Лиззи заинтересовало значение именно этой цифры, но в данный момент ее внимание было сосредоточено на доме. Она в легком возбуждении прошлась по комнатам, отдергивая портьеры и открывая окна. Меблировка была новой и дорогой. Гостиная представляла собой обширное светлое помещение с тремя большими окнами с каждой стороны. В воздухе витал чуть заметный запах плесени, свойственный необитаемым домам, но требовалась лишь тщательная уборка, немного краски и запас постельного белья, чтобы сделать свою жизнь здесь вполне комфортабельной.
Лиззи и Джей далеко опередили своих матерей и старого управляющего. Добравшись до верхнего этажа, они оказались наедине друг с другом. Вошли в одну из нескольких крохотных спален, предназначавшихся для прислуги. Лиззи тут же обвила шею Джея и поспешила поцеловать его. В их распоряжении было чуть больше минуты. Она взяла его за руки и приложила ладони к своей груди. Он принялся нежно поглаживать ее.
– Ласкай меня грубее, – прошептала она в паузе между поцелуями.
Ей хотелось продолжать ощущать на себе его прикосновения, когда они разомкнут объятия. Соски набрякли, и он мог нащупать их кончиками пальцев даже сквозь плотную ткань платья.
– Ущипни их, – попросила она, и когда он это сделал, она испытала одновременно и боль и наслаждение, тихо охнув.
На лестнице раздались приближавшиеся шаги, и они отстранились друг от друга, тяжело дыша.
Лиззи повернулась и выглянула в маленькое окошко мансарды, восстанавливая дыхание. Внизу располагался удлиненной формы сад позади дома. Смотритель показывал двум мамашам все четыре небольших спальни.
– В чем значение числа 45? – спросила она.
– Все пошло от этого изменника Джона Уилкса, – ответил Джей. – Он прежде издавал в Лондоне журнал под названием «Северный британец», и правительство обвинило его в злостной клевете в сорок пятом номере издания, где он дошел до того, что почти прямо назвал короля лжецом. Ему тогда пришлось бежать в Париж, но теперь он вернулся, чтобы сеять новую смуту среди невежественного простонародья.
– Правда ли, что хлеб стал слишком дорог для людей?
– Нехватка зерна ощущается по всей Европе, вот почему хлеб неизбежно подорожал. А рост безработицы вызван бойкотом, наложенным американцами на товары из Британии.
Она повернулась к Джею лицом.
– Мне кажется, подобные объяснения могут служить очень слабым утешением для шляпников и портных.
Он нахмурился. Ему, по всей видимости, не нравились ее симпатии к недовольным бунтовщикам.
– Не уверен, что ты в полной мере осознаешь всю опасность своих рассуждений о гражданских свободах, – сказал он.
– Я же, напротив, вполне уверена в правильности своей точки зрения.
– К примеру, производители рома в Бостоне настаивают на своей свободе покупать нужную им сахарную патоку там, где им удобно. Но закон четко обязывает их приобретать ее только на британских плантациях. Как раз на таких, как наша, между прочим. Дай им свободу, и они станут приобретать патоку дешевле. У тех же французов. И тогда мы не сможем себе позволить жить в таком доме.
– Понятно.
Это нисколько не оправдывает создавшегося положения, подумала Лиззи, но решила не высказывать своей мысли вслух.
– Любой сброд может пожелать свободы. От шахтеров в Шотландии до негров на Барбадосе. Но только богу было угодно предоставить людям, подобным мне, власть над толпой рядовых обывателей.
И в его утверждении заключалась значительная доля истины.
– Но неужели ты никогда не задумывался о причинах? – спросила она.
– Какие причины ты имеешь в виду?
– Почему бог дал именно тебе власть над шахтерами и неграми на плантации?
Он раздраженно помотал головой, и она поняла, что снова переступила границу дозволенного.
– Не думаю, что женщины способны разбираться в такого рода вопросах, – заявил он. Она взяла его за руку.
– Я влюбилась в этот дом, Джей, – призналась она в попытке успокоить его. Она действительно продолжала ощущать легкую боль в сосках, оставленную его пальцами. Ей пришлось понизить голос почти до шепота: – Мне не терпится скорее переехать сюда с тобой, чтобы каждую ночь спать вместе.
– Я тоже, – отозвался он с улыбкой.
В комнату к ним вошли леди Хэллим и леди Джеймиссон. Взгляд матери Лиззи сразу же уперся в грудь дочери, и она поняла, что соски ее грудей слишком откровенно натянули ткань платья. Мама, разумеется, догадалась о происходящем здесь минуту назад. Она неодобрительно насупилась. Для Лиззи это не имело никакого значения. Она скоро станет замужней женщиной.
– Что скажешь, Лиззи? Тебе нравится дом? – поинтересовалась Алисия.
– Я его просто обожаю.
– Тогда он окажется в твоем распоряжении.
Лиззи просияла, а Джей незаметно пожал ее руку.
Мать Лиззи сказала:
– Сэр Джордж настолько добр, что я даже не знаю, как выразить ему нашу благодарность.
– Благодарите мою маму, – усмехнулся Джей. – Только она в состоянии заставить отца вести себя столь достойно.
Алисия бросила на него взгляд, в котором сквозил упрек, но Лиззи заметила, что на самом деле слова сына не вызывали у нее сколько-нибудь искренних возражений. Они с Джеем были крепко привязаны друг к другу – в этом не приходилось сомневаться. Почувствовав укол ревности, Лиззи пришлось мысленно назвать себя дурочкой. Разве мог Джей не вызывать в ком-то симпатий?
