Он рассмеялся:
— О, я ни в чем не обвиняю вас! — Впервые за все время он посмотрел на нее новым, оценивающим взглядом. — Вы симпатичная женщина, Оливия!
С самого начала Хилари настаивала на том, чтобы он называл ее именем своей жены.
— Да, — продолжал он, оглядывая ее с головы до ног. — Вы чертовски симпатичная женщина. Мне следовало заметить это раньше. Но неужели женская красота уже не вызывает у меня интереса?
— Может быть, к лучшему, — сухо сказала Хилари.
— Я совершенно нормальный мужчина, моя дорогая, по крайней мере таким я был. Одному Богу известно, каким стал теперь.
Хилари присела рядом с ним.
— Что с вами происходит, Том?
— Я уже говорил! Не могу сосредоточиться… Как ученый я уже из себя ничего не представляю.
— А другие… или большинство из них… с ними ведь не происходит того же самого, что с вами?
— Наверное, потому, что все они — чертова бесчувственная толпа!
— Среди них есть довольно темпераментные личности, — сухо возразила Хилари. — Если бы только у вас здесь был друг, настоящий друг!
— Что ж, есть Марчисон. Хотя с ним тоска зеленая. А последнее время я очень часто вижусь с Торквилом Эрикссоном.
— Правда? — По непонятной для себя причине Хилари была удивлена.
— Бог мой, это блестящий ученый! Если бы у меня были его мозги!
— Странный он какой-то человек, — сказала Хилари. — Он меня всегда как-то пугает.
— Пугает? Торквил? Да он кроткий как ягненок! Кое в чем ведет себя как дитя. Совсем не знает жизни.
— Меня он именно пугает, — упрямо повторила Хилари.
— Ваши нервы, наверное, тоже сдают.
— Пока еще нет. Хотя, думаю, и до этого дойдет Том, пожалуйста, не надо сходиться слишком близко с Торквилом Эрикссоном!
Он с удивлением уставился на нее:
— Почему, ради всего святого?
— Не знаю. Просто у меня такое чувство.
ГЛАВА 17
Лебланк пожал плечами:
— Их нет в Африке, определенно.
— Вовсе не определенно.
— Все указывает на это. — Француз покачал головой. — В конце концов, нам известно, куда они направляются, не так ли?
— Если они направились туда, куда мы пред полагаем, к чему начинать путешествие из Африки? Из любой точки Европы сделать это можно было значительно легче.
— Оно так. Но есть и другая сторона. Никто не станет ожидать, что они соберутся здесь и отправятся отсюда.
— Считаю, что в этом есть что-то большее. — Джессоп был вежлив, но настойчив. — Кроме того, с такого аэродрома мог взлететь только маленький самолет. И ему пришлось бы где-нибудь сесть и дозаправиться, перед тем как пересечь Средиземное море. И там, где он дозаправился, обязательно должны остаться какие-то следы.
— Mon cher, мы провели самое тщательное расследование… и везде…
— Все же применение счетчиков Гейгера должно рано или поздно дать результаты. Количество самолетов, подлежащих проверке, ограничено. Стоит лишь наткнуться на признак радиоактивности, и мы уже будем знать, что это тот самый самолет, который мы ищем…
— Если вашему агенту удалось воспользоваться распылителем. Увы! Опять так много этих «если»…
— Мы доберемся до них! — упрямо сказал Джессоп. — Интересно…
— Да?
— Мы предположили, что они отправились на север, в сторону Средиземного моря. А представьте, что они, наоборот, полетели на юг?
— Опять назад по своим следам? Но куда в таком случае они могли лететь? Там только горная система Высокий Атлас… а за ней — пески пустыни.
— Сиди, ты клянешься, что все будет так, как ты обещал? Заправочная станция в Америке? В Чикаго? Это точно?
— Это точно, Мохаммед, конечно, в том случае, если мы выберемся отсюда.
— Успех зависит от воли Аллаха!
— Давай тогда надеяться на то, что по воле Аллаха у тебя будет заправочная станция в Чикаго. А почему в Чикаго?
— Сиди, брат моей жены уехал в Америку, и в Чикаго у него бензоколонка. А я разве хочу оставаться всю свою жизнь на задворках мира? Здесь есть деньги, много еды, много ковров и женщин, но здесь тоскливо. Это не Америка.
Питерс задумчиво посмотрел в черное лицо, от которого исходило чувство собственного достоинства. Мохаммед в своих белых нарядах выглядел потрясающе. Какие только странные желания не рождаются в человеческом сердце!
— Не знаю, разумно ли ты поступаешь, — вздохнул Мохаммед, — но пусть будет так. Конечно, если наш план раскроют… — Улыбка обнажила на черном лице красивые белые зубы. — Тогда смерть, для меня — наверняка. Для тебя, Сиди, может быть, и нет, так как ты ценен для них.
— Они расправятся с нами, не задумываясь, правда?
Его собеседник только презрительно повел плечами:
— Что такое смерть? Она тоже в воле Аллаха.
— Ты хорошо помнишь, что тебе нужно сделать?
— Помню, Сиди. После наступления темноты я должен поднять тебя на крышу. Также должен принести в твою комнату одежду, такую, как ношу я и другие слуги. Позже будут другие поручения.
