– Именно поэтому покупают дом?
– Или пустой участок и строят на нем дом. Как можно большую часть затрат оплачивают наличными. Для строителя нет проблем прийти с наличными в банк. Он всегда может сказать, что получил их от заказчика. У строителя есть чеки о покупке труб, цемента и кирпичей. В конце концов на пустыре вырастает дом стоимостью в икс миллионов евро. Наркобарон может сказать, что он выручил груду наличных от продажи дома. Так денежки попадают в нормальную финансовую систему.
– И сколько же домов надо так настроить? – спросила Анника.
– И на скольких яхтах надо плавать? – в тон ей ответил Рикард Мармен. – Именно поэтому так удобно, что есть Гибралтар.
Анника положила на стол блокнот и ручку.
– Я читала об операции «Белый кит», – сказала она. – Это масштабная полицейская операция, в ходе которой была арестована масса мошенников и конфискованы двести пятьдесят вилл. Все эти мошенники пользовались услугами адвокатов и предприятий Гибралтара.
Рикард Мармен энергично закивал и налил себе еще вина.
– Да, все в точности так и есть, – подтвердил он.
Анника принялась рисовать в блокноте.
– Собственно, как это происходит? Отмывающий деньги субъект открывает на Гибралтаре предприятие, – сказала она и нарисовала круг в центре страницы. – Что потом?
– Он открывает много предприятий, – сказал Рикард Мармен, взял у Анники блокнот, положил его себе на колени и нарисовал вокруг центрального круга несколько кругов поменьше. – Наркобароны сливают деньги в эти предприятия и начинают обмениваться между собой счетами и накладными. Это может быть наем, консультации, импорт и экспорт – короче, все, что можно придумать в этом подлунном мире.
– Но все это ложь и неправда? – спросила Анника. – Все эти счета и накладные – просто фальшивка?
Мармен поднял бутылку:
– Ты точно не хочешь вина?
Анника ткнула пальцем в круги.
– Но все эти счета в полном порядке, так как все деньги тоже там? – спросила она.
– Сим-сим, откройся, – сказал Рикард Мармен. – Черные наркотические деньги стали белыми деньгами этих предприятий, проверенными и одобренными адвокатами, банкирами и аудиторами. Гибралтар – это зона, свободная от налогов; представь себе, как все продумано!
– Но кто-нибудь следит, чтобы все было по закону?
– Конечно. Все адвокаты, банкиры и аудиторы.
– Адвокаты и аудиторы, которые находятся в Гибралтаре?
– Так точно.
Она стала понимать, почему Патрик придавал такое значение интервью с кем-нибудь из этих людей.
– Ты не знаешь какого-нибудь шведского адвоката, у которого я могла бы взять интервью?
– В Гибралтаре?
Размышляя, он задумчиво перекатывал во рту вино, а потом сделал звучный глоток.
– Шведского адвоката не знаю, но знаю датского.
– Он отмывает деньги?
Рикард Мармен улыбнулся:
– Говорят, да, но мне он таких услуг не оказывает. Хочешь, чтобы я ему позвонил?
– Да, очень хочу.
Анника пошла в туалет, а Рикард, слегка покачиваясь, обошел письменный стол и набрал номер, начинавшийся с 350.
Рикард Мармен явно экономил на коммунальных услугах. Туалетная бумага закончилась, а раковина была страшно замызгана.
Она задержалась в туалете, остановившись у зеркала, и прислушалась к голосу Мармена, доносившемуся из кабинета. Было видно, что она плакала. Глаза покраснели, тушь под глазами растеклась.
Как же она устала.
Из кабинета донесся телефонный звонок. Из чувства долга она сполоснула руки и вернулась в контору.
– Стиг Зейденфаден примет тебя завтра утром в своей конторе. Не хочешь ли приземлиться в каком-нибудь уютном заведении и поесть?
Она улыбнулась, чувствуя, что сейчас упадет в обморок.
– Спасибо, но я уже поела. Теперь мне надо садиться за статью.
Рикард Мармен недовольно чмокнул губами.
– Если человек только работает и не отдыхает, то он превращается в зануду, – сказал он.
– Да, да, – согласилась Анника. – Думаю, что ты абсолютно прав.
– Я же и в самом деле думал о тебе, – сказал маклер и выключил компьютер.
Они вышли на улицу.
Рикард Мармен, исполняя привычный ритуал, опустил рольставни и пристегнул их висячим замком к крюку в тротуаре.
– Скажи, если тебе вдруг понадобится еще какая-нибудь помощь, – сказал он и исчез в проулках, ведущих к гавани.
В вестибюле отеля было безлюдно, если не считать женщины, сидевшей за стойкой.
Анника торопливо пересекла фойе и поднялась в номер, никого не встретив. Больше всего ей не хотелось столкнуться с Лоттой. Добравшись до номера, она облегченно вздохнула, села на край кровати и уставилась в мраморный пол.
«Вот как я это вижу, – подумала она. – Если я избегаю конфронтации, если я избегаю споров и выяснений отношений, то выигрываю. Если я говорю о работе, если использую человеческое знание в своем труде, то хорошо себя чувствую. Если кто-то отвечает на мои вопросы и делает то, что я прошу, то у меня исчезает страх».
