мы, где ее ждала Милли с обстоятельным допросом.
Вскоре после этого последовало второе свидание, за ним – третье и четвертое, пока Вирджиния не потеряла им счет. Помимо любований самолетами они ели в местных закусочных, ходили на киносеансы в город и то и дело танцевали. Временами Вирджиния ощущала в Милли легкую зависть – вполне понятную реакцию. Но приглашение иногда к ним присоединиться, казалось, решало эту проблему.
Их рабочие графики не всегда совпадали. Но от этого каждая минута, которую Вирджиния и Тез провели вместе, каждый поцелуй и объятие становились в десять раз желаннее.
А затем, в сентябре, Тез узнал, что его посылают в Аризону испытывать новые модели самолетов и что он не вернется целых два месяца. Конечно, Вирджиния понимала, что работа для нужд фронта была в приоритете, но от мысли об их долгом расставании больно стискивало грудь.
В их последний день ей поручили буксировать мишень на «P‐40», давая возможность наземным войскам отрабатывать стрельбу. Но она пожаловалась на плохое самочувствие и освободила день.
Украдкой, чтобы ее никто не увидел, она добралась до рощи возле аэродрома. Она прибыла на их обычное место как раз вовремя, но Теза нигде не было видно. Стоявший в отдалении «A‐24», взревев двигателями, выкатился на взлетно-посадочную полосу.
Могли Тезу назначить ранний вылет? Мог он в таком случае не сообщить ей об изменении? Горло сжалось, не позволяя сделать выдох.
Что-то белое упало сверху и задело ее щеку. Она вздернула голову и увидела над собой руку, разбрасывающую лепестки. Это, без сомнения, были лепестки кизила. Она обернулась и, увидев Теза, вздохнула с облегчением.
– Глупенький, – легонько ткнула она его в плечо.
Он прижал ее ладони к груди; она отчетливо чувствовала под тканью его формы сердцебиение.
– Но ты же меня все равно любишь, – заявил он, и она подтвердила это, прижавшись своими губами к его губам.
Она была твердо намерена насладиться моментом, не думать о том, как сильно будет скучать или размышлять о своем страхе, что один из его испытательных полетов может закончиться катастрофой.
Когда они отдалились друг от друга, он прошептал:
– Идем за мной.
Ее не нужно было просить дважды – она улыбнулась и последовала за ним в рощу. На небольшой поляне лежало несколько одеял, расстеленных как обычно, но на этот раз там оказалась бутылка вина и букет из веток кизила в вазе.
– Ну и ну, лейтенант, – проговорила она. – Если бы я знала, что будет такое пышное мероприятие, я бы надела платье поприличнее. – Она присела, чтобы полюбоваться цветами, и заметила несколько свисающих карточек. – Да еще и любовные записки. Ты, должно быть, действительно боишься, что я уйду от тебя, пока тебя не будет.
Она подняла первые две карточки и прочитала: «Вирджиния» и «я».
Ключи были уже знакомыми, пока она не добралась до последнего: «Выйти за меня». Она мысленно разместила слова в правильном порядке и обернулась к Тезу, который уже встал на одно колено возле нее. У Вирджинии участился пульс, и мурашки побежали по коже. Она всматривалась в его глаза, пытаясь найти подтверждение того, что предложение было на самом деле.
– Я тебя так люблю, Ви. – Тез осторожно взял ее руку. – Когда я вернусь через два месяца, окажешь ли ты мне честь?..
– Да, – ответила она, не дожидаясь окончания.
Он выдохнул и схватил ее на руки. Вирджиния закрыла глаза, ощущая тепло его дыхания на своей щеке. Вмиг мир обрел смысл. Все встало на свои места, удивительным образом выправляя все недостатки. Она никогда не думала, что можно стать настолько цельной. Но теперь она уже отчетливо видела то будущее, которое она построит с этим мужчиной.
Ее женихом. Ее суженым.
Она прижала его к себе как можно крепче. Вскоре Тез уже покрывал поцелуями ее шею, а затем изгиб, ведущий к ее плечу. В ее голове все закружилось и поплыло, но вдруг какой-то звук прорезался сквозь этот туман.
Сирена.
Оповещение об аварии.
Мигом протрезвев, они с Тезом повернулись в сторону базы. Деревья закрывали обзор. Они собрались с мыслями и, обменявшись тревожными взглядами, поспешили на открытое пространство. В дальнем конце взлетно-посадочной полосы под углом из траншеи торчал самолет. Оранжевый огонь вырывался из его двигателя. Наземный расчет бежал к «P‐40». Позади самолета по земле расстелилась учебная мишень.
«P‐40»… «Ястреб»… на таком Вирджиния должна была лететь сегодня.
Ее задание взяла на себя Милли.
– Нет, – выдохнула Вирджиния, осознав, что произошло. – Нет, нет, нет… – Она сбежала с асфальта, выкрикивая снова и снова: – Милли! Милли!
Вирджиния услышала, как где-то вдалеке Тез окликает ее по имени, но не остановилась, не ответила. Она должна была добраться до Милли первой. Почему ее подруга не прыгнула с парашютом?
Сирена продолжала реветь. Офицеры выкрикивали приказы. Повсюду была паника. Вирджиния была уже на полпути к самолету, когда раздался взрыв, и пламя объяло закрытую кабину. Она слышала женские крики. Это кричала она или Милли? Или обе?
Чьи-то руки схватили ее сзади – это был Тез, не позволяя ей ринуться вперед. Даже отсюда она ощущала жар пламени.
Механики в суматохе старались потушить пожар. Вирджиния пыталась вырваться из рук Теза; в глазах стояли слезы. Каждая секунда превращалась в бесконечный ужас, кошмар, от которого она не могла пробудиться. Тошнотворный запах дыма и топлива заполнил ей нос, рот, легкие, но тошнило ее не от этого, а от мысли о запертой в ловушке и горящей заживо подруге. Она силилась услышать Милли – слабый звук надежды.
Но ничего не было.
Боже, ничего не было.
– Милли!
Вирджиния снова попыталась высвободиться, но Тез схватил ее еще крепче.
– Она погибла, Ви, – прохрипел он ей на ухо. – Она погибла.
Выражение шока, печали и смирения на лицах наземного расчета явились сводящим с ума свидетельством этого.
Внезапно на Вирджинию обрушился, словно с небес, невыносимый груз вины. У нее подогнулись колени, и она рухнула в руки Теза. Несмотря на всю его поддержку и утешение в тот момент и потом, на расстоянии, на протяжении последующих нескольких недель, она отказывалась от подобных незаслуженных знаков внимания. Потому что в тот день, на той взлетной полосе ее душа замкнулась в себе и оставалась там, пока ее коллеги по «WASP» рыдали и обнимались. Они проклинали горящий двигатель и неисправную задвижку, заблокировавшую кабину Милли. Они даже организовали сбор денег, желая внести свой вклад в переправку ее останков. В конце концов, они были всего лишь гражданскими лицами, которым не полагалось никаких привилегий от Вооруженных сил.
Никто даже не спрашивал Вирджинию, хочет ли она лететь в сопровождении. Это уже принималось как данность. Да и почему бы ей было отказываться?
– Пора идти, милая, – сказала Люси Вирджинии, которая сидела в казарме, уставившись на пустую койку Милли. Все вещи Милли уже были собраны в чемодан и готовы к отправке. Сколько раз в Авенджер Филд мечтала Вирджиния о том, чтобы эта «деревенщина» просто собрала свои вещи и уехала? А сейчас она бы отдала что угодно, чтобы вернуть Милли хотя бы на день, на час, на минуту.
– Солнышко? – Люси подошла ближе. – Если ты сейчас не выйдешь, то опоздаешь на поезд до Огайо. Семья Милли… они будут ждать.
Вирджиния попыталась шевельнуться, но не смогла. Она словно бы только что перегнала самолет с одного из заводов из северных штатов. В открытых кабинах она одевалась в шерстяное с головы до пят, включая и нательное белье. И все равно холод пробирал ее до костей. Часто, приземлившись на базе, она не могла встать без посторонней помощи, потому что ее костюм полностью покрывался льдом.
Похожий изнуряющий холод пробирал ее, когда она воображала себе встречу с отцом Милли. Она представляла, как он стоит на вокзале, положив дрожащую руку на крышку гроба. Вдовец, он и так потерял уже чересчур много. Как могла Вирджиния посмотреть ему в глаза? Какое у нее было право утешать его?
– Я не могу ехать, – выдавила она, сжав зубы, словно тиски. – Я просто не могу…
Люси предположила, что Вирджиния не может ехать, потому что боится остаться со своим горем один на один. Будучи отзывчивым человеком, Люси похлопала Вирджинию по плечу и вызвалась сопровождать тело. Вирджиния не стала спорить, а на следующее утро она сама тоже села на поезд, но по направлению в Манхэттен. Она бросила работу в «WASP» и большую часть своих пожитков. Даже свои блестящие серебряные крылья. Теперь для нее не существовало ничего ценного.
Воспоминания, однако, проследовали за ней. Они крались за ней по коридорам и прятались в углах. Они заполняли пустые места между словами. Не важно, сколько раз Вирджиния разбирала эту трагедию – она все равно не находила в ней никакой логики. Были лишь сожаление, злость и вина. Планы провести обычный пикник привели к смерти ее самой дорогой подруги. Конечно же, Милли быстро согласилась подменить ее в полете, возможно, подозревая, что Тез собирается делать предложение. Но это не отменяло того факта, что Вирджинии не должно было оказаться на том самолете. Так чего же тут удивительного, что она не пошла под венец? Одна несправедливость не давала права на вторую. Если бы она уступила просьбам Теза, то он бы женился на призраке. Потому что хоть тело Вирджинии и избежало гибели, ее душа оставалась взаперти в кабине самолета. Ее жизнелюбие сгорело дотла. Она жаждала объяснить это Тезу, но никакие слова не смогли бы этого сделать. Именно поэтому, вернувшись к своим родителям, она не отвечала на его письма или звонки. И именно поэтому она не отважилась спуститься к нему, когда он появился у нее в доме во время своего отпуска сначала в декабре, а затем – в марте. Из безопасной гавани своей спальни она слушала, как ее мать извинялась:
– Боюсь, она сейчас не в том состоянии. Ей не до визитов.
– Вы сказали ей, что это я? – спросил Тез, и от мольбы в его голосе у Вирджинии защемило сердце.
– Мне очень жаль, лейтенант, что вам пришлось проделать весь этот путь. Возможно, в другой раз будет лучше.