– Если ассамблея откажется отозвать резолюцию, губернатор может пойти на ее досрочный роспуск.
Родерик Армстед, остававшийся заметно трезвее брата, вставил свое слово:
– Вы поразитесь, насколько мало значения в наши дни имеют подобные решения.
– То есть как это? – спросил изумленный и заинтригованный Джей.
– Парламенты в колониях то и дело в силу разных причин официально распускают. А они преспокойно продолжают собираться и функционировать в неформальной обстановке – в какой-нибудь таверне или в доме одного из своих членов.
– Но в таком случае принятые ими акты не имеют никакой юридической правомочности! – с протестующим тоном провозгласил Джей.
Ему ответил полковник Тумсон:
– Они пользуются поддержкой народа, которым управляют, и этого оказывается вполне достаточно для легитимности их действий.
Джею и раньше доводилось слышать такого рода суждения от людей, начитавшихся книг по философии. Идея, что правительства обладают законной властью лишь благодаря поддержке населения, была чепухой, причем крайне опасной. Тем самым подразумевалось, что короли не имели права властвовать вообще. Нечто подобное на родине постоянно твердил тот же Джон Уилкс. Тумсон начал всерьез злить Джея.
– В Лондоне за подобные высказывания человек может сесть за решетку, полковник, – не сдержался он.
– Несомненно, – бросил загадочную для Джея ремарку Тумсон.
Вмешалась Лиззи:
– Вы уже пробовали взбитые сливки, миссис Тумсон?
Жена полковника отозвалась с преувеличенным энтузиазмом:
– О да! Они прекрасны. Очень вкусно!
– Я так рада. Взбитые сливки далеко не всегда удаются. Их слишком легко испортить.
Джей понимал, что Лиззи глубоко наплевать на взбитые сливки. Она всего лишь стремилась увести разговор в сторону от вопросов политики. Но он еще не закончил.
– Должен признать, меня во многом удивляет ваша позиция, полковник, – сказал он.
– Простите, я вижу здесь доктора Финча. Мне настоятельно необходимо с ним побеседовать. – И Тумсон, изящно поклонившись, перешел вместе с женой к другой группе гостей.
Разговор продолжил Билл Делахай:
– Вы только что прибыли сюда, Джеймиссон. Прожив здесь некоторое время, вы можете сами поразиться, насколько изменились ваши взгляды на очень и очень многое. Вещи начинают видеться в совершенно иной перспективе.
Он говорил доброжелательно, но смысл его фразы сводился к тому, что Джей пока слишком мало знал об особенностях местной жизни для выработки собственного мнения. Джея это уязвило до глубины души.
– Я твердо верю в одно, сэр. Моя преданность монарху останется неизменной, где бы я ни поселился.
Делахай помрачнел.
– Не сомневаюсь, так оно и есть, – бросил он и тоже отошел в сторону, взяв жену под руку.
– Мне вдруг тоже захотелось отведать ваших чудесных взбитых сливок, – сказал Родерик Армстед, направившись к столу и оставив Лиззи с Джеем в обществе одного только своего изрядно пьяного брата.
– Политика и религия, – вымолвил Джон Армстед. – Никогда не следует заводить разговоров о политике и о религии на званых приемах.
С этими словами он вдруг качнулся назад, закрыл глаза и плашмя повалился на пол.
Завтракать Джей спустился только ближе к полудню. У него раскалывалась от боли голова.
С Лиззи он еще не виделся. Они спали теперь каждый в своей спальне – роскошь, которая была недоступна для них в Лондоне. Но сейчас он застал жену за столом, с аппетитом поедающей жареную ветчину, пока рабы из числа домашней прислуги наводили в доме порядок после вчерашнего приема.
На его имя пришло письмо. Он сел и открыл его, но прежде чем приступил к чтению, Лиззи метнула в него сердитый взгляд и спросила:
– Какого черта тебе понадобилось вчера затевать эту ссору?
– О чем это ты? С кем я поссорился?
– С Тумсоном и Делахаем, разумеется.
– Мы вовсе не ссорились. Это был обычный политический спор. Дискуссия.
– Ты обидел наших ближайших соседей.
– В таком случае уж очень они обидчивы.
– Ты практически назвал Тумсона изменником!
– Что делать, если он мне действительно им кажется. Существует вероятность, что он предал нашего короля.
– Он землевладелец, член ассамблеи штата и отставной офицер. Как, скажи на милость, можно записывать его в предатели?
– Ты сама слышала его заявления.
– Но здесь это воспринимается как нечто вполне нормальное.
– Подобные речи никогда не будут восприниматься как нормальные в моем доме.
Вошла их повариха Сэра и прервала разговор. Джей попросил принести себе чай и ломтик поджаренного хлеба.
Последнее слово, как всегда, осталось за Лиззи.
– Потратив такие большие деньги на знакомство с соседями, ты добился только того, что они теперь станут недолюбливать тебя.
И она снова взялась за еду.
Джей взглянул на письмо. Оно пришло от юриста из Уильямсберга.
«Уильямсберг, Дьюк-оф-Глостер-стрит
29 августа 1768 г.
