— … то я обвиню тебя в алчности.
— А если я выберу второе…
— … то я обвиню тебя в сексуальной невоздержанности, — с улыбкой закончил Фитцджеральд.
Щепетильность, умноженная на угрызения совести, обошлась Фитцджеральду недешево. Прикинув, сколько же миллионов лир уже кануло в песок, Карла получила солидную порцию пищи для размышлений. Деньги сами по себе ничего не значили для Джека. Это было орудие производства могущества, богатства, успеха. Он тратил деньги так же легко, как и создавал их. Поговаривали, что ежегодно Фитцджеральд перечисляет баснословные суммы на счета разных благотворительных фондов. Однажды Карла хотела подробно расспросить об этом Джека, но он ловко перевел разговор на другую тему. Взвешивая все до мелочей, Карла сумела подавить в себе неловкость, вызванную тем, что Джек тратил на нее горы денег: он заказал умопомрачительные апартаменты в местечке Сан-Рафаэль и водил ее в самые дорогие и изысканные рестораны.
Все это походило на идеальное свадебное путешествие, за исключением одной малости: они не были женатой парой. Они были парой красивых и веселых любовников. Покинув Каталину, оба сразу почувствовали себя раскованно и спокойно. Ссоры и разногласия, которые провоцировала Карла, бессознательно стремясь приблизить конец их отношений, незаметно исчезли, будто растворились в атмосфере праздника наслаждений. Джек мгновенно заметил эти приятные изменения и вздохнул с облегчением. Ни слез, ни надутых губ, ни внутреннего напряжения. Что за роскошь! Он вдруг почувствовал себя в безопасности и снял все оборонительные посты. И связь их чудесным образом преобразилась.
Ленивые, праздные дни и пылкие, страстные ночи — вот что это была за неделя. Карла приготовилась к тому, что сердце ее на финише будет разбито, и шла на заклание как агнец. Она махнула рукой на все условности и всецело отдала себя в жертву чувственности. Свобода плоти, свобода эмоций возносила Карлу и Джека на такие высоты, что они даже не решались признаться друг другу в этом. Изможденные, разбитые силой страсти, которая взыграла в них, они часто лежали обнявшись и думали каждый о своем.
Если бы, думала Карла, ах, если бы… Джек-любовник и Джек-человек были совершенно разными людьми. Как любовник он оказался чуткий, нежный, беззащитный и даже покорный. Он никогда не скрывал, что она имеет над ним власть и будет обладать ею вечно, если вдруг лишит его того, что сейчас дарила так щедро. Но Джек Фитцджеральд-человек был иным. Карла чувствовала, что он все тот же — непреклонный, хладнокровный, уверенный в себе, что по-прежнему им руководит стремление к успеху и пренебрежение к человеческим слабостям. Якорь, который для других спасение, для него тяжкое бремя. В плену пожизненных обязательств он лишится всего, что держит его на плаву. Вырванный из водоворота своей свободы, он зачахнет и быстро пойдет на дно. Размеренная жизнь, благочестивый покой противопоказаны ему, он не обещал этих ценностей, но и не просил о них. У Карлы не осталось иллюзий. Эту неделю она решила прожить по его уставу. Она жила одним днем, с нетерпением дожидаясь ночи…
В последний день каникул в Сан-Рафаэле они поехали на север, подальше от курортных благ, где зеленели душистые луга и перешептывались деревья в рощах. Они почти не разговаривали, ибо слишком углубились в свои мысли. Лето увядало. Во всем угадывалось приближение осени. Через месяц в контракте будет поставлена точка. Карла вернется в Сохо, примется за раздачу спагетти в «Изола Белла», за коммерцию по телефону, за поиски ролей в очередной пантомиме, вернется к Ремо… Ремо! А ведь он так и не написал. Неужели нашел себе другую?
— Давай присядем, — предложил Джек, выбрав для привала заросшую травами ложбинку среди холмов. — Мне надо кое-что сказать тебе, прежде чем мы вернемся в Италию.
У Карлы екнуло сердце. Вот оно! Сейчас он скажет, что они слишком далеко зашли, слишком увлеклись и что пора им немного остыть. Она давно готовила себя к этому. Последняя неделя переполнила чашу. Я стала чрезмерно пылкой и откровенной, проносилось в голове у Карлы, и он понял, что я люблю его. Понял и сразу задохнулся в этом. Случилось то, что должно было случиться. Удивляться нечему. По крайней мере, сейчас она в состоянии вынести такой удар. По крайней мере, сейчас никто больше не пострадает.
— Хорошо, — легкомысленно молвила Карла. — Давай поговорим. Тем более, я знаю, что ты хочешь сказать.
— Неужели? Вот уж не думал, что ты читаешь мои мысли. Может, тогда и скажешь все за меня?
— Уж слишком мы с тобой разгулялись, детка, пора немного остыть, а то и разбежаться. Там видно будет.
— Пытаешься имитировать американский акцент? Увы, напоминает убогий кинематограф. А вообще, как всегда ты ошиблась. Этого я говорить как раз и не собирался.
— Не собирался?
Мысли побежали наперегонки. Значит, он намерен предложить ей роль содержанки, этакой птички в уютном лондонском гнездышке, куда он будет временами наведываться. Если, конечно, Хелен останется в Америке.
