— Но, мсье, это невозможно! Я… это будет…
— Все эксперименты подобного рода, — сказал мистер Аристидес, — прекращены. — Он окинул невозмутимым взглядом финансиста своих гостей. — Вряд ли я должен убеждать вас, господа, — сказал он, — что если здесь происходит что-то незаконное, то это не имеет ко мне никакого отношения.
Это был приказ, и так он был расценен, благодаря его богатству, его власти и его влиянию. Мистер Аристидес, знаменитейшая в мире личность, не будет замешан в этом деле.
И пусть даже он выйдет сухим из воды, тем не менее все же это было поражением. Поражением его целей, поражением его банка мозгов, из которого он так надеялся извлечь колоссальную выгоду! Но неудача совершенно не взволновала мистера Аристидеса. Подобное изредка случалось с ним на протяжении его карьеры. И всегда он относился к неудачам философски, предпринимая следующую coup[60].
Он сделал рукой изящный восточный жест:
— Я умываю руки.
Вперед выскочил начальник полиции. Теперь он мог сыграть свою роль, он знал свои обязанности и был готов ринуться вперед со всей мощью своего официального положения.
— Прошу не препятствовать мне, — заявил он. — Мой долг — провести полное расследование.
Ван Хайдем шагнул вперед, его лицо было очень бледным.
— Если вы пройдете за мной, — сказал он, — я покажу вам наши резервные помещения.
ГЛАВА 21
— Ох, я чувствую себя так, как будто проснулась после ужасного кошмара, — вздохнула Хилари.
Она вытянула руки высоко над головой. Вся компания сидела на террасе гостиницы в Танжере. Только утром их доставили сюда самолетом. Хилари продолжила:
— Неужели все это действительно случилось?
— Еще как случилось! — ответил Том Беттертон. — Но я согласен с вами, Оливия, это был просто кошмар! Ну, хоть теперь-то он закончился! По террасе к ним подошел Джессоп и сел рядом. — А где Энди Питерс? — спросила Хилари.
— Скоро он будет здесь, — сказал Джессоп. — Ему нужно еще уладить кое-какие дела.
— Значит, Питерс был одним из ваших людей? И он проделывал эти штуки с фосфором и свинцовым портсигаром, выделявшим какие-то радиоактивные вещества. Мне и в голову не могло прийти.
— Да, — согласился Джессоп, — вы оба были очень осторожны друг с другом. Впрочем, строго говоря, он был не моим человеком. Он представлял США.
— Значит, вот кого вы имели в виду, говоря, что если я в самом деле найду здесь Тома, то буду под защитой? Вы говорили об Энди Питерсе.
Джессоп кивнул.
— Надеюсь, вы не обвиняете меня в том, — сказал Джессоп, по-птичьи наклонив голову в своей излюбленной манере, — что ваше приключение не имело желанного конца?
Хилари озадаченно взглянула на него:
— Какого конца?
— Более интересного вида самоубийства, — сказал он.
— Ах, это! — Она с сомнением покачала головой. — Это теперь мне кажется таким же нереальным, как и все остальное. Я так долго была Оливией Беттертон, что мне странно представить, что теперь опять придется становиться Хилари Крейвен.
— Вот и мой друг Лебланк, — прервал ее Джессоп. — Мне нужно поговорить с ним.
Он встал и пошел вдоль террасы. Том Беттертон быстро сказал:
— Оливия, сделайте для меня еще одну вещь, прошу вас. Я всё еще называю вас Оливией… я так привык.
— Что вы хотите?
— Пройдите со мной вместе по террасе, потом вернитесь сюда и скажите, что я поднялся к себе в номер полежать.
Она вопросительно посмотрела на него:
— Зачем? Что вы?..
— Мне нужно бежать, моя дорогая, пока все идет нормально.
— Бежать? Но почему?
— Пошевелите мозгами, милая моя девочка. Я не совсем знаю, какой здесь статус. Танжер такое странное место, на которое не распространяется юрисдикция ни одной страны. Но я знаю, что случится, если я с вами вместе прибуду в Гибралтар. Первое, что произойдет, когда я ступлю на берег, — это будет мой арест.
— Вы имеете в виду разглашение государственной тайны, или как там они это называют? Но, Том, вы не можете в самом деле рассчитывать на то, что вам удастся скрыться. Где вы сможете скрыться?
— Я уже сказал вам. Где угодно.
— Но разве это реально в наше время? Нужны деньги и еще много чего.
— С деньгами все в порядке. Они припрятаны у меня в одном надежном месте, где я всегда могу получить их под новым именем.
— Вы все-таки взяли деньги?
— Разумеется, взял.
— Вас выследят и поймают!
— Это сделать будет сложно. Разве вы не понимаете, Оливия, что то описание моей внешности, которым они располагают, совсем не похоже на то, как я выгляжу сейчас? Вот почему я так настаивал на той пластической операции. Это и было главной причиной, понимаете? Исчезнуть из Англии, подкопить кое-какие деньги и изменить свою внешность так, чтобы в безопасности прожить жизнь.
— Вы не правы, — волновалась она. — Уверена, что вы не правы. Значительно лучше для вас будет вернуться назад и держать ответ за свои поступки. В конце концов, сейчас не война. Думаю, вам ничего не грозит, кроме короткого срока тюремного заключения. Что хорошего в том, чтобы опасаться преследования всю свою жизнь?
— Вы не понимаете, — сказал он. — Вы не понимаете самого главного во всем этом деле. Давайте пойдем!
