Ей стал ясен смысл совета. После каждого, казалось бы, решающего удара Мак отступал ненадолго и давал сопернику возможность прийти в себя. Прис не позволял себе подобного благородства, готовый бить вновь и вновь, пока Мак не пресекал его активности своими встречными действиями.
Прошло не менее десяти ужасающих для Лиззи минут, когда раздался гонг и бойцы получили право на кратковременный отдых. Лиззи почувствовала такую благодарность за это, словно сама сражалась на ринге. Обоим боксерам дали выпить пива, усадив на низкие стульчики по противоположным углам. Один из секундантов воспользовался обычной швейной иглой с ниткой и принялся зашивать Прису разорванное ухо. Лиззи поморщилась и отвернулась.
Она попыталась отвлечься от повреждений, нанесенных столь прекрасному телу Мака, и воспринимать бой как обычное соревнование, проанализировать его ход. Мак обладал превосходной подвижностью и более сильным ударом, но в нем отсутствовала бездумная жестокость дикаря, ему не хватало инстинкта убийцы, заставлявшего одного человека просто уничтожить другого. И еще – ему недоставало подлинной озлобленности.
Когда бой возобновился, оба стали двигаться заметно медленнее, но схватка продолжалась в том же ключе: Прис преследовал пританцовывавшего Мака, прижимал к канату, сближался, наносил два или три крепких удара, но затем ему приходилось брать паузу, пропустив невероятный по силе хук с правой от Мака.
Вскоре один из глаз Приса совершенно заплыл. Он прихрамывал от постоянных пинков по ногам. Но и у Мака шла изо рта кровь, как и из глубокой ссадины над бровью. Бой замедлился, но стал от этого только еще более жестоким. Лишившись энергии для того, чтобы ловко уклоняться, оба мужчины покорно и с безмолвной мукой терпели удары противника. Сколько же времени им потребуется, чтобы один не выдержал попыток другого превратить себя в отбивную, в кусок окровавленного мяса? Лиззи сама не понимала, почему ее так беспокоит урон, наносимый телу Мака, но затем решила, что испытывала бы аналогичные чувства в отношении любого знакомого ей человека.
Завершился второй раунд, и боксерам дали новую передышку. Ирландец встал на колени рядом со стульчиком Мака и что-то горячо внушал ему, подкрепляя слова бурной жестикуляцией. Лиззи понимала: он снова убеждает Мака пойти на самые решительные, убийственные для оппонента действия немедленно. Даже ей было ясно, что если бой сведется к примитивному испытанию на мощь и выносливость, валлиец победит просто за счет своей огромной массы и привычки держаться до конца, закалки, полученной в многочисленных предыдущих боях. Разве до самого Мака это не доходило?
Поединок возобновился. Наблюдая, как они молотят друг друга, Лиззи вспомнила шестилетнего Малакая Макэша играющим на лужайке перед особняком Хай Глен. Тогда она сама была его противницей, вырвала клок волос и заставила заплакать. При этом воспоминании слезы навернулись ей на глаза. Как же печально видеть, кем стал тот милый маленький мальчик!
Между тем на ринге происходили важные события. Мак ударил Приса один, второй, третий раз, затем угодил ребром ступни в бедро, вынудив потерять равновесие и пошатнуться. Лиззи охватила отчаянная надежда, что на этот раз Прис окончательно рухнет и схватка закончится. Но затем Мак, по своему обыкновению, отступил, тоже дожидаясь падения противника. Громкие крики помощника и рев жаждавшей крови толпы понукали его покончить с Присом, но он словно ничего не слышал.
Лиззи, к своему ужасу, видела, как Прис в очередной раз оправился. Причем ему это удалось теперь гораздо быстрее и неожиданнее. Он совершенно внезапно нанес Маку невероятный по силе удар в нижнюю часть живота. Мак невольно перегнулся вперед и задохнулся, а Прис затем боднул его, вложив в движение всю мощь мускулатуры своей широченной спины. Их головы столкнулись с тошнотворным треском. Толпа на мгновение совершенно замолкла.
Мак качнулся и начал падать, когда Прис нанес ему еще один удар в висок. Колени Мака подкосились, и он плашмя повалился на землю. Прис ногой снова ударил его, уже распростертого на ринге, прямо в голову. Мак даже не пошевелился. Лиззи услышала свой крик:
– Не смей больше притрагиваться к нему!
Но Прис продолжал бить Мака по голове вновь и вновь, пока даже его собственные секунданты не выскочили на ринг и не оттащили валлийца в сторону.
Прис выглядел недоумевающим и даже как будто растерянным, откровенно не понимая, почему те же самые люди, которые только что гнали его вперед, хотели крови противника, теперь останавливали его. Но затем в мозгах валлийца что-то постепенно прояснилось, и он поднял руки вверх жестом победителя, похожий на пса, который сумел угодить своему хозяину.
Лиззи всерьез опасалась, что он убил Мака. Она протиснулась сквозь толпу и вышла на ринг. Секундант Мака склонился над его недвижимым телом. Лиззи присоединилась к нему, охваченная невероятным страхом. Глаза Мака оставались закрытыми, но она заметила, как он дышит.
– Слава богу, он жив! – воскликнула она.