Она выпрямила спину.
«Это нездорово. Это уже что-то вроде диагноза. Неужели я действительно больна на голову?»
Ей, наверное, в любом случае надо идти к психиатру, как уже давно советовала Анна Снапхане.
Или ей все же попробовать иной способ действий? Заставить себя быть более терпимой к людям, которые отличаются от нее. Насколько это будет трудно сделать?
Она встала и принялась беспокойно расхаживать по комнате. Люди с более слабой силой воли, чем у нее, как-то улаживают свои отношения с миром, приспосабливаются к нему. Они обладают способностью ценить любовь, они все время светят другим. Это бывает даже в сырой и затхлой тюремной камере, где человек сидит взаперти только потому, что боится за своих близких. Она видела это в полупустом баре, где она наблюдала за супругами с больным ребенком. Эти люди смогли остаться вместе и продолжали любить друг друга.
Она снова села на кровать и поставила сумку себе на колени. Достала оттуда мобильный телефон и надолго задумалась, держа его в руке. Ей надо позвонить Лотте и сказать, что завтра рано утром они едут в Гибралтар. Она никак не могла решить, что лучше – позвонить или отправить сообщение. Несколько секунд она колебалась, но все-таки решила отправить сообщение. Потом она открыла список пропущенных вызовов.
Номер Томаса шел следующим после номера коммутатора правительственной канцелярии.
Она посмотрела на часы. Было четверть девятого. Анника с трудом сглотнула и нажала кнопку вызова.
Пошли гудки – один, два, три, четыре…
– Да, слушаю. Это Томас.
Чтобы заговорить, Аннике пришлось откашляться.
– Да, привет, – сказала она. – Это я.
– Привет, привет! – ответил он. – Как дела?
Он сказал слово «привет» дважды, видимо удивившись ее звонку.
– Я увидела, что ты мне звонил. Утром или в первой половине дня.
– Да-да, звонил. Ты можешь немного подождать?
Он на несколько секунд отошел от телефона, и Анника слышала, как он в отдалении что-то говорил по-английски.
– Ну вот, – сказал он. – Теперь я вышел.
– Где ты?
– В отеле «Парадор». Выходит окнами на море и стоит рядом с аэропортом. Если услышишь грохот, то не думай, что началась Третья мировая война, и не пугайся – это просто прилетела очередная партия британских туристов в Торремолинос.
Конец фразы потонул в жутком реве заходящего на посадку самолета.
– Вот так это выглядит в натуре, – сказал он и натянуто рассмеялся. Он был чем-то подавлен, во всяком случае, радостным его голос назвать было нельзя.
– Ты что-то хотел мне сказать? – трусливо спросила она, пытаясь свалить на него ответственность за разговор.
– Да, – сказал он, – утром мне звонили из страховой компании. Помнишь компанию по возмещению материального ущерба «Захриссон»?
Она приткрыла глаза и вспомнила человека с широкой неискренней улыбкой и контору со стеклянными стенами и хромированной мебелью, вознесшуюся над землей и водой.
– Как же я могу такое забыть? – ответила она.
– Так вот, этот тип позвонил мне и сказал, что мы можем получить страховку. Ты не знаешь, что произошло?
Анника облегченно рассмеялась. Все сказанное Халениусом оказалось правдой.
– Арестовали поджигателя. Это женщина, сейчас она сидит в американской тюрьме. Ее не выдадут нашему правосудию, поэтому процесса над ней не будет, но зато с нас будут сняты все подозрения.
Она сказала «с нас», а не «с меня», и Томас не стал возражать.
– Это же здорово, – сказал он.
Анника сглотнула и предложила:
– Может быть, отметим это дело?
– Отметим?
– Что ты делаешь завтра вечером?
– Переговоры заканчиваются в четыре. Обед будет где-то в полдень.
Анника до крови закусила губу.
– Хорошо, – сказала она, чувствуя, как от смущения горячая волна заливает ей лицо. – Понятно, у тебя есть время днем…
В трубке наступило довольно долгое молчание. Анника прикрыла глаза ладонью.
– Правда, это переговоры со скандинавской делегацией, – сказал он. – Точнее, с норвежцами. Какие же они скаредные. Все как один говорят, что хорошо бы вступить в ЕС, но при этом отказываются от участия, чтобы не платить по счетам.
Он помолчал.
– Я могу взять у тебя интервью о том, как прошли переговоры, – предложила Анника.
– Боюсь, мне будет трудно подводить итоги без.
– Ты можешь просто сказать, что переговоры весьма результативны, что вы на верном пути и что работа продвигается в нужном направлении.
Он подумал и наконец решился:
– Впрочем, они смогут разобраться и без меня. Когда мы встретимся?
Она ощутила безумную радость, едва сдерживая восторг.
– Я живу в Пуэрто-Банусе, – сказала она и попыталась овладеть собой. – Ты бывал здесь?
– Да, один раз с родителями. Мне было тогда четырнадцать лет. Где ты живешь?
Она продиктовала ему название отеля и приблизительную схему проезда, предупредила, чтобы он ехал по первой платной дороге, а не по второй, иначе попадет в Эстепону, а туда попадать не стоит.