– Ворон не считать! Стоим до команды «отбой»! – зычно кричал бойцам усатый командир в бронежилете.
Бойцы в судебном дворике, оцепившие здание, сомнений председателю не оставляли – они здесь из-за Пузина. Дабы снова задержать, если его выпустят. А потом тому предъявят новый эпизод.
Дьявол! И что же делать? С одной стороны Ланцов с тонким намеком на позитивное решение, с другой – Москва. Да еще журналистка про комиссию заикнулась. Это даже не когнитивный диссонанс. Это полный карачун, как говаривал персонаж популярного фильма.
Ляпин, разумеется, не подозревал, что присутствие ОМОНа было личной инициативой, вернее, самоуправством Димы Федорова. Он, так сказать, и отдал команду. А точнее – попросил по-дружески усатого командира, которому пообещал в ответ проследить за неверной супругой и предоставить вещественные доказательства измены. Как говорится, добрая услуга за услугу. Командир пошел навстречу, но просил уложиться в полчаса – больше он бойцов у суда держать не может, возникнут вопросы.
Идею с ОМОНом подсказал Золотов. Он же попросил Настю провести интервью. Подготовить, так сказать, почву. Оставалось правильно посадить дерево. Вернее, Пузина-младшего.
– Напомню, ваша честь, что тяжесть совершенного преступления не является основанием для ареста, – заливался соловьем лучший в городе адвокат. – К тому же пока нет никаких доказательств, что вменяемые преступления совершил именно мой подзащитный.
– Тяжесть здесь ни при чем, – спокойно возразил Золотов, – У следствия есть основания предполагать, что Пузин скроется или будет оказывать давление на свидетелей.
Он ощущал какое-то странное спокойствие внутри. Нервничал, когда проверяли удостоверение. Проверили формально. А формально проверяют не когда доверяют, а когда боятся. Да и дело его правое. А не левое.
– Ваши основания базируются на предположениях и домыслах. Следуя подобной логике, можно арестовать любого мужчину за покушение на изнасилование, ибо каждый потенциально способен на это! Давайте! У Пузина есть постоянное место жительства, работы, он положительно характеризуется. Кроме того, мой подзащитный неравнодушен к сложной ситуации, сложившейся в городе с нарушением общественного порядка, он является добровольным дружинником. Прошу приобщить к делу ксерокопию документа – удостоверения дружинника.
При этом известии Ляпин чуть не присвистнул. Представил себе Пузина с повязкой на рукаве, наводящим в городе порядок. Но копию забрал.
– Куда он скроется? – трагически вопрошал защитник. – Он же отсюда родом, у него здесь корни! У него здесь всё! К тому же Владислав Сергеевич страдает тяжелым заболеванием и нуждается в постоянном лечении. Прошу!
Адвокат ловким движением фокусника выудил из кожаной папки очередную справку.
– Болезнь не мешала ему разбойничать, – заметил Золотов.
Он прекрасно знал цену обоим приобщенным к делу документам, но не оспаривать же их подлинность. Подпись и печать есть? Есть. Значит, действительно Пузин – тяжело больной на голову дружинник. Начнешь копать – запросто выяснится, что, как раз следя за общественным порядком, и занедужил.
Адвокат гнул свою и без того гнутую линию:
– Ваша честь, содержание под стражей является исключительной мерой пресечения. Я предлагаю избрать любую другую. Домашний арест, залог, подписка о невыезде. Гарантирую, мой подзащитный будет являться по первому вызову и никоим образом не станет препятствовать следствию.
Судья перевел взгляд на следователя, ожидая ответных аргументов. Если их не будет, можно, пожалуй, избрать подписку. В конце концов, он при этом ничем не рискует. Пузина задержат снова? Это не его проблемы. Комиссия? Но он руководствуется фактами. Конечно, могут поинтересоваться, почему по таким составам и подписка? Но это лучше, чем оправдываться перед Ланцовым.
– Ваша честь, а, наверно, Игорь Петрович прав, – неожиданно для всех согласился Золотов, загадочно усмехнувшись, – действительно, зачем его арестовывать? В конце концов, в любой момент можно изменить меру пресечения. Верно?
Ляпин потряс головой, подумал – жара. Солнце в окна светило как умалишенное, а на кондиционер ни копейки из бюджета не выбить.
Адвокат забыл, что хотел рассказать еще об участии Пузина в благотворительных акциях, проводимых в городе, и тоже в недоумении уставился на представителя Следственного комитета.
– Но… Вы только что настаивали на аресте. На аресте, – растерянно напомнил Ляпин, шкурой чуя подвох.
– Да, настаивал, – легко согласился Вячеслав Андреевич. – Разве, ваша честь, не выглядело бы странным, если б я сразу попросил подписку для человека, обвиняемого по таким составам. Какие бы у вас мысли закрались, а? Но, учитывая состояние здоровья и факт участия в охране порядка… Отпускайте, ваша честь, отпускайте. Будем полагаться на гарантии Игоря Петровича.
Судья хлебнул водички – в горле пересохло – и попытался уяснить: издевается следователь или своевременно получил свой бонус?
– Что вас смущает? – подбодрил Золотов: – Вы же тоже доверяете защите?
