– Может быть, в твоем рабочем кабинете, на фоне бумаг и книг?
Обычно следует избегать фотографий людей, сидящих за столом, но в данном случае это было необходимо. Читатель должен догадаться, что скрывается за переплетами толстых книг, и услышать стук стиральных машин европейской прачечной.
Адвокат, однако, покачал головой:
– Нет, в свой рабочий кабинет я не пускаю никого.
Умный парень.
Анника подняла фотоаппарат и поднесла видоискатель к правому глазу.
Нет, ракурс явно получился неудачным. Фоном стало какое-то комнатное растение, так как адвокат сидел точно между Анникой и горшком. Было такое впечатление, что этот кустик растет прямо из головы адвоката.
– Может быть, ты подойдешь к окну? – спросила она. – Свет должен…
Она усадила Стига на подоконник, попросила повернуть голову и смотреть прямо на нее. Дневной свет был рассеянным, половина лица была освещена, а другая половина попала в полутень. Это эффектно подчеркивало фактуру лица.
Анника сделала несколько снимков и за столом. Они вышли в холл, откуда-то бесшумно возникла секретарша и осведомилась, все ли прошло хорошо. Женщина говорила по-английски с британским акцентом.
– Все было замечательно, – вежливо ответила Анника. – Спасибо за печенье, оно просто прекрасно.
Только в этот момент она вспомнила, что так и не успела его попробовать.
– Где была контора Вероники Сёдерстрём? – торопливо спросила Анника.
– Она находится на прежнем месте, – ответил Стиг Зейденфаден. – В переулке Тарика, напротив церкви.
Анника вскинула сумку на плечо, протянула адвокату руку и поблагодарила за интервью.
– Привет Рикарду! – крикнул Стиг Зейденфаден с лестничной площадки.
Поток людей на главной улице стал гуще и превратился в сплошную темную массу. Дорога полого забирала вверх, Анника достала фотоаппарат и остановилась у скамейки. Подняв камеру, она телеобъективом сделала несколько снимков толпы, потом поднялась выше и сделала несколько пейзажных фотографий.
Так, с видовыми фотографиями покончено.
Она остановилась и, переминаясь с ноги на ногу, принялась ждать появления подходящего объекта. Он явился в образе широкоплечего парня в тесных джинсах и наброшенном на плечи пиджаке, шедшего в обнимку с подругой.
– Привет, – сказала Анника по-английски и, подняв руку, пошла навстречу парочке.
Молодые люди удивленно остановились и по очереди пожали протянутую руку, подчиняясь рефлексу западного воспитания.
Анника сказала им, что она – фотограф и интересуется, нельзя ли ей сфотографировать сзади двоих молодых людей для иллюстрации в газете.
Парень просиял, но девушка насторожилась.
– Зачем нужен этот снимок? – спросила она.
– Для какой статьи эта фотография? – следом за ней поинтересовался парень.
– Это снимок для шведской газеты «Квельспрессен». Когда-нибудь читали ее?
Парень покачал головой.
Анника поставила его лицом к темному каменному фасаду, попросила расставить ноги, опершись на правую, и засунуть большие пальцы за пояс джинсов.
Он был на удивление похож на Никласа Линде.
Анника отошла назад, немного поднялась вверх по улице и попросила парня слегка повернуть голову влево. Солнце освещало его волосы и спину, оставляя профиль в тени.
Сойдет за анонимный снимок шведского героя-полицейского на Солнечном Берегу.
Она сердечно поблагодарила молодого человека за помощь.
– Когда я смогу увидеть свою фотографию? – с интересом спросил парень.
– Зайди в Интернет, на сайт газеты kvallspressen.se, – ответила Анника.
Она сунула камеру обратно в сумку и направилась к церкви, которая была белой и выглядела как все церкви в фильмах Педро Альмодовара. Перед церковью раскинулась небольшая площадь. От нее отходили два переулка под сводчатыми кровлями – переулок Жиро направо и переулок Тарика – налево.
Анника свернула налево. Под сводами переулка, словно огромный вентилятор, оглушительно гудел ветер. Анника в растерянности остановилась.
Старые дома в переулке были совсем обветшалыми. Электрические провода, словно лианы, висели между окнами. Водопроводные и канализационные трубы были проложены снаружи, по стенам, и выглядели на редкость уродливо. Некоторые окна в первых двух этажах были закрыты ставнями, запертыми на висячие замки.
Она пошла по переулку дальше и в конце концов нашла дверь с домофоном и объявлением:
В. С.: Юридические консультации
Барристер – адвокат – заверение под присягой
Международные юридические услуги
Международные корпоративные услуги
Понятно, В. С. – это Вероника Сёдерстрём.
Однако как же сюда войти?
Она прошла еще десять метров. Миновала закрытую посредническую контору и открытую аптеку, остановилась и задумалась.
Чем же Вероника Сёдерстрём целыми днями занималась в этом обшарпанном районе?
Боролась за права обездоленных детей? Помогала безвинно осужденным? Оформляла многомиллиардные контракты на вылов рыбы?
Или она здесь отмывала деньги?
