Мэри кивает, и мне кажется, что я вижу вспышку чувства в ее глазах, которая, впрочем, тут же исчезает.
– Конечно, он собирается на войну, глупышка, – говорит она. – Не на потеху же он форму носит. Пойдем, я вас познакомлю. Поверь мне, он тебе понравится.
– Льюис, – говорит она. – Я хотела тебя кое с кем познакомить. Это моя подруга Роуз.
Он делает шаг в нашу сторону. Вблизи он оказывается еще выше, и я ощущаю трепет в его присутствии.
– Привет, – говорит он, глядя прямо на меня.
Я пожимаю протянутую руку. Она сильная, твердая, а еще нежная. Отпускаю ее с неохотой.
Эльза разговаривает с остальными мужчинами, но слов я не разбираю. Я даже почти не замечаю, что рядом со мной – Мэри. На периферии зрения все размыто.
– Вечеринка что надо, – говорит он.
Я улыбаюсь:
– Ага.
К нам приближается официант с подносом с шампанским в руках, и Льюис берет два бокала.
– Твое здоровье, – произносит он, протягивая мне бокал.
– Я, если честно, не пью, – говорю я, улыбаясь. – Да и мама меня убьет, если учует запах алкоголя, когда я вернусь домой.
Он улыбается, вытаскивая пачку мятной жвачки.
– Попробуй это, – говорит он.
Я киваю и прячу в сумочке одну пластинку.
Льюис снова ухмыляется:
– Она ведь не будет винить тебя, если ты выпьешь с солдатом, который убывает на войну?
Я отвечаю ему улыбкой, а затем делаю большой глоток из одного бокала, чувствуя, как розовые пузырьки шипят на языке.
– Прогуляйся со мной, – предлагает он. – Вечер просто чудесный.
Я не вижу Мэри. Должно быть, она поплелась обратно на лужайку, где люди танцуют. Эльза продолжает разговаривать с одним из солдат. Она улыбается мне ободряющей улыбкой: «иди, погуляй с ним».
– Пойдем, – говорю я. – Но только недалеко. Мне скоро уже надо быть дома.
Льюис берет меня за руку и, когда мы проходим мимо фуршетного стола, он утягивает со стола бутылку шампанского и прячет ее, горлышком вниз в задний карман.
– Ну ты даешь, – говорю я со смехом.
– Разве можно обвинять парня в том, что он хочет выпить шампанского с прекрасной девушкой перед тем, как уплыть в неизвестность?
На мгновение у меня замирает сердце – из-за этого незнакомца, из-за его неопределенного будущего. И я улыбаюсь.
– То есть ты хочешь сказать, что это мой гражданский долг?
– Да, мэм.
– Ну тогда ладно, – говорю я, протягивая пустой бокал. – Раз ты так ставишь вопрос.
Он хлопает пробкой и наливает мне в бокал шипучки.
– Куда идем? – спрашивает Льюис. Мы стоим на небольшой просеке, с которой открывается вид на озеро. – Хочешь погулять по пляжу?
– Давай, – отвечаю я, и он снова берет меня за руку.
Мы двигаемся по гравийной дорожке, которая выводит нас на песочный пляж. Нежные серые волны бьются о песочный берег рядом с обугленными остатками костра, который кто-то развел чуть раньше.
– Вон там. – Льюис указывает на большой кусок дерева, зажатый среди камней. – Давай присядем.
Я присаживаюсь рядом с ним и расправляю под ногами свое желтое платье.
– Ну, так ты рос вместе с Мэри?
– Да, – отвечает Льюис. – В детстве я провел здесь много счастливых дней, купаясь у этого берега. Мэри мне как сестра. – Льюис пополняет мой бокал. Я раздумываю, не стоит ли его поставить, но вместо этого делаю еще один глоток.
– Ты имеешь в виду, что никогда не думал о ней как-то по-другому?
Льюис качает головой.
– Я имею в виду, что когда мне было тринадцать или четырнадцать, у меня такая мысль появлялась. Мы тогда плыли в лодке ее отца. – Он усмехается. – Но нет, я никогда ее не любил.
– Хорошо, – говорю я. Я чувствую внутри легкость и воздушность; шампанское ударило в голову. – А что, если она тебя любит?
Льюис трясет головой. В его глазах – какая-то серьезность, тревога, словно я переступила какую-то черту, границу.
– Нет, я бы никогда не стал вводить ее в заблуждение, – говорит он. – Я слишком сильно уважаю ее для этого. Мы с Мэри всю нашу жизнь были друзьями, и я намерен сохранить нашу дружбу.
– Так все и будет.
Он снова улыбается:
– А ты? Встречаешься с кем-нибудь?
Я качаю головой.
– А почему нет? Ты красивая.
– Многие мои подруги выходят замуж, – говорю я со вздохом. – Я не знаю, наверное, я еще не встретила правильного человека. Ну знаешь, как говорят: когда ты встретишь человека, с которым проведешь всю жизнь, ты это поймешь.
Он широко улыбается.
– Колокольчики в голове и все такое?
В этот момент на лужайке раздается звонок к обеду. Родители Мэри и раньше использовали колокольчик на вечеринках, но сейчас у меня от этого бегут мурашки по спине. Наши взгляды встречаются, и я быстро отвожу глаза.
– Значит, ты веришь в любовь с первого взгляда? – спрашивает Льюис.
– Я не знаю, во что я верю, – говорю я. – Наверное, больше всего я боюсь ошибиться в выборе. Или того, что меня бросят.