Вот уж что-что, а доверять защите – последнее дело. Каждому судье известно. Ляпин закряхтел – его взгляд заметался от одного присутствующего к другому в поисках скрытого смысла. Вольфа Мессинга из него не вышло – смысл ускользал. Тем более что после предложения Золотова присутствующие взгляды отводили или опускали к полу, разглядывая обувь – свою и чужую.
Нет, нет, никто денег следаку не засылал… А ОМОН не по душу Пузина, а по… Неужели?! Его, ляпинскую, душу?! Кто знает, что за полномочия у москвича?! И не готова ли у обещанной комиссии бумага об отстране… А потом…
– Я санкционирую арест…
Золотов подмигнул сидящему в клетке племяннику. «Ну что, дружинник? Начнем охранять общественный порядок?»
Спустя пару часов председателю суда пришлось держать ответ за вынесенное решение. Не перед квалификационной комиссией. И не у себя в кабинете, а на городской окраине, на территории умершего не своей смертью завода комбикормов. Хорошо еще, что разговаривали не в огромном, пустом и гулком цеху – в таких местах в кино всегда стрелки забивают для красоты картинки, – а на берегу засыхающей речки, в которую раньше завод нелегально сбрасывал сточные воды.
– Да его все равно бы закрыли!!! Все равно! – эмоционально доказывал собеседнику возбужденный Ляпин. – Даже ОМОН подогнали! ОМОН! А следом бы квалификационная комиссия, уже по мою душу.
– Какая комиссия, Андрюша, о чем ты?! Не опохмелился? – дознавался у председателя внешне спокойный, но внутренне разъяренный Иван Михайлович Купидон. – Мало ли что там ОМОН делал?! Террористов ловили, например. Учения…
– Не делай из меня дурака! Я первым делом позвонил в УВД! Не было никаких учений! И боевых действий тоже! Всё у нас спокойно! – Ляпин раздраженно сплюнул. – Но, в любом случае, знай – я из-за этого отморозка Пузина должность терять не хочу!
Ланцова душила скрытая ярость, и в аргументы судьи он вникать он не хотел. При чем здесь должность, если деньги заплачены? А теперь по милости этого гнилого законника свое кресло потеряешь! И на что тогда прикажете жить?
– Никогда, ни один следователь не попросит подписку по таким статьям! – не унимался Ляпин. – А тем более не местный, а московский! Ты же с ним не договорился, верно? Верно?
Увы, верно… Но это не снимало моральной ответственности с судьи, поэтому вместо ответа Ланцов послал его к Фемиде-матери.
– Вот видишь! – проглотил обиду Ляпин. Ничего, время придет – сочтемся. – Это же в чистом виде подстава! Неужели не понимаешь, что все гораздо серьезней?! Серьезней! Что не в Пузине дело! Пузин – это так, для затравки.
Председатель считал себя человеком политически грамотным и дальновидным. А, судя по новостям, ничего позитивного вокруг не происходило. Летят губернаторы и мэры один за другим в Лефортово. И никакие связи не спасают! Один Хабаровск чего стоит. А Коми? А уж их Великозельск? Чихнут и не заметят.
Ланцов же опасности видеть не хотел. То есть видел, но не абстрактную, а конкретную – необходимость отчитываться перед авторите… тьфу, руководством. В настоящий момент он не столько на Золотова был зол, как на придурка Ляпина. Майоришка-то варяг, пришлый. А этот свой. И для чего его столько лет прикармливали? Чтобы он жидко обосрался в ответственный момент? Прости господи за слово «жидко»…
– Да какая подстава, Андрюша?! – Он энергично шлепнул себя по щеке, чтобы убить комара. Но промахнулся.
– Ты новости иногда смотришь? Речь президента вчера слушал? – вразумлял покрасневший от напряжения председатель – призрак московской комиссии явственно маячил перед ним, словно нечаянно пойманный солнечный блик.
– Ты свою задницу президентом не прикрывай! – Ланцов даже руки в карманы спрятал от греха подальше, чтобы не задушить урода. – Короче, завтра адвокат принесет ходатайство о залоге, и ты его удовлетворишь. Ходатайство, а не адвоката! Понял? Не перепутай со страху!
– Я, на минуточку, независимое процессуальное лицо! – насупился Ляпин. – И не надо мне указывать!
Он сделал свой выбор – в пользу столицы. А эта местничковая братва пусть сама свои косяки разруливает. Да, шел навстречу – когда мог. Но сейчас – извините. Своя мантия ближе к телу. Прям, подумаешь, благодетели. Даже нормального кирпичного забора вокруг дома не могу поставить. Так – бетонные блоки дешевые.
– Что? – Побелевший от праведного гнева Ланцов сделал выпад. Правая рука все-таки вырвалась из кармана, указательный палец рапирой воткнулся в грудь председателя. – А ты помнишь, как тебя твоим независимым лицом на Машкиных крестинах в унитаз макали, чтобы в чувство привести? И как ты после этого умолял видео стереть! И кем бы ты сейчас был со своей процессуальной рожей, если бы не я?! Ты чего, милой, такой неблагодарный? Или опять водку спиртом разбавлял?!
«Вот мерзавец!» – оскорбился Ляпин. Нашел, что вспомнить! С кем не бывает – перебрал немножко, а они сразу на телефон снимать. Сам-то на этих крестинах в каком виде был?