– Что ты вообще знаешь о том, как росла твоя мать?
Нина встала и беспокойно прошлась по комнате.
– Что вообще знают дети о своих родителях?
– Об их взрослой жизни? О жизни Астрид, Ханнелоры и твоей матери?
Нина снова села на кровать.
– До того, как я родилась, мама работала вместе с Астрид на Солнечном Берегу. Что она там делала, я не знаю.
Анника вернулась к своей кровати и бросила книгу на пол.
– Мне было три года, когда мы с мамой переехали. Я совершенно не помню Солнечный Берег. Мы остались на Тенерифе. Жили в сообществе художников. Они лепили блюдца, писали заход солнца и курили травку. Мама называла себя поэтом…
Нина осеклась и едва не рассмеялась.
– Поэт, прости господи.
– Твои братья и сестры не поехали с вами на Тенерифе? – спросила Анника.
– Они остались с Астрид в Марбелье. Да, они были уже взрослые. Филиппу двадцать два, Ивонне шестнадцать. Астрид оплатила их образование, оба стали экономистами. Я очень по ним скучала.
Нина собрала волосы в конский хвост и скрепила их резинкой.
– Я не знаю, почему мы уехали. Не знаю, хотела ли мама уехать от Астрид, или Астрид сама ее выгнала.
– За что Астрид могла ее выгнать?
Нина немного съежилась.
– Моя мама всю жизнь пила. Так и не смогла от этого отучиться. Понемногу она пила всю жизнь.
– Ты когда-нибудь виделась с Астрид?
Нина задумалась.
– Она несколько раз приезжала к нам на Тенерифе. Но мама о ней много рассказывала – о ней и о Ханнелоре, когда была пьяная. Все, что мне известно о Веронике, Астрид, Давиде, Торстене и Ханнелоре, я знаю из пьяных маминых рассказов. Она очень тосковала по Астрид.
– Вы общались с Ханнелорой?
Нина покачала головой:
– Никогда.
– Насколько была Ханнелора замешана в дела Астрид?
– Думаю, не особенно. Она всю жизнь отличалась психической неустойчивостью. Но ее муж Торстен в делах Астрид принимал активное участие.
– В торговле наркотиками, – сказала Анника. – Именно этим они и занимались.
Надолго наступила тишина. Женщины внизу окончили пение.
– Я сегодня прочитала в газете твою статью, – сказала Нина. – О великосветской шведке, которая убила Астрид и всю семью.
Анника удивленно выпрямилась:
– Это было в газете?
– Там не было почти ничего другого. Огромная статья на несколько страниц. Кто эта женщина?
Значит, почта не только дошла, но и упала на добрую почву.
– Карита Халлинг Гонсалес, по-настоящему превосходная актриса. Она сумела очаровать все свое окружение, может быть, даже саму себя. Я не знаю людей, которые умели бы так притворяться. Я много о ней думала.
Анника задрожала и залезла под одеяло.
Какое-то время они молчали.
– Я знала, что у Давида есть вторая семья, – тихо произнесла Нина.
Анника вздрогнула.
– Что ты имеешь в виду? Ты все это знала много лет?
– Мне об этом рассказала Ивонна, но я ей не поверила.
Нина смотрела прямо перед собой невидящим взглядом.
– Это было пять лет назад. Я знала, что Ивонна была буквально одержима Давидом, это была идея фикс с самого детства. Я искала ее, чтобы попросить оставить Юлию в покое. – Она пощупала свои волосы. – Вот тогда Ивонна и сказала мне, что у Давида другая семья, жена и три дочери.
Он мог иметь много жен, четыре, согласно Корану, но Ивонна считала, что это она его первая жена, пусть даже они и не были официально женаты. Она первой обладала им. Думаю, для нее все это стало большим потрясением.
Нина отбросила со лба прядь волос.
– Я прекратила с ней всякое общение. Тогда я разговаривала с ней в последний раз.
– А потом, – сказала Анника, – какие-то подпольные торговцы решили перехватить деньги наркоманов. Это Филипп совершил убийство на Санкт-Паульсгатан? Или все же это была Ивонна?
Нина встала и подошла окну.
– Какое это теперь имеет значение? Они оба мертвы.
Анника смотрела на ее прямую спину, развернутые плечи и на конский хвост, висевший как плеть.
– В этом нет твоей вины, – сказала Анника.
Нина подняла руки и прижала их ко лбу.
– Дорогая моя, – произнесла она тихо. – Она бежала в наркотический туман и алкогольное опьянение, но оставила все остальное мне.
Анника обернулась к Нине, но продолжения не последовало.
– Что, – спросила она, – оставила тебе?
Прямая спина Нины чуть-чуть сгорбилась.
– Я росла без сестер и братьев, без дружеских и родственных привязанностей, но в конечном счете именно я смогла собрать нас всех вместе. Она завела меня и бросила.
– Наверное, она хотела добыть для тебя место под солнцем.
Нина не ответила.
Анника подняла с пола книгу.
– Ты не знаешь, где находится этот Гудагорден?
Нина тяжело вздохнула. Она покачнулась и ухватилась за оконный переплет, чтобы устоять на ногах.
– Я там росла. Мама его унаследовала. Мы переехали туда, когда умерли Гуннар и Хельга. Именно поэтому мы и уехали с Тенерифе. Мама была единственной наследницей. Они завещали все свое имущество церкви, но завещание не нашли и посчитали его юридически ничтожным.