– Бросят?
– Помнишь, в школе дети выстраивались в линию, когда делились на команды? Ну так вот, меня всегда выбирали в последнюю очередь. Я была маленькая. Я не могла бросить мяч, даже если от этого зависела моя жизнь. Но это все равно было обидно. Обидно, когда тебя выбирают в последнюю очередь или не выбирают вообще.
Льюис улыбается:
– Представить себе не могу, чтобы тебя кто-то не выбрал.
Я чувствую на щеке его взгляд, но не смотрю ему в глаза.
– Ну что, давай выбираться отсюда? – спрашивает он.
– А куда пойдем?
– В «Кабана клаб», потанцуем. Это в центре.
Я представляю, как он поведет меня на танцпол. Только мы двое накануне неизвестности. Неизвестности для него и для меня. Но мы будем танцевать. И я позволю ему крепко обнять себя. Мое сердце начинает учащенно биться, а затем я вспоминаю про маму.
– Но ведь уже поздно, – произношу я.
– Сделай это ради меня, – говорит он. – Это мой последний вечер. Разреши мне просто потанцевать с тобой.
Я улыбаюсь и беру его за руку. Попрошу прощения у мамы позже.
Тремя годами позже
Я чувствую, как кто-то хлопает меня по плечу, и в испуге открываю глаза. И тут же вспоминаю, где я: в поезде на пути в Сиэтл. Конечно же. Я хлопаю по коленям в поисках кольца Сэма, но пальцы его не находят.
Неужели он выпал у меня из рук, пока я дремала?
Мое сердце колотится еще сильнее. В глазах все расплывается, но постепенно взгляд проясняется. В проходе стоит пожилая женщина: высокая и худая, с короткими седыми волосами и добрыми глазами. На взгляд ей примерно столько же, сколько и моей маме.
– Прошу прощения, мисс.
Я выпрямляюсь на сиденье и киваю.
– Да?
– Мне очень жаль вас будить, но вы, кажется, сидите на моем месте.
– Ой, – бормочу я, хватаясь за сумку. – Извините. Я присела на секундочку и… должно быть, прикорнула немного. У меня спальный вагон чуть дальше. Сейчас соберу вещи и уступлю вам место.
– Да все хорошо, – говорит она. – Я просто зашла на предыдущей станции, и, когда увидела вас спящей, решила не будить, поэтому последний час я провела в вагоне-ресторане.
– Я и не думала, что так устала, – говорю я, встряхивая головой.
– У тебя, должно быть, полно забот, милочка, – ласково улыбается она.
– Да, полно, – произношу я.
Она садится на пустое место возле меня.
– Меня зовут Грейс, – сообщает она.
– А я – Роуз.
– Хочешь поговорить о том, что тебя тяготит?
– Да я даже не знаю, с чего начать, – признаюсь я.
Она показывает на ожерелье с кольцом Сэма. Наверное, он весит тысячу фунтов, потому что в нем – тяжелый груз из моего сердца.
– Можешь начать с человека, который подарил тебе это.
– Да, – говорю я, кивая. И понимаю, что хочу поговорить. И хочу рассказать ей о своем самом большом секрете. – Но сначала я должна рассказать вам о кое-чем другом.
Тремя годами ранее
Чуть позже, в полдесятого, мы приходим в «Кабана клаб», прокуренное и тускло освещенное заведение. Людей больше, чем обычно, и я поражаюсь, насколько же здесь много женщин, таких как я, – с солдатами, собирающимися на войну.
Льюис что-то говорит официантке, сидящей на возвышении у входа, и та подает телефон.
– Может, позвонишь своей маме? – спрашивает он. – Чтобы она не беспокоилась.
Я улыбаюсь:
– Спасибо.
Но вместо мамы я набираю номер нашей соседки, мисс Приветт. Я не готова сейчас препираться с мамой. Мисс Приветт – просто прелесть: она сможет передать сообщение маме и даст ей понять, что я в безопасности, но буду поздно.
– Ну вот, – говорю я, подходя к Льюису, который ждет меня возле гардероба. – Все уладила.
Я следую за ним в клуб, и мы находим пустую кабинку, в которую и протискиваемся. Она тесная, и мы еще ближе, чем на пляже. Появляется официант, и Льюис заказывает мартини нам обоим.
– Я никогда не пила мартини, – говорю я с широкой улыбкой.
– Он тебе понравится, – отвечает он. – Он крепкий, но в хорошем смысле. – Он улыбается. – Ну, расскажи мне о себе.
– А что ты хочешь узнать?
Я смотрю, как мужчина в кабинке напротив дает прикурить привлекательной блондинке. И на секунду я чувствую себя чужаком. Я чувствую себя, как раньше, человеком, наблюдающим за происходящим. Неуклюжая школьница с костлявыми коленками, с косичками и с россыпью веснушек на носу. Но я вижу, как на меня сейчас смотрит Льюис. Он самый красивый мужчина, которых я видела вне кинотеатров, и по какой-то неведомой причине он среди всех женщин мира хочет сидеть рядом именно со мной. Мое сердце колотится.
– Ну, я хотел бы узнать, чего ты хочешь в жизни, когда эта чертова война будет позади.
– Ой, даже не знаю, – говорю я уклончиво. – Наверное, то же, что и любая женщина. Счастье. Семью. Защиту.
Он смотрит на меня с удивлением.
– Правда?
– А что тебя так удивляет?
– Не знаю, наверное, я решил, что ты другая, более свободолюбивая.
Я прищуриваюсь: