Он всерьез надеялся, что у Энни родится мальчик. Так на этом свете останется хотя бы еще один Мак. И, быть может, жизнь Мака Ли сложится более счастливо и продлится дольше, чем существование Мака Макэша.
Им владело полнейшее отчаяние, когда надзиратель открыл дверь, и в камеру вошла Кора.
Ее лицо было покрыто грязью, красное платье разорвано, но она все равно выглядела настолько возмутительно красивой, что все обитатели камеры уставились на нее.
Мак вскочил на ноги и обнял ее под ободряющие возгласы других заключенных.
– Что с тобой приключилось? – спросил он.
– Меня повязали за карманную кражу, но, как оказалось, все вышло из-за тебя, – ответила она.
– Каким же образом это связано со мной?
– Нам подстроили ловушку. Он выглядел как обычный молодой пьяница, но на самом деле это был Джей Джеймиссон. Они нас скрутили и отвели к его папаше, мировому судье. За карманную кражу полагается виселица, но Пег предложили помилование, если она скажет, где ты живешь.
Мак пережил мгновение озлобленности на Пег за предательство. Но ведь она была всего лишь ребенком. Ее трудно в чем-то винить.
– Значит, вот как они меня нашли.
– И что случилось с тобой?
Он поведал ей историю о бунте, а когда закончил, Кора сказала:
– Богом клянусь, Макэш, знакомство с тобой приносит одни несчастья.
Что верно, то верно. У каждого его знакомого возникали не те, так иные проблемы.
– Чарли Смит погиб, – сообщил он.
– Ты должен поговорить с Пег. Она считает, что ты теперь должен ненавидеть ее.
– Я ненавижу только себя самого за то, что втянул ее во все это.
Кора пожала плечами.
– Не ты отправил ее воровать. Брось!
Она забарабанила в дверь, и надсмотрщик открыл ее. Она сунула ему монету, указала пальцем на Мака и сказала:
– Этот со мной.
Тюремщик кивнул и выпустил их из камеры.
Кора провела его по коридору к другой двери, и они вошли в камеру, очень похожую на только что покинутую. Пег сидела на полу в уголке. Увидев Мака, она вскочила на ноги с испугом на лице.
– Прости меня. Мне очень жаль, – торопливо заговорила с ним она. – Они меня заставили. Я очень виновата перед тобой.
– Ты ни в чем не виновата, – заверил ее Мак.
Ее глаза заполнились слезами.
– Но я очень подвела тебя, – произнесла Пег чуть слышным шепотом.
– Не глупи.
Он обнял ее, прижал к себе и ощутил, как сотрясается все ее маленькое тельце, пока она не переставая рыдает.
Каспар Гордонсон устроил настоящий пир: рыбный суп в большой чаше, огромный кусок говядины, свежий хлеб, несколько кувшинов эля и пирог с заварным кремом на десерт. Он щедро заплатил тюремщикам, чтобы получить отдельное помещение со столом и стульями. Мака, Кору и Пег привели из камер, и они уселись за трапезу.
Мак должен был ощущать зверский голод, но обнаружил полное отсутствие аппетита. Слишком многое беспокоило его. Он очень хотел знать мнение Гордонсона о своих шансах во время суда, но заставил себя проявить терпение и выпил немного эля.
Когда с едой было покончено, слуга Гордонсона убрал пустую посуду, а потом принес трубки и табак. Одну из трубок взял сам Гордонсон, а за другую ухватилась Пег, у которой выработалась зависимость от вредной взрослой привычки курить.
Гордонсон начал с обсуждения дела Коры и Пег.
– Я побеседовал с семейным адвокатом Джеймиссонов по поводу обвинения в карманной краже, – сказал он. – Сэр Джордж выполнит свое обещание помиловать Пег.
– Удивительно! – не сдержался Мак. – Не похоже на Джеймиссона держать свое слово.
– Они, конечно же, преследуют свои цели, – пояснил Гордонсон. – Понимаете, они попадут в крайне неловкое положение, если Джею придется признать в суде, что он выбрал Кору, считая ее проституткой. А потому хотят изложить лживую версию. Будто бы он просто встретил ее на улице и она завязала с ним разговор, пока Пег очищала его карманы.
Пег презрительно бросила:
– Стало быть, нам придется подтвердить эту сказку и защитить репутацию Джея.
– Придется, если хотите, чтобы сэр Джордж подал петицию о сохранении вам жизни.
– У нас не остается выбора, – поддержала его Кора. – Конечно же, мы пойдем на это.
– Хорошо. – Гордонсон повернулся к Маку. – Хотелось бы мне, чтобы ваш случай был столь же прост.
– Но я не начинал бунта! – с протестом в голосе воскликнул Мак.
– Вы не ушли после того, как был зачитан закон о подавлении бунтов.
– Ради всего святого! Я пытался уйти и остальных уговаривал, но на нас напали громилы Леннокса и помешали разойтись.
– Давайте рассмотрим дело шаг за шагом.
Мак глубоко вздохнул и подавил в себе раздражение.
– Ладно, давайте.
– Обвинитель без обиняков заявит, что был зачитан закон о бунтах, но вы не удалились с места происшествия, а значит, виновны и подлежите смертной казни через повешение.