Хилари встала и медленно пошла рядом с ним по террасе. Она чувствовала себя странно растерянной и лишившейся дара речи. Она выполнила свои обязательства перед Джессопом и перед той умершей женщиной, Оливией Беттертон. Большего она сделать не могла. Она прожила с Томом Беттертоном несколько недель в самом тесном контакте, а сейчас чувствовала, что они с ним так и остались чужими. Между ними не возникло не только чувств дружбы, но даже товарищества.
Они подошли к концу террасы. В стене была маленькая дверца, выходившая на узкую улочку, которая, петляя и извиваясь, спускалась с холма прямо к порту.
— Я выберусь этим путем, — сказал Беттертон. — Его никто не охраняет. Прощайте.
— Удачи вам, — медленно проговорила Хилари.
Она стояла и смотрела, как Беттертон подошел к двери, взялся за ручку и повернул ее. Открыв дверь, он сделал шаг назад и остановился. На пороге стояли трое мужчин. Двое из них вошли в дверь и направились к нему. Первый заговорил официальным тоном.
— Томас Беттертон, у нас имеется ордер на ваш арест. Вы будете находиться здесь под арестом до тех пор, пока не будете переданы представителям вашей страны.
Беттертон резко развернулся, но другой человек тем временем уже обошел его вокруг и стал у него за спиной. Тогда Беттертон, усмехаясь, опять повернулся к первому.
— Все хорошо, — сказал он, — но дело в том, что я не Томас Беттертон.
Третий мужчина прошел в дверь и остановился рядом со всеми.
— Нет, — сказал он, — вы Томас Беттертон.
Беттертон рассмеялся:
— Здесь просто слышали, как меня называли Томасом Беттертоном и как я отзывался на Томаса Беттертона. Дело в том, что я не Томас Беттертон. Я познакомился с Беттертоном в Париже. И занял его место. Спросите эту леди, если не верите мне, — сказал он. — Она приехала ко мне, выдавая себя за мою жену, и я признал ее как свою жену. Так это было?
Хилари кивнула.
— Это, — сказал Беттертон, — было по той причине, что, не являясь Томасом Беттертоном, я, естественно, и понятия не имел о том, как выглядит жена Томаса Беттертона. Я думал, что она действительно жена Томаса Беттертона. Ну а потом мне пришлось выдумать разные оправдания, которые удовлетворили бы ее. Но сейчас я говорю правду.
— Так вот почему вы притворились, что узнали меня! — воскликнула Хилари. — Когда вы сказали, чтобы я подыгрывала… поддерживала вас в вашем обмане.
И опять Беттертон самоуверенно рассмеялся.
— Я не Беттертон, — повторил он. — Посмотрите на любую фотографию Беттертона, и вы убедитесь, что я говорю правду.
Питерс шагнул вперед. Он заговорил, и его голос был совершенно не похож на голос того Питерса, которого Хилари так хорошо знала. Он был спокойным и безжалостным.
— Я видел фотографии Беттертона, — сказал он, — и согласен с тем, что сейчас вы мало на него похожи. Но тем не менее вы Томас Беттертон, и я докажу это.
Внезапным движением он схватил Беттертона и сорвал с него пиджак.
— Если вы Томас Беттертон, — сказал он, — то на сгибе локтя правой руки у вас есть шрам в форме буквы Z.
Говоря это, он разорвал рубашку Беттертона и вывернул ему руку.
— Пожалуйста! — торжествующе воскликнул он, показывая на руку. — В США живут два лаборанта, которые засвидетельствуют этот шрам. Я знал о нем, потому что Эльза написала мне и рассказала о нем, когда вы его получили.
— Эльза? — Беттертон в недоумении уставился на него. Его начала бить нервная дрожь. — Эльза? При чем тут Эльза?
— Хотите знать, какое против вас выдвигается обвинение?
Представитель полиции еще раз шагнул вперед.
— Вы обвиняетесь, — сказал он, — в преднамеренном убийстве. Убийстве вашей жены, Эльзы Беттертон.
ГЛАВА 22
— Мне очень жаль, Оливия. Вы должны поверить, что мне очень жаль. Я имею в виду, жаль вас. Только ради вас я дал ему один шанс. Я предупреждал вас, что для него безопаснее было остаться в Организации, и тем не менее я бы пересек полмира, чтобы добраться до него, и добрался, чтобы рассчитаться за то, что он сделал с Эльзой.
— Я ничего не понимаю. Кто вы?
— Мне казалось, вы это знаете. Я — Борис Андреевич Павлов-Глидр, двоюродный брат Эльзы. Для продолжения образования меня послали из Польши в университет в Америку. А события в Европе принимали такой оборот, что мой дядя счел для меня лучшим выходом принять американское гражданство. Я взял имя Эндрю Питерс. Потом, когда началась война, вернулся в Европу, сражался в рядах Сопротивления, вывез своего дядю и Эльзу из Польши и отправил их в Америку. Эльза… я вам уже рассказывал об Эльзе. Она была одним из самых блестящих ученых нашего времени. И именно Эльза сделала открытие ЗЕ-распада. А Беттертон был молодым канадцем, которого направили к Маннгейму помогать в его экспериментах. Он знал свое дело, но на большее просто не был способен. Он умышленно сделал так, чтобы Эльза полюбила его, и женился на ней, связав себя, таким образом, с научной работой, которой она занималась. Когда ее опыты приближались к завершению и он понял, каким выдающимся событием станет открытие ЗЕ-распада, он обдуманно отравил ее.