— Боже мой! — испугалась она. — Ты как-то странно выглядишь. Сиди спокойно, я схожу за водой.
— Только не из туалета, — с трудом выдавил я, проваливаясь в темноту.
Глава 11. Напарница приходит ночью
Я стоял у окна своей квартиры, беспокойно вглядываясь во мрак улицы.
Примерно полтора часа назад я очнулся на полу в кафе «Каприччо», в том же месте, где упал. Пролежал я там часа четыре, и никто этим не заинтересовался. Есть еще заведения, где уважают неприкосновенность частной жизни. Серой Мыши не было ни рядом со мной, ни в туалете, ни в одном другом закутке этого заведения. Имела ли она какое-то отношение к моему обмороку, или все дело в шоколадке с малиновой начинкой? Почему Серая Мышь сбежала? Может быть, с ней тоже что-то стряслось? Должен ли я ее разыскивать? И вообще, зачем мне все это нужно?
Вернувшись домой, я проверил почту. Чупа написал, что Алина Пофигель, в девичестве Сопелькундель, проживает в Елёнках[24], но уже как минимум двое суток находится в одной из столичных больниц со сломанной ногой и подозрением на сотрясение мозга. Я поборол искушение отправиться к ней немедля и силой вырвать нужную информацию. Подождем до завтра — сломанная нога, надо думать, так быстро не заживет. Я потянулся за ежедневником Халины Ментиросо — тем самым, который стянул с ее письменного стола, — и приступил к скрупулезному изучению. Жизнь Халины не изобиловала яркими событиями. Каждую вторую среду она посещала парикмахера, а каждую другую вторую среду — косметичку. В начале года каждую пятницу ходила к гадалке Доминике, но под конец февраля отказалась от ее услуг. Время от времени, примерно два раза в месяц, у нее бывали встречи с читателями — в таких случаях она рисовала рядом с датой череп со скрещенными костями. Плюс десятка два визитов в налоговое управление. В паре мест стояли большие буквы И и А, а в одном — день рождения дочери. В июле Халина уезжала отдыхать, а в сентябре удалила родинку на бедре. Под датой 18 ноября была записана встреча с Пальмистером, а 20-го — с Гарцовником. О записи, касавшейся меня, я уже упоминал.
Список телефонов не принес ничего, чем я мог бы похвастаться перед читателями, но, когда я просматривал визитки, там оказалась карточка, на которой значилось «А. А. Ковальский и детективы. Тысяча услуг, никаких вопросов» и имелся дописанный рукой моего дяди номер его мобильника.
Я попытался собраться с мыслями. Получалось с трудом, но через каких-то десять минут в голову кое-что пришло. Перевернув всю квартиру, я обнаружил несколько предметов, о наличии которых даже не подозревал, однако в моих планах они могли пригодиться. Это были: добротный, почти новый кожаный чемодан, золотой перстень с печаткой и серебряная медаль с московской Олимпиады. Прихватив с собой все это добро, я поднялся этажом выше, где проживал некто Станислав Пумский, один из самых загадочных моих соседей. Мужчина средних лет, довольно интересный, всегда с прямой осанкой, стопроцентно трезвый и знакомый с основами savoir-vivre[25]. Он мог с равным успехом быть агентом спецслужб, звездой рекламы или достойно стареющим героем-любовником в одном из популярных сериалов. Я никогда не вникал, на что он живет, но его работа наверняка была не слишком утомительна: спал он до полудня, имел ухоженные руки, допоздна принимал гостей и редко выходил из квартиры. Может, он был писателем?
Когда я позвонил, Пумский открыл мне, облаченный в полосатую пижаму, которая была ему очень к лицу. Не вдаваясь в излишние подробности, но апеллируя к его козырным качествам: представительной внешности, безупречному образу жизни и светским манерам, расцвечивая свою речь самыми изысканными оборотами, какие я был в состоянии выудить из закутков памяти, куда они попали не иначе как из телевизора (поскольку в иных сферах, где можно бы этого нахвататься, я не вращаюсь), я предложил ему приключение в шпионском стиле — тем самым он скрасил бы свой размеренный быт, а заодно снискал мою вечную признательность, символически выражаемую одной из семейных реликвий (тут я продемонстрировал чемодан, медаль и перстень). Когда он поднял левую бровь, я счел это признаком сдержанной заинтересованности и посвятил его в свой дерзкий план. Пумский ненадолго задумался, после чего выразил согласие. Он был человеком весьма любезным, а такие из принципа никому не отказывают.
Вернувшись вниз, я увидел в свете десятиваттной лампочки худенькое существо в куртке с капюшоном, надвинутым чуть ли не до подбородка, с потрепанным рюкзачком, перекинутым через плечо, в джинсах и кроссовках. Существо источало благоухание розовых бутонов и исступленно колотило ногой в мою дверь.
— Привет, Розалия! — воскликнул я с притворным удивлением. — Что ты тут делаешь?
— Ты собрался валить! — воскликнула она, показывая на чемодан.
— Решил, что я круче всех, и вернулся. — Я поднял с пола кресло и указал на него Розалии. Розалия вытащила из рюкзачка две банки пива, одну благородно протянула мне. Не хотел бы в глазах читателя сойти за растяпу, но я отказался. У меня до сих пор раскалывалась голова, а перед глазами вращались кровавые отбивные, с которыми я даже не пытался бороться, зная, что это продукт моего измученного воображения.
