Напряжение на съемочной площадке нарастало. У героини кончились патроны. Балка, на которой держался трос, предательски надломилась. Казалось, еще минута — и красавица сорвется с высоты, ее подстрелят злодеи. Но тут заработал подъемный кран. В будке сидел главный герой. Он развернул кран, в последний момент Маргоша ловко ухватилась за крюк.
— Снято! — радостно крикнул режиссер. — Всем спасибо!
Майору пришлось довольно долго ждать, пока Крестовская переоденется в одном из строительных вагончиков.
— Скажите, — обратился он к молоденькой гримерше, которая присела на бревна с ним рядом и задумчиво курила, — фильм скоро выйдет?
— Месяца через три. Съемки почти закончены, — ответила девушка.
— А кто написал сценарий?
— Кузьма Глюкозов. Вы читали романы про Фрола Добрецова?
— Нет, — признался майор, — что-то слышал, но не читал.
— Странно, — пожала плечами девушка, — вы ведь в милиции работаете?
— Да, — кивнул Иван.
— И детективами не интересуетесь?
— Интересуюсь, — майор улыбнулся, — но старыми, классическими. Агата Кристи, Жорж Сименон.
— Сейчас все читают Глюкозова, — авторитетно заметила девушка.
— Ладно, я непременно почитаю.
— Не советую. Дрянь редкостная. Наконец появилась Крестовская. Светлые джинсы, светлая замшевая куртка, тонко подкрашенное лицо.
— Простите, что заставила вас ждать. Знаете, какое у меня предложение? — весело обратилась она к майору. — Я голодная как волк. Здесь есть отличный гриль-бар. Давайте пообедаем вместе и договорим.
Гриль-бар находился на углу Большой Грузинской и Васильевской. Народу оказалось довольно много. В это приличное, не слишком дорогое заведение приходила обедать состоятельная чиновно-коммерческая публика с Тверской. Столики были отгорожены друг от друга перегородками, увитыми живым плющом. Вкусно пахло жаренным на углях мясом. Тихо потренькивали радиотелефоны, кое-где слышалась приглушенная английская и французская речь. Майор подумал, что гриль-бар успешно конкурирует с шикарными, дорогущими бистро и ресторанами «Палас-отеля», расположенного в двух шагах. Кухня здесь не хуже, а цены раза в три ниже.
Их с Маргаритой усадили за единственный свободный столик. Кузьменко заметил, какими взглядами провожают Маргошу все без исключения мужчины, и представил на миг: если бы это была его девушка, такая красивая, легкая, праздничная… Иван тут же одернул себя: она свидетельница. Нельзя терять голову. И вообще, он человек женатый, двое детей.
— Простите. — Официант уже принял заказ, но продолжал стоять у столика, смущенно переминаясь с ноги на ногу. — Вы Крестовская?
Прожженный молодой хмырь в бабочке глядел на Маргошу с детским восторгом и умилением.
— Да, — улыбнулась она, — я Крестовская.
— Вы в жизни еще красивей! Я смотрел недавно боевик по видюшнику, «Кровавые мальчики», фильм, извиняюсь, фиговый, но вы… — Он выразительно прикрыл глаза и причмокнул. — А правда, что вы сами выполняете все трюки?
— Правда.
— И часто вас узнают? — спросил Иван, когда официант удалился.
— Не слишком, — улыбнулась Маргарита.
— Это приятно?
— Конечно, приятно. Актеры — люди тщеславные. Однако все хорошо в меру. Вот моего мужа это иногда утомляет. Его узнают везде и глазеют, словно он не человек, а предмет, выставленный для всеобщего обозрения. Иногда это становится противно. А иногда помогает в неприятных ситуациях, особенно с гаишниками.
Появился официант, быстро и красиво разложил на столе приборы.
— Я извиняюсь, можно у вас автограф попросить? — Он протянул Маргарите новенькую книжку в ярком переплете.
На обложке красовалась цветная фотография Крестовской, Маргарита с развевающимися волосами была снята по пояс, в черном вечернем платье с открытыми плечами. В руке она держала маленький пистолет. Как ни поворачивай книжку, дуло направлено в того, кто смотрит на картинку.
"Кузьма Глюкозов. «Верное сердце путаны», — прочитал майор.
— Это ж надо, — пробормотала себе под нос Маргоша и покачала головой, — фильм еще не доснят, еще монтировать не начали, а они подсуетились, переиздали свой шедевр под новой обложкой. Лихо, — она усмехнулась, — и главное, никому ни слова, ни оператору, ни режиссеру, ни мне… Это кадр из рабочих материалов к фильму, который мы сейчас снимаем, — объяснила она майору.
— А что, будет фильм по этой книжке? — обрадовался официант. — И вы в главной роли? Я думал, просто так вас сняли на обложку в качестве модели. А скоро фильм выйдет? Я обязательно посмотрю! Вот ручка, напишите мне что-нибудь!
— Как вас зовут? — спросила Маргоша, ласково улыбаясь официанту.
— Вячеслав. Можно просто Славик.
«Славику на добрую память», — чиркнула Крестовская на титульном листе и поставила внизу красивую, размашистую подпись.
— Спасибо! Буду теперь везде спрашивать кассету с фильмом. Он так же называется?
— Так же. Но спрашивать кассету начинайте не раньше чем через три месяца. А вы книжку прочитали?
