– Вы же сами просили… – опешил Зимин. – Убей, говорят, вервольфа, а мы тебе памятник поставим…
– Это, брек, мы тебе легко, – гномиха выхватила из-за спины кремневый пистолет и навела его на Зимина. – Памятник-то. Вон, в телеге уже припасен…
– Да ты свихнулась, корова, – сказал Зимин. – Остынь, пока не поздно…
– Понимаешь, – вперед выступил лысый хромоногий гном-провожатый. – Ты должен нас простить. Понимаешь, мы этого вервольфа два года прикармливали. Упрашивали, чтобы он пришел, еду ему приносили. Это было нелегко, оборотни редко встречаются, они такие капризные. А без оборотня как жить? Житье у нас скудное, а с ним хорошо. Проезжает мимо какой-нибудь рыцарь бродячий, ты ему говоришь – освободи нас от чудовища, а мы тебе чего хочешь. Рыцарь, конечно, соглашается, ну а мы забираем имущество. Коня, кирасу, сапоги тоже…
– Да вы просто свихнувшиеся свиньи, – сказал Зимин. – Я сейчас вас сам перебью…
– А ты, брек, чего хотел! – Гномиха взвела курок. – Чтобы мы вас любили, что ли? Нет уж! Нам вас любить не за что! Вы сами по себе, мы сами! А если вот такого придурка удается кокнуть, так у нас праздник просто. Я вас любить не должна. Ну, все. И болван твой железный тебе не поможет! Сейчас я тебе выпишу!
Зимин краем глаза поглядел на КА82, но тот стоял совершенно невозмутимо и даже расслабленно.
– Вот!
Гномиха выставила пистолет так далеко от себя, как только могла, зажмурилась и нажала на курок.
Пистолет зашипел, задымился, посыпал искрами и взорвался. Осколки оторвали гномихе руку и расплющили лицо. Она постояла секунду, другую, как будто в задумчивости, а потом упала головой в траву.
– В стволе песок, – сказал КА82. – В стволе был песок. Существо потеряло имя.
Гномы не двигались с места. Потом лысый гном подошел к телу и стал молча собирать с него амуницию. Кто-то из толпы передал лопух, и им прикрыли лицо гномихи. На Зимина и КА82 никто не обращал уже никакого внимания. Откуда-то выскочил маленький гном, оттолкнул лысого и стал плакать.
Вдруг совершенно ниоткуда пошел дождь. Гномы размокли под дождем, потекли, Зимин смотрел на них, маленьких, жалких, зеленых, и думал, что все это очень похоже на сцену в церкви из «Вия», только самого Вия не хватает, он побежал на распродажу подержанных альпенштоков.
– Небесная вода, – сказал КА82. – Это вредно, и надо уходить.
– Ну, тогда пойдем. Игги!
Зимин свистнул по-особому, как выучился, и Игги дернул мордой, отчего гноменок подлетел в воздух и умчался в кусты, но этого тоже никто не заметил. Игги лягнул задними ногами, так, что повозка с камнем разлетелась в щепки. После чего Игги сорвал с себя черную попону, укусил ближайшего гнома и поскакал к Зимину.
Глава 30Копыта – это ногти
Утром, как раз таким, что будит вдохновение всяких там жидковолосых поэтов и буйноволосых композиторов – ну, когда лазурь рассвета льется с небес на разинувший в восхищении рот мир, а легкий ветерок колышет все, что полагается колыхать, а слезы – так те сами по себе наворачиваются на глаза, таким вот утром Зимин и КА82 встретили Строку.
Они перли по степи и вокруг ничего, кроме этой степи, не было – один саксаул и перекати-поле. Лес кончился. Прошло уже целых два с половиной дня после происшествия с гномами и вервольфом, Зимин все еще пребывал в темном настроении и не прочь был для разрядки кого-нибудь убить. Два раза стрелял он из арбалета по сусликам – и все мимо. Из-за этого приходил в настроение еще более темное, мистическое и мутное.
И именно по причине мутного настроения сначала Зимин решил, что это мираж.
Еще бы. Степь, степь, степь, а потом бах – и верблюд. Белый. Дромадер. Не было его и вот есть. Жаркий воздух масляно шевельнулся, и возник верблюд.
– Ка, – позвал Зимин. – Посмотри-ка… Мне что-то кажется…
– Дромадер, – сказал КА82. – Одногорбый верблюд, мозоленогий. Животное существо.
– Корабль пустыни… – Зимин плюнул. – А люди есть?
– Человек один, – ответил песчаный динго. – Вооружен.
– А кто тут не вооружен… – Зимин вздохнул и повернул в сторону от миража.
Видеть никого не хотелось. Ни на дромадере. Ни не на дромадере.
– Человек женского пола, – добавил динго.
– Девчонка?! – удивился Зимин. – Девчонка здесь?!!
– Человек женского пола.
Зимин остановился. Захотелось пить. Неужели…
Нет, это не могла быть Лара. Лара не могла трястись через степь на одногорбом верблюде. Да и вообще… Но, может быть, эта девчонка что-нибудь знала? Девчонки ведь всегда знают друг о друге. Хотя бы немного, да знают.
Зимин двинул в сторону миража. Мираж расправил крылья, сгустился и приблизился. Верблюд был белый, девчонка держала наперевес длинную пику с неприятно зазубренным наконечником.
Игги захрапел и, как всегда, отошел в сторону. На всякий случай. КА82 уселся на песок.
– Ты кто? – спросила девчонка.