Анника молча ждала.
– Мама ненавидела эту усадьбу, – тихо произнесла Нина. – Я не понимаю, почему она ее не продала. Она съедала ее и изнутри и снаружи.
– Там действительно есть поблизости озеро?
– Да, озеро Спетебю находится возле самого Гудагордена, или Сольгордена, как окрестила его мама. Озеро находится между Экебю и Сольвиком, недалеко от Валлы.
– Я знаю, где находится Валла, – сказала Анника. – У меня была одноклассница там, она жила в Хэрингвегене.
– Горден находится по ту же сторону железной дороги, по дороге на Бьёрвик.
– Я знаю эти места.
Нина снова уставилась в темноту.
– Недалеко от Гордена находится маленький песчаный пляж, на котором растет огромный дуб, – бесцветным голосом заговорила Нина. – Мама предупреждала, что там очень опасно, что там есть подводные течения и зыбучий песок.
Она отвернулась от окна, подошла к кровати и взяла в руки книгу.
– Ты думаешь, что это правда? Что именно поэтому мама никогда не разрешала мне там купаться?
Анника положила руку Нине на плечо.
– С этим надо просто разобраться, – сказала она.
В дверь постучали, и обе женщины, вздрогнув, переглянулись.
– Войдите, – сказала Нина.
Дверь приоткрылась, и в спально заглянули Сюзетта и Амира.
– Привет, – сказала Сюзетта. – Можно войти?
– Конечно, – ответила Анника.
Девочки продолжали стоять в дверях.
– Вы не хотите сесть? – спросила Анника и жестом указала на два кресла.
Девочки вошли и сели. Нина уселась на кровать.
– Вы что-то хотите сказать? – спросила Анника, и Амира толкнула подругу в бок.
– Фатима говорит, что я могу вернуться домой, – сказала Сюзетта. – Мне больше не нужно оставаться здесь, потому что опасность миновала.
Анника кивнула.
– Но я не хочу отсюда уезжать, – продолжила Сюзетта. – Я хочу остаться здесь, и Фатима предложила мне остаться, если захочу.
Анника серьезно посмотрела на девочку.
– Твоя мать в Швеции имеет право знать, где ты находишься.
Сюзетта кивнула:
– Я знаю. Поэтому должна сказать, что меня не надо больше искать. Я не скажу, где именно нахожусь, но буду писать письма Полли и звонить маме…
Она тяжело вздохнула, глаза ее наполнились слезами.
– Я очень по ней скучаю, – призналась она, – и я обязательно ее навещу, может быть, следующим летом, когда буду совершеннолетней. Я не хочу жить с ней в одной квартире, но я хочу, чтобы она знала, что у меня все хорошо, что я приеду домой и навещу ее.
Анника вспомнила письмо Полли в Фейсбуке, в котором девочка писала, что Ленита продала квартиру и выбросила все вещи Сюзетты в мусорный контейнер.
– Ты хочешь, чтобы я написала об этом в газете? – спросила она.
Девочка кивнула.
Анника посмотрела на нее:
– Ты действительно понимаешь, что значит остаться здесь? Как ты собираешься ходить в школу?
Сюзетта раздраженно поерзала в кресле.
– Аббас станет бригадиром вместо Зине. Я буду ездить на поля вместе с ним и учиться ухаживать за посевами. Это и будет моей учебой.
Анника привстала с кровати.
– Сюзетта, ты знаешь, что возделывают на этих полях?
Девочка прикрыла глаза.
– Конечно, знаю.
– И ты считаешь, что это нормальная специальность – выращивание наркотиков?
Амира буквально взвилась с кресла.
– Моя семья возделывает эти поля уже двести лет, – сказала она. – Почему мы должны покончить с этим только из-за того, что так хочет Еврокомиссия? Они не имеют права вмешиваться в нашу жизнь.
Девочка в гневе сжала кулаки.
– Значит, ты считаешь, что это достойная жизнь – выращивать наркотики?
– Я буду экономистом, – сказала Амира. – Моя сестра будет юристом, мы и дальше будем работать здесь, на предприятии мамы.
– Ты уверена, что твой отец всерьез бы захотел, чтобы ты, Сабрина и Мариам занимались такими вещами?
Глаза Амиры наполнились слезами.
– У Мариам был другой отец, – сказала она, – злой человек из Швеции, который опозорил маму. Но мой папа убил его и женился на маме и спас честь нашей семьи.
Анника посмотрела на девочку, и в голову ей пришла новая мысль.
– Другой отец? Его звали Торстен?
– Папа сделал то, что было правильно для семьи. Он бы гордился мной.
Анника опустила глаза. Она снова подняла голову и взглянула на Сюзетту:
– Мы поговорим завтра утром о том, что конкретно вставим в текст. Кроме того, я сфотографирую тебя и твоего жеребца, чтобы показать, что ты весела и здорова.
Сюзетта широко улыбнулась.
– Отлично, – сказала она и тоже встала.
Девочки вышли из комнаты и закрыли за собой дверь.
– Ну что, получила свою статью? – сказала Нина, и Анника не поняла, чего было больше в ее голосе: смирения или сарказма.
– Да, и все продолжается.