Ирландец окинул ее беглым взглядом, но промолчал. Лиззи молилась, чтобы Мак не пострадал от неизлечимых травм. За последние полчаса он получил столько тяжелых ударов в голову, сколько большинство мужчин не получают на протяжении всей жизни. Ее ужасала мысль, что он придет в сознание, но превратится в пускающего пузыри идиота.
Он открыл глаза.
– Как вы себя чувствуете? – поспешила спросить Лиззи.
Но Мак не ответил, и его веки снова смежились.
Ирландец пристально посмотрел на нее и спросил:
– А вы кто такой? Хорист? Юноша-сопрано?
И Лиззи поняла, что напрочь забыла о необходимости говорить «мужским» голосом.
– Я его друг, – сказала она. – Давайте занесем его внутрь. Ему нельзя продолжать валяться в этой грязи.
После секундного колебания мужчина кивнул:
– Верно.
Он ухватил Мака под руки, а двое из числа зрителей взялись за ноги и подняли Мака с земли.
Лиззи первой вошла в помещение таверны. Своим самым грубым и наглым «мужским» голосом выкрикнула:
– Хозяин! Покажите мне вашу самую лучшую комнату. И побыстрее!
Из-за стойки бара показалась женщина.
– А платить-то кто будет? – спросила она настороженно.
Лиззи вручила ей золотой соверен.
– Проходите сюда, – сказала женщина.
Она провела их вверх по лестнице в спальню, окна которой выходили во двор. Комната выглядела чистой. Кровать под балдахином аккуратно застелили одеялом из грубой выделки шерсти. Мужчины уложили на нее Мака. Лиззи отдала женщине новые распоряжения:
– Растопите очаг и принесите нам французского бренди. У вас по соседству есть врач, который сможет обработать и перевязать раны этого человека?
– Я пошлю за доктором Сэмьюелсом.
Лиззи присела на край кровати. Лицо Мака превратилось в кровавое и сплошь распухшее месиво. Она расстегнула рубашку и увидела, что грудь тоже покрыта синяками и ссадинами.
Помощники удалились. Остался только ирландец, который счел нужным представиться:
– Меня зовут Дермот Райли. Мак снимает угол в моей квартире.
– А я – Элизабет Хэллим, – отозвалась она. – Знаю его еще с самого детства.
Лиззи решила даже не пытаться объяснить, почему облачилась по-мужски, предоставив Райли думать все, что ему взбредет в голову.
– Не думаю, что его раны опасны для жизни, – сказал он.
– Все равно нам нужно их промыть. Попросите принести сюда в тазу горячей воды, пожалуйста.
– Хорошо. – Он вышел из комнаты, оставив ее наедине с лежавшим без сознания Маком.
У нее оказалось достаточно времени, чтобы рассмотреть его неподвижное тело. Дышал он едва заметно. Нерешительным жестом она положила ладонь ему на грудь. Кожа отдавала теплом, а плоть под ней ощущалась жесткой и неподатливой. Она нажала чуть сильнее и почувствовала биение его сердца, сильное и размеренное.
Ей понравилось прикосновение к нему. Другую руку она пристроила на собственной груди, чтобы по-настоящему оценить разницу между мягкостью своего тела и твердостью его мускулатуры. Прикоснулась к его соску, маленькому и неожиданно нежному, а затем дотронулась до своего, гораздо более крупного и дальше выступавшего из груди.
Он открыл глаза.
Лиззи мгновенно отдернула руку, чувствуя стыд за себя. «Какого черта я творю?» – подумала она.
Мак смотрел на нее невидящим взором.
– Где я? И кто вы такой?
– Вы участвовали в призовом поединке, – напомнила она. – И потерпели поражение.
Несколько секунд он пристально смотрел на нее, а потом криво усмехнулся.
– Лиззи Хэллим, снова переодетая в мужчину, – произнес он совершенно нормальным голосом.
– Хвала господу, с вами все в порядке!
Он снова окинул ее взглядом, но уже с совершенно иным выражением.
– Очень… Очень мило с вашей стороны проявлять заботу обо мне.
Лиззи смутилась.
– Сама никак не пойму, зачем это делаю, – сказала она резко. – Вы единственный шахтер, который не желает знать своего места.
Затем ее смятение только усилилось, потому что из глаз буквально хлынули слезы.
– Тяжело смотреть, как из твоего друга делают отбивную котлету. – И ее слова прозвучали с интонацией, которой она и не хотела бы допустить, но это оказалось свыше ее сил.
Он внимательно наблюдал, как она рыдает, а потом с искренним недоумением спросил:
– Лиззи Хэллим, смогу ли я когда-нибудь научиться понимать вас?
Глава пятнадцатая
Бренди помогло унять боль ран Мака тем вечером, но наутро он проснулся в подлинной агонии. У него ныла каждая часть тела, которую он мог распознать, от распухших больших пальцев ног, поврежденных при сильных ударах, наносившихся им Прису по лодыжкам, до макушки на голове, боль в которой, казалось, уже никогда не пройдет. Лицо, отраженное в крупном осколке зеркала, использовавшемся им обычно для бритья, покрывали синяки и порезы, слишком еще свежие, чтобы к ним прикасаться пальцами, не говоря уж о бритве.
Но он все равно пребывал в приподнятом настроении. Каждое свидание с Лиззи Хэллим ободряло его и стимулировало. Ее неутолимая страсть к пр