— Закончится лето, ты вернешься домой, — начал Джек, — а я поеду в Штаты, где несколько месяцев буду интенсивно работать. В связи с болезнью Бена я заморозил некоторые проекты. Теперь пора их возобновлять. Дела есть и на Западном побережье, и в Японии. Пока я не налажу работу, я не смогу появиться в Лондоне, а также в тосканской хижине, которая тебе так отвратительна.
Он сделал паузу.
— Ну и что? — насторожилась Карла. Все ее предположения рушились. — Что в этом нового? Ты и так здесь задержался…
Джек спокойно смотрел ей в лицо.
— Будешь скучать без меня?
— Может быть. Поначалу.
— Поначалу? То есть, пока не найдешь себе кого-нибудь еще?
— Не передергивай. Я этого не говорила. Конечно, первое время буду скучать. Но я не собираюсь всю жизнь проводить в тоске и отчаянии, что мы расстались.
Карла нервно выдергивала из земли пучки травы.
— Значит, ты… ты не любишь меня?
— Разумеется, нет.
— Как насчет того, чтобы посмотреть мне в лицо, когда мы разговариваем? — повысил голос Джек.
— Я сказала, разумеется, нет! — повторила девушка, заставив себя встретиться с ним глазами. Он не давал ей отвернуться, придерживая за подбородок.
— Что — «разумеется, нет»?
— Разумеется, я не люблю тебя, — выдавила Карла, в отчаянии закрыв глаза.
— Ага, — задумчиво протянул Джек, помолчал. — Как скажешь. Однако я не гордый. А замуж ты за меня выйдешь?
Карла не видела его, только слышала голос, казалось, далекий-далекий. И тут она вздрогнула, распахнула глаза.
— Замуж? Зачем? — наконец выговорила она глухо.
— Затем, что ты, похоже, не признаешь других вариантов постоянных отношений. Затем, что мне невыносима мысль, что ты будешь с другим мужчиной. Затем, что я не хочу недоразумений с твоими ретроградами-родственниками. Затем, что я по горло увяз и не вижу иного выхода. Рецепт один — ты. Так что скажешь?
Карла вдруг с ужасом ощутила, что голос не слушается ее, как иногда бывает на сцене, когда провал неизбежен.
— На что будет похож этот брак?
— Как на что? А что такое брак вообще? Узаконенная любовная связь.
— Прекрасно. А все остальное? Дом? Семья? Дети?
Джек откинулся на траву, сощурился, глядя в безоблачное небо.
— Я ни в коей мере не хочу морочить тебе голову, Карла. Изменений личности во мне не произошло. Я это я, был им, остаюсь и останусь. То, что ты не принимаешь во мне, никуда не исчезнет из-за того, что мы поженимся. Дом — хорошо, можем выбрать какой-нибудь и обосноваться там. Но не навечно. Дело в том, что я прихожу в ужас от мысли, что надо связывать себя хозяйством, мебелью, скарбом и так далее. Дети — согласен, но не сейчас. Ты молода, у нас много времени. Семья и родня? Я научился обходиться без этой роскоши, да и ты, по-моему, не больно много добра от этого получила. В твоих страданиях огромная доля вины лежит именно на твоих родственниках. Ты жила в условиях своеобразного домашнего террора. Результат налицо.
— Я не могу снять с себя вины, что бы ни было тому причиной.
— Карла, послушай. У твоего отца было больное сердце. Он умер не из-за твоей беременности. Мать осталась ни с чем — он в этом виноват, не ты. Все ошибки юности ты давно искупила годами страданий в молодости. Слушай дальше. Твою маму мы поселим в новый дом, найдем для» одной сестры лучших преподавателей музыки, для другой подберем лучший гардероб, студентка получит прекрасную работу, а малышка — все игрушки и сладости, которые только есть на свете. Твой преподобный брат получит приход и церковь. Снимет это с тебя вину? Смею надеяться. И тогда ты оставишь их в покое, равно как и они тебя. А мы начнем нашу жизнь. Это значит — куда я, туда и ты, где я, там и ты. Ради Бога, общайся с ними, дружи, помогай, но я должен быть для тебя самым главным в жизни. Я женюсь на тебе, а не на твоей многочисленной семье.
— Господи, — прошептала Карла. — Да ты купец без страха и упрека…
— Рано или поздно, — продолжал Джек, — думаю, я сбавлю обороты. Но не сейчас. И не так скоро. Зная многих, я убедился, что супружество означает скуку и быстрое старение — и физическое, и чувственное. С нами такой номер не пройдет. Супружество — это состояние души, а не принудительный образ жизни. Я женюсь на тебе, Карла, потому что не могу иначе удержать тебя. Но это не значит, что я даю торжественный обет, черт побери.
— Обет? Ты говоришь о своих бесконечных пассиях? О других женщинах? Неужели ты думаешь…
— Какие другие женщины, Карла! — перебил ее Джек. — Пойми, я не супермен. Все, что я в состоянии достичь и чего хочу достичь, я получаю с тобой. Муж и жена — мерка одна. Я не потерплю около тебя никаких мужиков, и то же самое готов применить к себе.
— Ах, обещанья, обещанья!
Джек резко сел. Его задел циничный тон Карлы. Такого поворота он не ожидал. Очевидно, застигнутая врасплох Карла пустилась в импровизации. Хотели гнездышко свить, а свили паутину…
— Ты забыл о моей театральной карьере, — неожиданно ушла в сторону Карла.