— Не успела тебе сказать, — произнесла она с наглой невинностью, будто хоть когда-нибудь намеревалась рассказать о том, чему я сам не был свидетелем. — Иво Май у меня отобрал не «Шоу лжецов». Я взяла из квартиры Гарцовника последний роман Халины. В названии было имя Эвелина… В жизни не читала ни одной книги Халины Ментиросо, но Пальмистер так ее разрекламировал, что я решила прочесть хотя бы одну. Наверное, Иво Май разобрался, что отнял не то, подумал, что я его провела, вернулся к дедульке, обнаружил, что мы сбежали, и теперь снова попытается нас похитить, чтобы вытянуть, где мы спрятали книгу.
Я переваривал эти новости довольно долго, после чего ответил решительно и даже с некоторым удовлетворением:
— Почему Иво Май сразу не сообразил, что забрал не то, что нужно? Он думал, наивный дурачок, что речь идет о самом новом романе Халины Ментиросо. Предположим, он действовал по чьему-то поручению, и этот кто-то не посвятил его во все детали. Когда Иво доставил не ту рукопись, заказчик велел вернуться за нами. А времени у Иво Мая было не слишком много, потому что уже около шести вечера он окочурился…
— Что? — Розалия потрясенно вытаращила глаза.
— Умер, упокоился, отдал Богу душу. Скончался у меня на глазах.
— Но как?..
— Как я его нашел? Сейчас расскажу, и ты сможешь беззастенчиво мною восхищаться. Когда Иво Май нарушил неприкосновенность моей личности, я стащил у него бумажник…
— Как он умер? — перебила Розалия. — Попал под поезд? Подавился сливой?
— Кто-то всадил ему нож в живот. И, скорее всего, — не он сам. Так или иначе, этот несчастный идиот до самого конца не догадывался, что раздобыл не тот роман, за который идет игра. Он связался с Гарцовником и попытался эту рукопись ему загнать.
— Выходит, его убил Гарцовник?
— Все указывает на это. Думаю, Иво Май хотел сторговаться с обеими сторонами и потому сделал ксерокс «Признания Эвелины». Не знаю, зачем он в первую очередь связался с Гарцовником. Может, по случайности, а может, и хуже: по ошибке.
— Но почему Гарцовник убил Иво Мая? Судя по рассказу Пальмистера, у этого парня нехилые психические отклонения.
— Даже святой может иногда психануть, — ответила Розалия так уверенно, будто имела с вышеозначенной категорией хоть что-то общее. — Наверное, Гарцовник попытался вытянуть из Иво Мая, где «Шоу лжецов», угрожал ему ножом и слегка переборщил. Думал, что Иво Май крутого из себя строит, а этот бедолага попросту ни во что не врубался…
— В таком случае следует предположить, что мы имеем дело с двумя убийцами: один прикончил Халину, а другой — Мая. Потому что если Гарцовник приехал к Иво Маю за книгой, значит, у него ее не было. А если ее у него не было, то это не он прикончил Халину, иначе бы сразу книгу украл, ergo[26] — она бы у него была. Хотя… хотя, возможно, он боялся, что существуют два экземпляра. Гарцовник убил Халину и украл один из них. Потом ему позвонил Иво Май, и выяснилось, что есть второй. Гарцовник, понятное дело, хотел его заполучить. Не имея никаких гарантий, что Иво Май, понимая, какая ценность у него в руках, не скопирует книгу, Гарцовник решил его убить, обыскать комнату, добраться до тайников, через подставных лиц выспросить все, что можно, у его приятелей, и так далее, и так далее. Но зачем он убил, если «Шоу лжецов» у этого идиота не было и он даже толком не знал, что это такое?
— У Гарцовника нет ни одного экземпляра рукописи, — заявила Розалия. — Я все тщательно обыскала. У меня было достаточно времени, чтобы ничего не упустить.
— Верю, но ты не учитываешь, что он мог ее спрятать в собственном издательстве.
— Мог — но не спрятал. Я провела там полвоскресенья и утверждаю это с полной уверенностью.
Я изумленно на нее посмотрел. Розалия гордо улыбалась.
— В таком случае, если она у него и есть, то только в банковском сейфе, — сказал я. — Поскольку из-за нее погибли два человека, мне это не кажется излишней предосторожностью, так — легким безумием. Трудно себе представить, чтобы Халина сотворила бестселлер, сравнимый с Библией или «Гарри Поттером»…
— Тут совсем в другом дело, — сообщила Розалия. — В квартире Гарцовника я нашла письмо. Я его не взяла, но переписала слово в слово. Посмотри…
Она открыла рюкзачок и вытащила оттуда сложенный вчетверо лист бумаги, исписанный неверной рукой:
Привет, писака!
Прежде чем выбросить эти странички в корзину, прочитай их внимательно. Ты будешь поражен. Не потому, что для тебя это что-то новое. Совсем наоборот. Ведь это — твоя жизнь.
То, что я тебе прислала, — лишь одна из глав моей новой книги. Она называется «Мой дорогой муж». Если захочешь книгу опубликовать, сможешь эту гла