Н. Адонин».
«Советская Родина в опасности. Мать-Отчизну я еще больше люблю. Поэтому прошу принять меня в ряды ВКП(б), создавшей такую Родину», — писал старший врач полка Василий Сергеевич Иванов.
«Сражаться на фронте Отечественной войны хочу большевиком. Буду честно, добросовестно выполнять задачи, поставленные партией» — эти слова принадлежат красноармейцу взвода разведки Д. Ф. Дюжину.
«Хочу идти в бой коммунистом!» — такие слова встречались во всех заявлениях. Они, эти слова, вошли в историю как знамение времени.
Вместе с другими частями дивизии наш полк продолжал наступать и овладел населенными пунктами Середихино, Зыково, Волок.
Сейчас уже трудно представить себе, что значило наступать летом 1941 года. Превосходство в силах и на земле, и в воздухе было на стороне врага. Фашистские полчища рвались вперед на всех фронтах. Гитлеровцы верили в блицкриг — молниеносную победу. Конечно, незначительное продвижение одной нашей дивизии на узком участке фронта принципиально ничего не меняло в масштабе войны. Однако весь гигантский фронт слагался из множества широких и узких участков. И каждая точка на карте — картофельное поле или деревня, каждый убитый фашист, каждая взятая высота несли в себе частицы той, пока далекой победы, которая еще не была никому видна, но жила в надеждах, мужестве, убежденности наших воинов.
Преследуя противника, 1-й батальон нашего полка далеко вырвался вперед и был отрезан от наших частей. Целые сутки он отбивал ожесточенные атаки немецкого пехотного полка, поддержанного артиллерией и авиацией. Когда же подошли основные силы нашей дивизии, кольцо окружения удалось прорвать. Мы освободили деревню Погорелое. Название деревни, возникшее еще во времена крепостного права, словно заново оправдалось при «новом порядке» гитлеровцев. Часть изб была сожжена — торчали одни черные печи. Это была месть фашистского командования непокорившимся. За отказ от уборки урожая и сдачи зерна колхозников объявляли диверсантами и расстреливали, а хаты их сжигали. Многие наши бойцы впервые своими глазами увидели следы злодеяний фашистов. Увиденное своими глазами всегда действует сильнее, чем услышанное. Ненависть и жажда справедливой мести укреплялись в сознании красноармейцев.
Противник не смирился с утерей нескольких населенных пунктов и решил восстановить положение. Атака следовала за атакой. Пока мы отбивали их успешно. 22 августа полк занял оборону на рубеже Томасово, Масалово. К вечеру враг подтянул свежие силы и снова перешел в наступление.
Где место секретаря партийной организации, пропагандиста и секретаря комсомольской организации полка во время боя? Опыт первых боев нам подсказывал ответ: в самых опасных местах, на участках, где решается успех сражения. В нашем полку утвердилась практика: как только начинались бои, комиссар направлял пропагандиста, секретаря комсомольской организации и меня в батальоны. Иногда мы находились в них подолгу. В то время в стрелковых батальонах комиссаров не было и мы фактически исполняли их обязанности. Верно ли мы поступали? Оказалось, что не совсем верно. Нас поправил комиссар дивизии Григорий Васильевич Рябухин. Помню его пребывание в нашем полку. Он познакомился с партполитработой в подразделениях, а затем собрал нас и сказал:
— Из вас получились неплохие комиссары батальонов, а вот свои непосредственные обязанности вы выполняете далеко не блестяще.
Особенно досталось мне за ослабление руководства ротными парторгами. Находясь долго в одном батальоне, я не имел возможности встречаться с парторгами и коммунистами других парторганизаций, распадавшихся порой из-за потерь коммунистов в бою. Число убитых коммунистов возрастало — ведь они первыми подымались в атаку. Партийные организации в нескольких подразделениях потеряли более трети своего состава. Положение осложнялось тем, что не удавалось быстро пополнить их. Хотя желающих вступить в партию было много, коммунисты не могли удовлетворить их просьбу. И вот почему. По Уставу ВКП(б) рекомендующий должен был иметь партийный стаж не менее трех лет и знать рекомендуемого по совместной работе не менее года. Наш же полк, повторяю, сформирован в самом начале войны. Однополчане знали друг друга всего лишь несколько месяцев.
Все же и при этих условиях нельзя было допустить, чтобы роты не имели парторганизаций. По предложению партбюро командир полка направил десять коммунистов из тыловых подразделений в стрелковые. Это позволило восстановить партийные организации или создать партийно-комсомольские группы в тех ротах, которые понесли наибольшие потери коммунистов. Например, в пулеметной роте 1-го батальона, где насчитывалось три кандидата и один член партии, мы образовали кандидатскую группу. В двух стрелковых ротах, где осталось по одному члену партии и по два комсомольца, были созданы партийно-комсомольские группы, которые возглавили парторги, утвержденные партийным бюро полка. Все это мы делали с ведома политотдела дивизии.
...25 августа. Разгар боя. Командир полка сообщил нам, что получен приказ: отходить. Такой поворот дела был для нас совершенно неожиданным.