Если никто не спрашивает, то никто и не отвечает.
Анника критическим взглядом окинула свою одежду. Кроссовки, джинсы и простенький пиджак. Она никогда не была похожа на предпринимателя или перспективного инвестора. Она снова вернулась к домофону и объявлению. Подождав немного, нажала кнопку вызова. После длительной паузы домофон ожил и заговорил.
– Слушаю, в чем дело? – спросил с американским акцентом раздраженный, низкий и молодой голос.
– Меня зовут Анника Бенгтзон, и мне нужна консультация по одному юридическому вопросу, – сказала она. – Как к вам войти?
В домофоне послышался какой-то шум, но молодой человек остался на связи.
– По юридическому вопросу? – переспросил он. – Тут я ничем не смогу тебе помочь – к большому сожалению.
Этому добавлению Анника не поверила. В голосе парня не было никакого сожаления, даже маленького.
– Я могу, конечно, пойти и в другое место, но Вероника хотела, чтобы я сначала зашла к ней.
Снова наступило молчание.
– Ты была знакома с Вероникой?
– Я была их конюхом, ухаживала за пони Мю.
Прошло еще несколько секунд, потом замок зажужжал и открылся.
Анника торопливо потянула на себя дверь и вошла в абсолютно темный подъезд. Дверь за ее спиной закрылась, и Анника несколько мгновений моргала, привыкая к темноте. Потом слева от двери она заметила светящуюся красную кнопку и нажала ее. В подъезде с громким щелчком включился свет.
Голая лампа накаливания заливала ярким светом крошечный холл. Наверх вела узкая лестница. Пол и стены были изрядно ободраны. Под толстым слоем пыли и грязи угадывался мозаичный, выложенный белой, синей и коричневой плиткой пол.
На площадке было две двери – справа и слева. Обе запертые на висячие замки и заколоченные брусом. Анника начала подниматься по лестнице, так как на первом этаже войти было некуда.
Кажется, все остальные учреждения в доме были закрыты. Двери второго этажа тоже были заперты и заколочены.
«В. С.: Юридические консультации» были расположены в верхнем, четвертом этаже здания. Над левой дверью на площадке красовалось такое же объявление, что и у входа. Кнопки звонка не было, и Анника постучала в дверь костяшками пальцев.
Дверь открылась наружу, и Аннике пришлось быстро сделать шаг назад.
– Добрый день, – застенчиво произнесла она и протянула руку. – Как это приятно, что ты меня принял.
Молодой человек действительно был очень юн. Одет он был в отутюженную рубашку, галстук, строгие брюки и до блеска начищенные ботинки. Лицо его смягчилось, пока он разглядывал гостью. Она, кажется, не внушила ему особых опасений.
– Генри Холлистер, – представился он вполне миролюбиво, без прежнего раздражения.
– Я никогда прежде не обращалась за юридической помощью. Мне было трудно на это решиться.
– Входи, – сказал он и посторонился, уступая Аннике дорогу.
Вероятно, это была жилая квартира, которую, собственно говоря, не стали особенно переделывать под новые функции. Все двери были открыты. Справа были видны три маленькие комнаты, прямо – кухня и большая комната слева. В квартире было тихо. Здесь никого не было, кроме молодого американца. Пахло кофе и поношенным текстилем.
– Не хотите чего-нибудь попить? – спросил Генри Холлистер.
– Нет, спасибо, – ответила Анника.
Молодой человек провел ее в левую, большую комнату. Это была комната для переговоров, почти такая же, как у Стига Зейденфадена. Похоже, адвокаты в Гибралтаре не принимали клиентов в собственных конторах.
Они сели за стол друг напротив друга. Генри Холлистер внушительно наморщил лоб и сложил руки на столе.
– Итак, – сказал он, – чем я могу тебе помочь?
– Собственно, помощь нужна не мне, а моему брату. Его арестовали за хранение гашиша.
Наступила тишина. Парень посмотрел на Аннику и несколько раз растерянно моргнул.
– Хранение гашиша? – спросил он. – Где?
– В Пуэрто-Банусе, – ответила Анника.
– Но хранение наркотиков не наказуемо по нынешнему испанскому законодательству.
Вот черт, как же она не разобралась?!
– Полиция обвиняет его в том, что он хранил гашиш для продажи.
– Сколько конопли у него было?
Анника судорожно сглотнула.
– Они нашли у него четыре килограмма.
Молодой человек снова моргнул и откинулся на спинку стула.
– Да, – сказал он, – трудно предположить, что такое количество предназначалось для личного употребления. Мне очень жаль, но я не могу ничего…
Анника перегнулась через стол и коснулась руки молодого человека.
– Ты должен мне помочь, – проникновенно сказала она. – Он сидит в страшном месте, в Малаге, в «полигоне», прямо у аэропорта.
Генри Холлистер осторожно отодвинул руку.
– Я знаю эту тюрьму, – сказал он, – но помочь тебе ничем не могу. Я не адвокат. Я всего лишь помощник адвоката. У меня нет полномочий, я здесь просто пока охраняю помещение.