Они покинули комнату. Смотритель дожидался в коридоре. Джей обратился к нему:
– Я встречусь с поверенным в делах владельца дома уже завтра, и мы составим текст договора аренды.
– Очень хорошо, сэр.
Когда они спускались по лестнице, Лиззи кое о чем внезапно вспомнила.
– О, я просто должна показать тебе это! – сказала она Джею.
Рекламную листовку она подобрала на улице и специально сохранила для него, а сейчас достала из кармана и дала прочитать. Текст гласил:
«Под вывеской “Пеликана”
близ Шадвелла!
Вниманию джентльменов и любителей состязаний
Большой спортивный день!
Бешеный бык будет пущен по кругу посреди фейерверка, преследуемый собаками
Сражение между двумя бойцовыми петухами из Вестминстера и такой же парой из Ист-Чипа.
Приз – пять фунтов.
Традиционная схватка на дубинках между семью женщинами
И
Впервые состоится поединок за двадцать фунтов призовых!
Рес Прис, Валлийская Гора
Против
Мака Макэша, Шахтера-Убийцы
В ближайшую субботу. Начало ровно в три часа пополудни».
– Как думаешь? – нетерпеливо спросила Лиззи. – Это ведь непременно должен быть Малакай Макэш из Хьюка, верно?
– Стало быть, вот в кого он превратился, – хмыкнул Джей. – Дерется на публике за деньги. По-моему, ему гораздо лучше было трудиться на шахте моего отца.
– А я никогда еще не бывала на призовых поединках, – сказала Лиззи с огорчением.
Джей рассмеялся.
– С какой стати тебе на них бывать? Там вовсе не место для леди.
– Как и в угольной шахте, но ты все же позволил мне спуститься в нее.
– Да уж, позволил. И ты чуть не погибла при взрыве газа.
– А я-то надеялась, ты воспользуешься шансом устроить для меня новое увлекательное приключение!
Мать услышала последнюю фразу и встрепенулась.
– О чем это вы? Какое еще приключение?
– Я хочу, чтобы Джей взял меня с собой посмотреть призовой бой, – ответила Лиззи.
– Не смеши меня, – презрительно отмахнулась леди Хэллим.
Лиззи пережила глубокое разочарование. Отвага и дерзость Джея теперь куда-то улетучились. Но она не позволит этому нарушить свои планы. Если он не возьмет ее с собой, она отправится туда одна.
Лиззи поправила под шляпой парик и посмотрела в зеркало. На нее смотрел молодой человек. Ее обычный секрет заключался в применении тонкого слоя сажи, наложенного на щеки и меняющего оттенок кожи. То же самое она проделала на подбородке и чуть ниже, на верхней губе, придав себе вид юноши, но уже начавшего бриться.
С телом обстояло намного проще. Тяжелый и плотный жилет совершенно сглаживал ее груди, а полы пальто скрывали округлые женские формы сзади. Высокие сапоги для верховой езды заканчивались выше колен и делали ее лодыжки неотличимыми от мужских. Парик и чисто мужская треуголка довершали иллюзорный образ.
Она открыла дверь своей спальни. Вместе с матерью они нашли временное пристанище в небольшом флигеле на территории, окружавшей особняк сэра Джорджа на Гровнор-сквер. Мама как раз улеглась вздремнуть после обеда. Лиззи прислушалась, не раздадутся ли поблизости шаги кого-то из многочисленной прислуги сэра Джорджа, но в домике стояла полная тишина. Она легкой поступью сбежала вниз по лестнице и выскользнула через калитку в переулок, протянувшийся вдоль задней стены особняка.
Стоял холодный, но солнечный день, предвещавший скорый конец зимы. Выйдя на улицу, она напомнила себе, что должна имитировать походку мужчины, удлинив шаг, размахивая руками и добавив немного развязной непринужденности, словно весь тротуар принадлежал ей одной, и никому не было дозволено вставать у нее на пути.
Конечно же, она не смогла бы выдержать такую походку до самого Шадвелла, находившегося в противоположном, восточном конце города. И подала знак носильщикам паланкина, не забыв поднять руку резким командным жестом, а не махать просительно ладонью, как поступали в таких случаях дамы. Когда носильщики остановились и опустили паланкин на мостовую, она прочистила горло и смачно сплюнула в сточную канаву, произнеся по возможности басовитее:
– Доставьте меня срочно в таверну «Пеликан». И поосторожнее на перекрестках.
Ее отнесли в самую отдаленную восточную часть Лондона, где ей когда-либо приходилось бывать прежде. Улицы постепенно становились у́же, дома меньше и грязнее. Вскоре она оказалась в прибрежной полосе среди отсыревших навеки трущоб, замусоренных берегов реки, покосившихся верфей, небрежно сколоченных сараев для лодок, хранилищ древесины за высокими заборами и странного вида других складских помещений с цепями вместо замков на дверях. Высадили ее перед большой, располагавшейся на берегу таверной с грубо выполненным изображением пеликана на деревянной вывеске. Двор перед ней заполняла густая и шумная толпа возбужденных людей. Она различала работяг в тяжелых башмаках и с шарфами, обмотанными вокруг горла, своего рода джентльменов в непременных жилетах, женщин из низов общества, носивших шали и сабо. Несколько предста