— Правильно. А теперь тебе лучше выпустить меня из лифта. Кто-нибудь заметит, что мы катаемся вверх-вниз. Это может натолкнуть на ненужные мысли.
Танцы продолжались. Энди Питерс танцевал с мисс Дженнсон. Он прижал ее близко к себе и, казалось, что-то нашептывал ей на ухо. Когда они, медленно кружась, приблизились к месту, где стояла Хилари, он подмигнул.
Хилари, прикусив губу, чтобы не улыбнуться, поспешно отвела глаза.
Ее взгляд наткнулся на Беттертона, который стоял у противоположной стены и разговаривал с Торквилом Эрикссоном. Хилари слегка нахмурилась, наблюдая за ними.
— Разрешите пригласить вас, Оливия? — услышала она рядом с собой голос Марчисона.
— О, конечно, Саймон.
— Я не очень искусный танцор, — предупредил он.
Хилари сосредоточилась на том, чтобы ставить свои ноги туда, где у него было меньше шансов наступить на них.
— Это просто физическое упражнение, вот мое мнение, — сказал Марчисон с легкой одышкой. Танцевал он очень энергично. — Какое на вас замечательное платье, Оливия!
Казалось, они вычитали свою беседу из какого-то старомодного романа.
— Рада, что вам оно нравится, — ответила Хилари.
— Подобрали его в нашем салоне мод?
С трудом поборов в себе желание ответить: «Где же еще?», Хилари коротко сказала:
— Да.
— Должен признаться, — задыхаясь, говорил Марчисон, упорно продолжая выкидывать коленца, — здесь с нами обходятся просто восхитительно. Только вчера говорил об этом Бьянке. Дадут фору любому «государству всеобщего благоденствия». Никаких забот о деньгах, подоходных налогах, восстановлении здоровья или содержании себя! Все заботы сняты с ваших плеч! Должно быть, предел мечтаний любой женщины!
— И Бьянка того же мнения?
— Ну, некоторое время она не могла найти себе занятия, но теперь ей удалось организовать несколько комитетов и устроить еще кое-какие мероприятия. Дискуссии, лекции. Она жалуется на вас, что вы не принимаете должного участия.
— Боюсь, Саймон, я никогда не проявляла особенной общественной активности.
— Но вам, женщинам, нужно как-то развлекать себя. То есть я не имею в виду, именно развлекать…
— Занять? — подсказала Хилари.
— Современная женщина должна чем-то заниматься всерьез! Вполне отдаю себе отчет в том, что такие женщины, как вы и Бьянка, пошли на определенные жертвы, приехав сюда. Слава Господу, вы не ученые — ох уж эти женщины-ученые! Абсолютно ограниченные, во всяком случае большинство из них! Я сказал Бьянке: «Дай Оливии время, и она отлично приспособится». Немного времени, конечно, нужно, чтобы привыкнуть к этому месту. Сначала каждый испытывает что-то вроде клаустрофобии. Но проходит… проходит…
— Вы хотите сказать, что ко всему можно привыкнуть?
— Ну, на одних это действует сильнее, чем на других. Тома, похоже, очень угнетает. Где, кстати, старина Том? А, вижу, вон они стоят с Торквилом. Неразлучной парочкой они стали!
— Мне это не нравится. Не нахожу, что у них много общего.
— Молодой Торквил, похоже, просто очарован вашим мужем. Он всюду следует за ним.
— Интересно, почему?
— Торквил постоянно носится с какой-то диковинной теорией и лезет с ней в душу каждому. Понять, в чем там дело, — выше моих сил, как вы знаете, английский Торквила не слишком совершенен. Но Том слушает его и понимает, что к чему.
Танец закончился. Подошел Энди Питерс и пригласил Хилари на следующий.
— Видел, как вы страдали за доброе дело, — усмехнулся он. — Здорово он вам оттоптал ноги?
— О, я была невероятно проворна.
— Видели, как я занимался делом?
— С Дженнсон?
— Могу заявить без ложной скромности, что благодаря своему обхождению достиг успеха, причем ощутимого успеха. Страшненькие, костлявые, близорукие девчушки моментально попадаются на крючок, стоит только найти к ним правильный подход.
— Вы явно производили впечатление втюрившегося в нее.
— В том и был весь замысел. Эта девушка, Оливия, если с ней обращаться должным образом, может быть очень полезной. Она в курсе абсолютно всего, что здесь происходит. Завтра, например, состоится встреча очень важных персон. Врачей, представителей правительства и одного-двух богатых меценатов.
— Энди… вы думаете, у нас есть шанс?..
— Нет, не думаю. Но готов спорить, что будут предприняты все необходимые меры предосторожности. Так что не лелейте тщетных надежд. Ценность события в том, что мы получим представление о том, как обставлена процедура. И в следующий раз… да, вот тогда можно будет попытаться что-нибудь сделать. Пока мне будет удаваться кормить эту Дженнсон с рук, я смогу получать от нее массу самой различной информации.
— А как много известно тем, кто приедет на встречу?
— О нас — я имею в виду, об Организации — совсем ничего. По крайней мере, я так считаю. Они просто произведут осмотр колонии и медицинских исследовательских лабораторий. Это место намеренно построено в форме лабиринта, так, чтобы никто из попавших сюда не смог определить его размеров. Считаю, что здесь есть что-то вроде перегородок, которые закрываются и отсекают нашу территорию.