– Мистер Боун, это судно принадлежит моему тестю, и я буду заходить повсюду, куда мне заблагорассудится. Это вам понятно?
– Так точно, миссис Джей.
– И не надо обращаться ко мне так. Для вас я всегда миссис Джеймиссон.
– Так точно, миссис Джеймиссон.
Ей очень хотелось увидеть трюм для ссыльных преступников, поскольку среди них мог оказаться Макэш. Это был первый рейс такого рода из Лондона после завершения суда над ним. Она сделала еще пару шагов, наклонила голову под притолокой и оказалась в главном отсеке трюма.
В помещении было тепло, но стоял отвратительный запах грязных и скученных человеческих тел. Она стала всматриваться в полумрак. Поначалу не различала вообще никого, хотя отчетливо слышала бормотание множества голосов. Она находилась в обширном помещении, внешне походившем на оборудованное полками хранилище для бочек. Что-то вдруг пошевельнулось на полке рядом с ней, раздался звон цепи, от которого она вздрогнула. К своему ужасу, Лиззи заметила теперь, что шевельнулась человеческая нога в металлических оковах. На полке кто-то лежал. Человек. Нет, двое, соединенных друг с другом кандалами между лодыжками. Когда глаза привыкли к темноте, стала видна еще одна такая же пара, лежавшая плечом к плечу с первой. А потом она поняла, что их были десятки, уложенных парами на полках, как селедки на прилавке торговца рыбой.
Наверняка, подумала Лиззи, это для них лишь временное пристанище, а потом их разведут по нормальным койкам, когда судно пустится в плавание. Но сразу поняла, насколько глупым оказалось ее предположение. Где еще найдутся койки для них? Это ведь был самый большой из трюмов, занимавший почти все пространство под двумя палубами. Для этих несчастных другого места на корабле попросту не существовало. Они проведут по меньшей мере семь недель, лежа здесь в духоте и мраке.
– Лиззи Джеймиссон! – внезапно раздался громкий возглас.
Она снова вздрогнула. Знакомый шотландский акцент. Это мог быть только Мак. Она вперилась глазами дальше в темноту и спросила:
– Мак, где вы?
– Здесь.
Она сделала еще несколько шагов вдоль узкого прохода между рядами полок. К ней потянулась рука, призрачно серая при скудном освещении. Она сжала жесткую ладонь Мака.
– Это просто ужасно, – сказала она. – Я могу хоть что-то для вас сделать?
– Теперь уже ничего, – ответил он.
Она заметила Кору, лежавшую подле него, а потом и девочку-подростка по имени Пег рядом с ней. По крайней мере, они могли держаться вместе. Но что-то в выражении лица Коры заставило ее отпустить руку Мака.
– Быть может, мне удастся добиться, чтобы вы получали достаточно пищи и воды.
– Это было бы очень хорошо.
Лиззи не знала, что ей еще сказать. Она просто постояла рядом с ним несколько секунд, но молчала.
– Если смогу, буду приходить к вам каждый день, – вымолвила она наконец.
– Спасибо за заботу.
Лиззи развернулась и поспешила выйти из трюма.
Она вернулась к двум ждавшим ее мужчинам с возмущенным возгласом, готовым сорваться с губ, но как только увидела Сайласа Боуна, прочитала на его лице выражение полупрезрительной насмешки и сдержалась. Заключенные находились на борту, корабль вот-вот отправлялся в плавание, и никакие ее слова уже не могли ничего изменить. А возмущение лишь утвердит Боуна во мнении, что женщин не следует допускать ниже верхней палубы.
– Лошадей разместили с максимальным комфортом, – заявил Джей удовлетворенным тоном.
И тут уж Лиззи позволила себе ироничную ремарку:
– Им уж точно лучше, чем ссыльным в трюме!
– О, кстати! Хорошо, что напомнила, – встрепенулся Джей. – Боун! Среди заключенных есть человек по имени Сидни Леннокс. Снимите с него кандалы и переведите в отдельную каюту, пожалуйста.
– Будет сделано, сэр.
– Каким образом там оказался Леннокс? – изумленно поинтересовалась Лиззи.
– Его осудили за скупку краденого. Но наша семья в прошлом прибегала к его услугам, и мы решили, что не можем сейчас бросить его на произвол судьбы. В общем трюме ему грозит смерть в пути.
– Но, Джей! – воскликнула Лиззи. – Он же очень скверный человек!
– Напротив. Он еще может быть нам очень полезен.
Лиззи отвернулась. Прежде ее только радовала мысль, что она навсегда распрощалась с Ленноксом, оставшимся в Англии. Какой неудачный оборот приняли события – он тоже попал в число ссыльных. Сумеет ли Джей когда-нибудь избавиться от дурного влияния этой зловещей личности?
Вмешался Боун:
– Прилив на глазах прибывает, мистер Джеймиссон. Наверняка капитану не терпится скорее поднять якорь.
– Что ж, передайте от меня привет капитану и распоряжение приступать к необходимым действиям.
Они поднялись по лестнице на верхнюю палубу.