Я пишу это письмо к вам, дорогой мистер Джеймиссон, по просьбе вашего отца, сэра Джорджа. Рад приветствовать ваше прибытие в Виргинию и позволю себе выразить надежду, что мы скоро будем иметь удовольствие встретиться с вами в столице колонии».
Джей был приятно удивлен. Насколько же нехарактерной для отца казалась подобная забота о сыне. Быть может, он станет теперь добрее к Джею, когда тот очутился от него по другую сторону океана?
«Но пока мы не свиделись лично, дайте мне знать, не нуждаетесь ли вы в какой-либо помощи. Мне известно, что вы наследовали плантацию, находящуюся далеко не в самом лучшем состоянии, и вам, вероятно, может понадобиться финансовая поддержка. Информируйте меня в таком случае, и я буду рад оказаться к вашим услугам для оформления любого рода закладной. Уверен, что желающий ссудить вас деньгами будет мною найден без труда.
Остаюсь вашим покорным и смиренным слугой, сэр.
Мэттью Марчман».
Джей улыбнулся. Именно в чем-то подобном он сейчас остро нуждался. Ремонт и новая внутренняя отделка дома, шикарный прием и прочие расходы уже заставили его по уши залезть в долги к местным коммерсантам. К тому же Соуэрби постоянно приставал с требованиями покупки все новых припасов: семян, сельскохозяйственных инструментов, одежды для рабов, веревок, краски – список выглядел бесконечным.
– Что ж, тебе больше не нужно беспокоиться о нехватке денег, – обратился он к Лиззи, отложив письмо в сторону.
Она скептически посмотрела на него.
– Я отправляюсь в Уильямсберг, – сказал Джей.
Глава двадцать восьмая
Пока Джей находился в Уильямсберге, Лиззи получила письмо от матери. Первое, что поразило ее, был указанный на письме обратный адрес: Абердин, Церковь Святого Иоанна, дом священника.
Как ее матушка оказалась под крышей дома викария в Абердине?
Она взялась за чтение:
«15 августа 1768 г.
Мне нужно так много тебе сообщить, моя дорогая дочурка! Но необходимо сдержать свои порывы и изложить случившееся шаг за шагом, по мере того как все происходило.
Вскоре после моего возвращения в Хай Глен твой деверь Роберт Джеймиссон взял управление имением на себя. Поскольку сэр Джордж теперь выплачивает проценты по моим закладным, я не вправе отстаивать свою позицию в споре с ними. Роберт попросил меня покинуть особняк и в целях экономии перебраться в наш бывший охотничий домик. Признаюсь, меня не слишком обрадовало его требование, но он настаивал, и, должна заметить, вел себя далеко не так обходительно и почтительно со мной, как следовало ожидать от близкого члена семьи».
Волна бессильного гнева нахлынула на Лиззи. Как посмел Роберт изгнать ее мать из собственного дома? И ей припомнились его слова, сказанные после того, как она отвергла его и приняла предложение Джея: «Пусть я не стану твоим мужем, мне все равно достанется поместье Хай Глен». Тогда это представлялось невообразимым, но теперь стало жестоким свершившимся фактом.
Она заскрежетала зубами и продолжила читать.
«Затем преподобный мистер Йорк объявил, что покидает нас. Он служил пастором в Хьюке пятнадцать лет и стал моим самым давним другом. Насколько я поняла, после трагически безвременной кончины жены он уже давно чувствовал желание уехать и поселиться на новом месте. Но можешь себе представить, как огорчилась я, узнав, что он уезжает именно в тот момент, когда такой друг требовался мне больше всего.
А затем произошло самое поразительное! Моя дорогая, я краснею от стыда, но сообщаю тебе: он предложил мне выйти за него замуж!! И я приняла предложение!!!»
– Боже милостивый! – вслух произнесла Лиззи.
«Вот как случилось, что мы поженились и перебрались в Абердин, откуда я и пишу тебе.
Многие скажут: она вышла замуж за неровню себе, будучи вдовой лорда Хэллима. Но только я прекрасно знаю, до какой степени обесценились любые титулы, а Джон не придает значения людской молве. Мы ведем спокойный образ жизни. Я теперь миссис Йорк, но счастлива, как никогда прежде».
Письмо продолжалось описанием отношений матери с тремя приемными детьми, поведения прислуги в доме священника, первой проповеди мистера Йорка на новом месте и светских дам среди прихожанок церкви, но Лиззи пребывала в таком шоке, что больше ничего не могла толком воспринимать.
Она никогда не думала о возможности повторного брака для своей матери. Хотя, разумеется, никаких особых препятствий для нового замужества не существовало: леди Хэллим было только сорок лет. Могла даже родить детей – ничто этому не мешало.
Реальной причиной шока для Лиззи стало ощущение бесприютности и одиночества. Усадьба Хай Глен всегда была для нее родным домом. Пусть сейчас ее жизнь протекала здесь, в Виргинии, вместе с мужем и с будущим ребенком, она неизменно думала об особняке Хай Глен как о месте, куда она в любой момент сможет вернуться, если ей это действительно понадобится, если потребуется свой собственный кров. Но теперь дом оказался в руках Роберта.