– Да, но всем известно, как сложились реальные обстоятельства. Все было не так просто!
– Вот! В этом ваш шанс на защиту. Вы покажете суду, что прокурор не полностью изложил факты по вашему делу. Вы сможете пригласить свидетелей, которые подтвердят, как вы действительно уговаривали всех разойтись?
– Уверен, смогу. Дермот Райли приведет с собой сколько угодно разгрузчиков угля, чтобы дать показания. Но нам следует задать Джеймиссонам один немаловажный вопрос. Почему уголь доставили именно на тот склад, хотя их много в окрестностях, и в такое странное время?
– Что ж…
Мак в нетерпении с грохотом ударил кулаком по столу.
– Бунт был заранее подготовлен и спровоцирован. И мы обязаны заявить в суде об этом!
– Вам будет трудно доказать что-либо.
Мака уже приводила в бешенство слишком односторонняя и целиком оборонительная позиция, занятая Гордонсоном.
– Мятеж стал результатом заговора. Неужели вы ни словом не упомянете об этом? Если правда не станет известна в суде, то где еще мы сможем открыть на нее глаза всем?
– Вы, вообще-то, собираетесь присутствовать в суде, мистер Гордонсон? – спросила Пег.
– Да, но судья может не дать мне возможности высказаться.
– Почему же, боже всемогущий? – возмущенно поинтересовался Мак.
– Теоретически считается, что если вы невиновны, вам не требуется юридическая экспертиза и адвокат, чтобы доказать это. Но иногда судьи делают исключения.
– Надеюсь, нам попадется добренький судья, – с иронией заметил Мак.
– В официальные обязанности судьи формально входит оказание всемерной помощи обвиняемому. Он, например, должен сделать все, чтобы аргументы защиты стали ясны членам жюри присяжных. Но не стоит связывать с этим особых надежд. Надо надеяться лишь на торжество правды. Только правда сможет спасти вас и уберечь от петли палача.
Глава двадцать четвертая
В день суда заключенного будили в пять часов утра.
Вскоре прибыл Дермот Райли с костюмом, который он собирался одолжить Маку по такому случаю. В этом костюме Дермот женился, и Мака растрогала забота товарища о нем. Кроме того, он принес бритву и кусок мыла. Через полчаса Мак приобрел вполне респектабельный вид и почувствовал себя готовым предстать перед судьей.
Вместе с Корой, Пег и еще пятнадцатью или двадцатью другими заключенными его со связанными руками вывели из ворот тюрьмы, препроводили по Ньюгейт-стрит до проулка, носившего печально известное название Олд Бейли, а потом свернули к зданию судебных заседаний, или Дворцу правосудия.
Там его встретил Каспар Гордонсон и объяснил, кто есть кто. Двор перед Дворцом правосудия уже полнился людьми: прокурорами, свидетелями, присяжными, адвокатами, друзьями и родственниками, праздными зеваками. Замешались в толпу, конечно же, проститутки и воры-карманники, искавшие возможности урвать свое среди царившего хаоса. Заключенных провели через двор в отдельный загон, где уже дожидались подсудимые, которых, вероятно, привели раньше из других тюрем: Флитской, Брайдуельской и Ладгейтской. Оттуда Маку открывался вид на импозантное здание Дворца правосудия. Широкие каменные ступени вели к входу на первый этаж, совершенно открытый с одной стороны, если не считать протянувшегося вдоль нее ряда колонн. Внутри на высоком подиуме располагалась скамья для судей. По бокам за металлическими поручнями находились места для присяжных. Балкон предназначался для служащих суда и привилегированных зрителей.
Все это напоминало Маку театральное помещение, вот только выглядело оно заведомо зловеще.
С угрюмым интересом он стал наблюдать за началом долгого дня судебных разбирательств. Первой подсудимой стала женщина, обвинявшаяся в краже из магазина отреза длиной в пятнадцать ярдов дешевой ткани – смеси полотна с шерстью. Обвинителем выступил сам хозяин лавки, оценивший стоимость похищенного в пятнадцать шиллингов. Свидетель, продавщица из магазина, под присягой показала, что женщина схватила рулон ткани и направилась к выходу, но потом, заметив наблюдение за собой, бросила материал на пол и сбежала. Женщина божилась, что только лишь разглядывала ткань и вовсе не собиралась воровать ее.
Члены жюри присяжных удалились для совещания. Все они относились к общественному классу, именовавшемуся «нижним средним». Это были мелкие коммерсанты, более или менее обеспеченные ремесленники, те же лавочники. Они, разумеется, ненавидели любые нарушения порядка и воровство, но питали недоверие к правительству и ревностно защищали свободу (по крайней мере, свою собственную).
Они признали женщину виновной, но оценили ткань всего в четыре шиллинга, то есть значительно дешевле, чем она стоила на самом деле. Гордонсон объяснил, что по закону ей грозила виселица за кражу товаров из магазина стоимостью более чем в пять шиллингов. Вердикт был вынесен намеренно так, чтобы судья не смог назначить наказание в виде смертной казни.
Но приговор и не провозгласили немедленно. Все решения судей зачитывались под конец дня заседаний.
Вся процедура едва ли заняла четверть часа. Следующие дела рассматривались так же быстро, лишь на немногие уходило более тридцати минут.