Не слезая с верблюда, не переставая целиться пикой. Руки не дрожат, опыт есть, подумал Зимин. Молодец. Такой пырялкой ткнешь, а назад уже с кишками. Но если бы собиралась ткнуть, динго бы уже чего-нибудь сделал. Предпринял бы оборонительные мероприятия. А он ничего, сидит себе, на солнышке греется.
Зимин улыбнулся.
Девчонка не улыбнулась. А может, улыбнулась, да только этого совсем видно не было, лицо затянуто плотной серой материей. Противопыльная маска, из-под нее видны лишь солнцезащитные очки. Черные провальчики.
– Отвечай быстро, слоновьи уши, ты кто?! Рыцарь, рейнджер, колдопер? По тебе что-то непонятно.
Зимин улыбнулся еще обаятельнее, кивнул на пику, кивнул на динго.
– А нечего на него кивать, – девчонка продолжала целиться. – Они в человеческие разборки не влезают, он тебя не защитит. Так кто ты?
– Никто, – миролюбиво зевнул Зимин. – Я сам по себе единица…
– Единица… Тут мало кто сам по себе. Зачем меня догонял?
– Я не догонял, я просто…
– Просто. Просто на лбу короста…
Девчонка соскочила с верблюда. Как-то умудрившись не выпустить из рук свое копье. Прогремев еще каким-то оружием, скрытым под широкой, такого же серого цвета тканью. То ли огромная плащ-палатка, то ли бурнус. Зимин, во всяком случае, раньше таких костюмов не встречал.
– Я думал, что ты мираж, – бухнул Зимин. – Оптический обман…
Девчонка оценивающе осмотрела Зимина.
– Врешь плохо, – сказала она. – Оптический обман…
– Вру, – согласился Зимин. – Скучно стало, вот и решил поговорить. Я к океану, вообще-то, иду.
– Зачем?
– Так, посмотреть…
– Нечего там смотреть. Вода как вода. Ветер водоросли наносит, анчоусы разные плавают. Все по полной программе. Слушай, ты, я гляжу, парень нехилый, а мне как раз помощь нужна…
Зимину стало приятно. Никто никогда его не называл нехилым. Особенно девочки. Значит, время даром не прошло, значит, подтягивался не впустую.
Девчонка воткнула пику в землю и стянула с лица маску.
Она была…
Она была обычной. Девчонка как девчонка, таких везде полно. Очки солнцезащитные на пол-лица, не поймешь даже…
– А чего надо-то? – с ленцой спросил Зимин. – Что за помощь? Морду кому-нибудь отрихтовать?
– Морду я и сама могу кому хочешь отрихтовать, – гордо сказала девчонка. – Ногу надо подержать.
– Твою, что ли?
– Верблюжью, – девчонка похлопала верблюда по круглому боку.
– Подковывать собираешься?
– Дурак, верблюдов не надо подковывать. Надо просто его осмотреть. Мне кажется, ему в ногу что-то воткнулось…
– Это стрела амура, – пояснил Зимин. – Твой верблюд влюблен.
– В кого?
– Надо полагать, в верблюдицу какую-нибудь. В этом возрасте такое часто случается… Или, может, даже в…
– Хватит болтать, иди сюда, Айболит Сигизмундович…
– Меня Зиминым вообще-то зовут, – сказал Зимин. – А тебя, наверное…
Зимин хотел сказать что-нибудь из дурацкого. Костомукша там, Сибирская Язва или еще что. Но девчонка его опередила:
– Я Строка.
Зимин представил сначала обычную строку, в песне или в стишке каком, но быстро понял, что это не та строка. Другая строка. Маленькая острокрылая муха, которая кусается даже сильнее слепня. Выстригает кусок мяса и улетает с добычей так быстро, что не поймаешь.
– Очень приятно, – сказал Зимин. – Строка. Доброе, хорошее имя, у меня прабабушку так звали…
Он двинул к верблюду, не удержался и посмотрелся в его большой наглый глаз. Отметил, что с последнего раза, когда он смотрелся в глаз Игги в конюшне Светлозерья, мужественности у него прибавилось. Подумал, что, может быть, пора начать бриться. Щетины, конечно, пока нет, но если начать бриться, лицо быстро приобретет окончательную суровость и зверскость.
– Задача такая. – Строка вытащила из седельной сумки пинцет. – Ты держишь верблюда за колено…
– А как его зовут?
– Румпельштицхен, – выдала Строка. – А вообще, никак не зовут, верблюд и все тут. Хватай за ногу и держи, все дела.
Строка для успокоения пощекотала свою животину за ухом, затем взяла левую переднюю ногу верблюда и согнула ее в колене.
– Держи! – велела она Зимину.
Но едва за ногу взялся Зимин, как верблюд принялся вредничать. Стал вертеться и старался ногу из объятий Зимина высвободить. Зимин исхитрился, подлез под верблюжье брюхо и перехватил ногу поудобнее. И тут же верблюд улегся на него. Было не больно, но неудобно. Зимин оказался вдавлен в сухую твердую землю, дышать было тяжело, глаза выскакивали. К тому же сухая трава пребольно колола живот.
Строка забегала вокруг верблюда и стала стараться его поднять. Разными способами. Пинками, дерганьем за уши, тыканьем тупым концом пики. Руганью тоже пыталась. Но верблюд был непреклонен. Даже хуже – он принялся устраиваться поудобнее и воткнул в бок Зимина мосластое колено.
– Убери копыта… – просипел Зимин. – Бурдюк чертов…
– Копыта – это ногти, – задумчиво произнесла Строка. – И я тебе уже говорила, у верблюдов нет копыт.
– Все равно убери… не могу уже…