Несколько минут спустя, когда Лиззи и Джей уже стояли на носу корабля, он начал медленно двигаться вдоль русла Темзы. Свежий вечерний бриз холодил Лиззи щеки. А когда даже купол собора Святого Павла скрылся из вида и потянулись одни только прибрежные склады, она спросила, ни к кому не обращаясь:
– Неужели мы никогда больше не вернемся в Лондон?
Часть III. Виргиния
Глава двадцать шестая
Мак лежал в трюме «Бутона розы», и его трясло от лихорадки. Он ощущал себя каким-то диким зверем: грязным, вонючим, почти голым, посаженным на цепь, и беспомощным. Он не мог встать во весь рост, но мозг его работал с поразительной ясностью. И Мак дал самому себе клятву никогда больше не допустить, чтобы кто-то посмел надеть на него железные оковы. Он будет драться, постарается сбежать, и пусть лучше его убьют, чем снова подвергнут подобному унижению.
С верхней палубы донесся крик, причем такой громкий и возбужденный, что проник даже в трюм:
– Дно на глубине тридцати пяти саженей, капитан! Песок и водоросли!
Экипаж встретил известие дружными радостными возгласами.
– Что такое сажень? – спросила Пег.
– Одна морская сажень равна шести футам толщи воды, – объяснил Мак с усталым облегчением. – Это значит, что мы приближаемся к земле.
А ему часто начинало казаться, что он не перенесет плавания. Двадцать пять приговоренных умерли в море. Но они вчетвером не голодали. Хотя Лиззи так больше и не появилась в трюме, она, по всей видимости, сдержала слово и обеспечила им в достаточном количестве еду и питьевую воду. Однако вода была несвежей, постоянная солонина и хлеб оказались слишком однообразной и нездоровой диетой, а потому все обитатели трюма страдали от странного заболевания, которое называли то «больничной лихорадкой», то «тюремной лихорадкой». Первым умер Полоумный Барни – старики не выдерживали тягот быстрее остальных.
Но болезнь стала не единственной причиной гибели людей. Пятеро скончались после особенно сильного шторма, когда беспомощных заключенных швыряло по всему трюму, и они невольно наносили друг другу и себе самим страшные раны своими же цепями.
Пег всегда отличалась худобой, но теперь выглядела так, словно была сложена из тонких палочек. Кора заметно постарела. Даже в полумраке Мак замечал, как у нее выпадают волосы, насколько осунулось лицо, а ее когда-то роскошное тело местами обвисло и покрылось язвами. Маку оставалось лишь радоваться, что они вообще остались в живых.
Чуть позже раздался новый крик:
– В восемнадцати саженях белый песок!
Затем осталось тринадцать саженей и слой раковин, а потом наконец:
– Ура! Вижу землю!
Несмотря на слабость, Маку очень хотелось бы подняться на верхнюю палубу. «Вот она, Америка, – подумал он. – Я пересек мир от одного края до другого и все еще жив. Скорее бы увидеть ее – Америку».
В ту ночь «Бутон розы» встал на якорь в совершенно спокойном месте. Моряк, принесший ссыльным порции солонины и пропахшую тухлятиной воду, был одним из редких членов экипажа, относившихся к страдальцам по-дружески. Звали его Эзикиел Белл. Он обладал каким-то скособоченным телом, где-то лишился уха, напрочь облысел, а на горле виднелся зоб размером с куриное яйцо, отчего и получил насмешливую кличку Красавчик Белл. Он сообщил, что они добрались до мыса Генри поблизости от города Хэмптон в штате Виргиния.
Весь следующий день судно так и оставалось на якорной стоянке. Мак злобился и гадал, в чем причина задержки. Кого-то явно отправили на берег для пополнения запасов продовольствия, потому что тем вечером с камбуза проник аппетитный аромат жарившегося на углях свежего мяса. Для заключенных он превратился в подлинную пытку, а у Мака даже начались желудочные спазмы.
– Мак, а что будет с нами, когда нас высадят в Виргинии? – спросила Пег.
– Нас продадут, и придется трудиться на тех, кто нас купит, – ответил он.
– Нас продадут всех вместе?
Мак знал, что такая вероятность ничтожна, но предпочел не упоминать об этом.
– Может быть, – сказал он. – Будем надеяться на лучшее.
Наступило молчание, пока Пег усваивала полученную информацию. Когда она заговорила снова, в ее голосе звучали испуганные нотки:
– Кто же нас купит?
– Фермеры, плантаторы, домашние хозяйки… Любой, кому нужна рабочая сила, и подешевле.
– Кому-нибудь можем понадобиться мы втроем.
Ха! Кто захочет купить бывшего шахтера и двух профессиональных воровок?
– Есть еще одна вероятность. Нас могут приобрести люди, живущие по соседству друг от друга.
– А какой работой нам придется заниматься?
– Всем, что нам велят делать хозяева. Наверное, трудиться в полях, убирать и наводить порядок в домах, строить что-нибудь…
– То есть мы станем практически рабами.
– Но только на семь лет.
– Целых семь лет, – огорченно протянула Пег. – Я уже стану совсем взрослой.
– А мне исполнится почти тридцать, – сказал Мак. Этот возраст представлялся ему чуть ли не пожилым.
– Нас будут бить?
Мак знал точно, что будут, но предпочел солгать:
– Нет, если мы станем усердно работать и держать рты на замке.
– Кому достанутся деньги, вырученные от наше