— Почему отступаем? — задавали нам вопрос красноармейцы.
Штаб полка не знал — да и не мог знать — конкретной обстановки, сложившейся на фронте. И мы, разумеется, не могли ясно объяснить людям причины отхода. Отвечали: «Приказ есть приказ». Лишь значительно позже нам стало известно, что, сосредоточив большое количество войск, противник нанес сильный удар на стыке 22-й и соседней 29-й армий. Наша 256-я дивизия получила приказ отходить, чтобы избежать окружения.
Фронтовая семья крепнет в боях
Отходили по проселочным дорогам Холмского района Калининской области. Хвойные и лиственные леса чередовались с колхозными полями. Села утопали в зелени. Оторваться от противника не удалось. 3-й батальон капитана В. А. Никольского, прикрывая отход, вел арьергардные бои.
Политотдел дивизии сообщил нам, что получено Постановление Центрального Комитета ВКП(б) о приеме в партию отличившихся воинов. «Установить, — говорилось в постановлении ЦК, — что красноармейцы и начальствующий состав действующей Красной Армии, особо отличившиеся в боях, показавшие образцы героизма и изъявившие желание вступить в партию, могут представлять рекомендации трех членов партии с годичным партийным стажем, знающих их по совместной работе и менее одного года. В этом случае вступающие в партию представляют боевую характеристику политического руководителя подразделения или комиссара части»[1].
Этот важнейший документ мы довели до всего личного состава. Воины встретили его с большим воодушевлением.
Вместе с красноармейцами наступая под вражескими пулями, хлебая ложкой из одного котелка, укрываясь одной шинелью, мы, коммунисты, узнавали людей куда быстрей, чем в мирное время. Лучших из лучших среди них мы рекомендовали в партию. Первую рекомендацию в кандидаты я дал комсомольцу сержанту Кукушкину, а в члены ВКП(б) — Михайлову. Оба они были доблестными воинами. Сергей Кукушкин начал войну рядовым. В первых же боях проявил храбрость. Закалку в огне он получил и в последующих схватках с гитлеровцами. Ему доверили командовать пулеметным взводом. Случилось так, что у деревни Томасово противник на рассвете отрезал его взвод от роты. Растеряйся молодой командир хоть на мгновение, допусти, чтобы люди дрогнули в огненном кольце, — и конец. Но Сергей был тверд и спокоен.
— Продержимся? Выручат нас? — с тревогой спрашивали его.
— Это пусть фрицы думают, как им удержаться! — отвечал он.
На выручку пулеметчикам пришли стрелки. Более часа длился бой. Гитлеровцы не выдержали штыкового удара и откатились от Томасово.
Политрук Михайлов прибыл в полк из Новопетергофского военно-политического пограничного училища имени К. Е. Ворошилова. В роте он был самым юным — розовощекий, с белым пушком вместо усов. Сначала некоторые красноармейцы не принимали его всерьез — встречали снисходительной улыбкой. Все изменилось после первого боя, в котором Михайлов проявил смелость и находчивость. Он шел в первых рядах атакующих, увлекая за собой бойцов. Бесстрашие Михайлова покорило красноармейцев. Его авторитет в роте неизмеримо возрос.
По-настоящему мужественного и смекалистого человека, не раз отличавшегося в разведке, Дмитрия Финогеновича Дюжина рекомендовали кандидатом в члены партии командир полка Хрюкин, комиссар полка Чекмарев.
В боевой обстановке было трудно, а порой и невозможно созвать собрание первичной партийной организации. Центральный Комитет разрешил проводить прием в партию в частях действующей армии на заседаниях партбюро полка с последующим утверждением решения партийной комиссией при политотделе дивизии. Почти на всех заседаниях полкового бюро мы рассматривали заявления. Мы радовались тому, что в тяжкую для Родины годину партия непрерывно пополняется замечательными людьми.
В связи с тем что заявления о приеме в партию рассматривались лишь на заседании партбюро полка, мы считали своим долгом информировать коммунистов в подразделениях о каждом решении. Все члены бюро (их было пять человек), выступая с информацией в ротных партийных организациях, популяризировали боевой опыт, героические подвиги тех, кто удостоился высокого звания коммуниста. Примечательно, что ни один из членов партбюро не возвращался из подразделений без заявлений красноармейцев и командиров, в которых излагалась просьба принять их в партию большевиков. Вспоминается такой пример. Командир взвода минометной роты комсомолец младший лейтенант Василий Николаевич Скибинский, выслушав сообщение члена нашего партийного бюро о приеме в партию мастеров боя, подошел к нему и сказал:
— Я тоже хочу быть коммунистом. Вот мое заявление. Прошу рассмотреть его на полковом партийном бюро.
Вместе с заявлением Скибинского мне представили характеристику политрука минометной роты на Василия Николаевича. Краткое ее содержание таково. В разгар боя во взводе Скибинского кончились мины. Гитлеровцы словно почувствовали это и атаковали взвод. Было от чего растеряться некоторым минометчикам. Но Скибинский