов. Держался учтиво, но не подобострастно. Он с легким любопытством разглядывал комнату, в то время как другой мужчина на беглом французском языке объяснял цель их приезда.
— Было распространено сообщение о награде, — сказал француз, — и этот парень со своей семьей и многочисленными друзьями с усердием принялись за поиски. Я позволил ему самому принести вам свою находку, так как у вас могут возникнуть вопросы, которые вы захотите ему задать.
Лебланк повернулся к берберу.
— Вы проделали отличную работу, — обратился он к нему на его родном языке. — У вас глаза ястреба, отец. Покажите нам, что вы обнаружили.
Из складок белой одежды человек извлек какой-то маленький предмет и, шагнув вперед, положил его на стол перед французом. Это оказалась довольно крупного размера розовато-серая искусственная жемчужина.
— Она такая же, как та, которую мне и другим показывали ваши сотрудники и в случае обнаружения просили сообщить, — сказал он. — Она ценная, и я нашел ее.
Джессоп протянул руку и взял жемчужину. Из кармана он достал еще одну, совершенно такую же, и сравнил их. Потом он пересек комнату, подошел к окну и рассмотрел обе жемчужины через сильное увеличительное стекло.
— Да, — сказал он. — Отметка на месте! — Теперь в его голосе звучало ликование. Он вернулся к столу. — Умница, — сказал он, — умница, умница! Справилась!
Лебланк расспрашивал марокканца, обмениваясь с ним быстрыми фразами по-арабски. Наконец он повернулся к Джессопу:
— Приношу свои извинения, mon cher collègue! Жемчужина была найдена на расстоянии около полумили от останков сгоревшего самолета.
— Что свидетельствует о том, — подхватил Джессоп, — что Оливия Беттертон выжила, что, хотя семь человек вылетели на самолете из Феса и было обнаружено семь обуглившихся трупов, тем не менее один из обуглившихся трупов определенно не ее!
— Теперь мы расширим зону поиска, — сказал Лебланк. Он опять обратился к берберу, и тот счастливо заулыбался в ответ. Затем бербер вышел из комнаты вместе с мужчиной, который привел его сюда. — Он будет щедро вознагражден, как обещалось, — продолжил Лебланк, — и теперь по всем окрестностям начнется охота за жемчужинами. У этого народа ястребиная зоркость, и весть о том, что в награду за нее платят хорошие деньги, вихрем разнесется по округе. Я думаю… я думаю, mon cher collègue, что у нас будут результаты! Если только они не догадались, чем она занималась.
Джессоп покачал головой:
— Это было такое естественное происшествие. Неожиданно порвалось ожерелье, одно из тех искусственных украшений, которые носят большинство женщин; она, разумеется, собрала то, что удалось найти, и сунула в карман, а в кармане оказалась маленькая дырочка. И вообще, почему они должны подозревать ее? Она Оливия Беттертон, с нетерпением ожидающая встречи с мужем!
— Теперь мы должны рассматривать это дело в новом свете. — Лебланк подвинул к себе список пассажиров. — Оливия Беттертон. Доктор Баррон, — и поставил отметки напротив двух имен. — По крайней мере, двое, которые направляются… куда бы там они ни направлялись. Американка, миссис Кэлвин Бейкер. Что касается ее, вопрос остается открытым. Торквил Эрикссон, как вы выяснили, выступал с докладом перед Королевским научным обществом. Американец Питерс, судя по записи в паспорте, химик. Reliqieuse… что ж, это было бы неплохой маскировкой. Итак, вся компания хитро собрана из различных мест, чтобы лететь именно этим самолетом именно в этот день. А затем самолет обнаруживают сгоревшим, а внутри его — необходимое количество обуглившихся трупов. Интересно, как им удалось провернуть все так ловко? Enfin, c’est collossal!