— Нет, — признался официант, — я ее только что купил в ларьке, здесь, через дорогу. Еще утром заметил, а сейчас вот увидел вас и сбегал купил специально, чтобы вы подписали.
Он удалился, радостный и смущенный.
— Надо будет сказать Симоновичу, чтобы заплатил мне за такую рекламу, — хохотнула Маргарита.
— Симоновичу? Это кто, издатель?
— Автор. Вернее, один из пяти авторов, которые штампуют шедевры под псевдонимом Кузьма Глюкозов.
— Что, романы действительно такие плохие? — спросил Иван.
— Дрянь. Дешевая штамповка. Знаете, такая литература вроде китайского ширпотреба, которым на вещевых рынках торгуют. Я когда попыталась читать Глюкозова, у меня было ощущение, будто я купила сапоги и на второй день отвалились подметки. Противно, когда тебя надувают и считают придурком.
«Трудно представить Маргариту Крестовскую, которая покупает китайский дешевый ширпотреб на вещевом рынке», — подумал майор.
— Сейчас каждый так или иначе отдает дань жуликам и халтурщикам. Одни покупают сапоги, у которых отваливаются подметки на второй день, читают Дрянные книжки, от которых тухнут мозги. Другие снимаются в дешевых халтурных боевиках, — усмехнулась Маргарита. — Вот Вася Литвиненко еще года два назад клялся публично, что никогда, ни при каких обстоятельствах не станет снимать кино по плохому сценарию. Однако снимает. Плюется, ругается, но снимает. Куда денешься?
— Обидно, когда хороший режиссер из-за денег вынужден участвовать в халтуре. И за актеров обидно. Я давно не видел хороших отечественных фильмов. Когда смотришь все эти теперешние комедии и боевики, такое впечатление, что тебя, зрителя, считают идиотом.
— А это удобно — думать, что все кругом идиоты. Можно, не слишком надрываясь, много денег заработать, — глубокомысленно заметила Крестовская, — ведь и правда, придурков много. Иначе все жулики — и литературные, и рыночные — давно бы позакрывали свою коммерцию.
С Крестовской было легко и интересно разговаривать. Но майор решил не отвлекаться на посторонние темы. Он ведь здесь не для того, чтобы болтать с ней о кино, литературе и законах рынка.
— Мы остановились на том, что жене Калашникова в последнее время кто-то звонил анонимно, угрожал.
— Было такое дело, — кивнула Маргоша.
— Расскажите, пожалуйста, подробней, как вы узнали об этих звонках? Когда они начались?
— Мне сказала по секрету их домработница, Жанна Гриневич. А когда начались?.. Погодите… — Она замерла с вилкой у рта. — Была одна гадкая история. Дней двадцать назад. Я забежала к Кате за книгой и застала странную сцену. Они с Жанной потрошили подушку.
— Что? — не понял майор.
— Ладно, расскажу с начала. Они шли из магазина, и к ним привязалась какая-то бомжиха, стала нести бред, будто Катю кто-то проклял, мол, кто-то любит ее мужа, напустил на нее порчу и надо вспороть подушку. Самое неприятное, что в подушке действительно оказались всякие мистические штуки: огарок церковной свечи, щепки от гроба, бумажная лента с заупокойной молитвой.
— Бред, — тяжело вздохнул майор. — Простите, а почему от гроба? Чем они отличаются от обыкновенных щепок?
— Это мы узнали позже. Я позвонила одной женщине, она потомственная ворожея, объяснила, что это какой-то старинный магический ритуал. — Маргоша смущенно улыбнулась. — Нет, я сама не верю в такие штуки, но тогда, у Кати, мне стало жутковато.
Она с аппетитом принялась за большой сочный бифштекс.
— Калашников водил женщин домой в отсутствие жены? — быстро спросил майор.
— Откуда я знаю? Хотя… Катя весь август была на гастролях, квартира стояла пустая. Жанна не приходит, когда нет Кати. Глеб жил то на даче, то в Москве.
У майора голова шла кругом, но уже не от Маргошиной красоты, а от информации, которая обрушилась на него потоком всего за пару часов. Все это надо не только переварить, разложить по полочкам, но и проверить.
— Вы сказали, вам стало жутковато. А Екатерина Филипповна? Как она реагировала?
— Катя — железная леди, — усмехнулась Крестовская. — Ей, видите ли, было неинтересно. Потом она не хотела, чтобы я звонила ворожее. Она, по-моему, ни капельки не испугалась, сказала: «Мне противно, но не страшно». И сразу после этого начались звонки.
— Она пыталась выяснить, кто звонит?
— Кажется, нет. Она делала вид, будто ничего не происходит. Она вообще такая — измены Глеба, сплетки, все ей по фигу. И знаете, сейчас, после того, что произошло, она тоже как каменная — ни слезинки. Не понимаю, все-таки муж… «А Орлову ты, красавица, не любишь, — заметил про себя майор, — однако это твое личное дело».
— Маргарита, мне надо с вами посоветоваться, — сказал он, когда они закурили после кофе. — В понедельник похороны. Там соберутся все знакомые, друзья, родственники. Я бы хотел понаблюдать со стороны, кто как станет себя вести. Народу будет очень много, в лицо я почти никого не знаю. Нужен человек, который стал бы для меня… — Майор задумался на секунду, пытаясь подобрать нужное слово.