– А я бы чесночное еще попробовала. – Архипова облизнулась и подумала, что лобстер сытный, но она съела бы еще кусочек.
– Ну, неплохо, хотя…
– Ты прирожденный кулинар. Удивительно, что ты не пошел в эту профессию!
– Я поваром стал в семье.
– Жена не готовила?
– Она прекрасно готовила. Но я считал, что в семье все должно быть поровну.
– Прекрасный принцип! – одобрила Архипова. – А какой эквивалент родам?
– Покупка квартиры.
– Странно, ты даже не удивился моему вопросу, – усмехнулась Архипова.
– А твой вопрос нормальный. Я же сказал – в семье все поровну.
– То есть ты не раз думал над этим?
– Я вообще думать люблю. И взвешивать. И сравнивать. Только так можно получить хоть в чем-то объективную картинку.
– Да, но квартиру и женщина может купить. Например, я купила квартиру. Получается, что нет мужчины, который мог бы жить со мной на паритетных началах. Следуя твоей логике.
– Давай-ка наполним бокалы, – сказал Колесников, – я тост хочу сказать.
– Давай, но, по правде говоря, я уже захмелела.
– Морепродукты – это белок. Усваивается достаточно долго. Но пройдет еще немного времени, и хмель с тебя сойдет – белок начнет расщепляться.
– Господи… Опять повторю вопрос: откуда ты все знаешь?!
– Я же говорил тебе как-то – жизнь у меня такая.
– В каком смысле? Почему твоя жизнь требует от тебя столько знаний? Такого обилия информации? – удивилась Архипова.
– Ты не так поняла. Видишь ли, я живу один. У меня много свободного времени. Поэтому и читаю все подряд.
– А друзья?
– Друзья?! – Сергей Мефодьевич вдруг рассердился. – А где ты сейчас друзей видела? Друзья остались там, в юности. Но, по правде говоря, и тогда у меня их было мало. Приятели? Ну, может.
– У каждого есть близкий друг, – серьезно сказал Архипова. – Вот, например, мы со Степановой со студенческих времен знаем друг друга. И мы столько всего вместе пережили, столько прошли. Мы как родственники. Даже лучше и ближе.
– Что может быть ближе родни?
– Знаешь, как говорят? «С незнакомым раньше поладишь, чем с родственником». С родственниками иногда не церемонятся, позволяют себе. А друзей берегут, с ними деликатно стараются обходится. Поэтому нет обид серьезных, нет претензий. И отношения сохраняются долго – близкие, доверительные и при этом уважительные. У тебя есть такой человек?
– Был. Но сейчас с ним такие отношения…
– Что-то случилось? Вы поссорились?
– Понимаешь, – горячо начал Колесников, – мы дружили. И семьями тоже. А когда жена умерла, я им отдал три шубы. Я ведь никогда не скупился: и жена, и дочь были одеты прекрасно! Не вульгарно и дорого, а добротно, качественно.
«Интересно, что он подразумевает под этим словами “добротно, качественно”», – подумала Архипова.
– …Так вот, прекрасные шубы. Она длинная, вторая чуть ниже колен, а третья, пушистая, короткая. Но не очень, под брюки ее можно было носить. И я им это все отдал!
– Что отдал? – Александра вдруг потеряла нить разговора. Ее сбило подробное объяснение – что под какую шубу можно носить.
– Господи! Шубы отдал! Шубы! Дорогие, почти новые!
– Ну, отдал. А почему же поссорились?
– Я этого друга попросил достать билеты на поезд. А он не достал.
– Послушай, что значит «достать»? Билеты элементарно покупаются.
– Не было билетов. Продажи закрыты были.
– Так как друг тебе мог помочь в этом случае?
– Наивная ты. – Колесников так посмотрел на Архипову, что ей стало стыдно, что она такая наивная дурочка. – Всегда остаются билеты. Всегда есть резерв, – снисходительно заметил Сергей Мефодьевич. – Вдруг кто-то важный полетит. Или ЧП какое. Нет, нет! Он просто не захотел помочь мне.
– Ты серьезно? – спросила его Архипова. – Ты серьезно так думаешь? И ты можешь обижаться на человека, которого знаешь почти всю жизнь?
– Я и не обиделся. Я просто удивился! Я им такой подарок сделал…
В голосе Колесникова прозвучала злость и презрение.
– Жаль, что так получилось, – сдержанно сказала Александра. В глубине души она не могла понять, как можно ставить на одну доску шубы и дружбу.
– Ничего не жаль. Я теперь знаю, что это за люди!
– А они, представляешь, даже не догадываются, за что ты на них обиделся, что не относишься к ним так, как раньше, – рассмеялась Архипова.
– Ты так думаешь? – вдруг с живым интересом спросил Колесников. – Тогда надо объяснить! Или нет, лучше молчать, но всегда помнить.
– Типа фиги в кармане…
– Типа понимания реальности.
«О боже! Зачем я это ему сказала! Он еще больше испортит с ними отношения!» – Архипова пожалела о своей иронии. Колесников между тем собрал грязную посуду и сложил ее в раковину.
– Сережа, сразу в посудомоечную машину.
– Никакой машины. Мне что, сложно две тарелки руками помыть?
– Зачем руками, если на нас работает прогресс?
– Это не прогресс. Это обычная лень.
Александра пожала плечами и ничего не ответила.
– Так, с посудой позже разберемся. Сейчас будет пить кофе с кексом. Кекс наш, ленинградский!
– Как?! Ты привез кекс? Из «Севера»?
– Ну что ты так кричишь?! Соседей разбудишь. Время – ночь.
– Пусть не спят, когда у нас такой праздник!
Александра рассмеялась, а потом вскочила со своего места:
– Ты наливай кофе, я пойду переоденусь. Жарко в доме!
Колесников ничего не ответил – искал по шкафам чашки.
– Сережа! Третья дверца справа. Там чайная посуда.
– Спасибо. – Колесников стал осторожно вынимать фарфор. Архипова переодевалась в спальне. Она заранее приготовила «наряд для соблазнения». Звучало это громко, но на деле она лишь сняла джинсы, надела легкую полупрозрачную юбку и тонкий топ с воротником «хомут». Александра знала, что, несмотря на полноту рук, открытые фасоны ей идут. Кожа у нее была смуглая, казалось, что она только-только вернулась из отпуска. «Неплохо: в меру завлекательно, не так громоздко, как джинсах, да и мне легче. Надеюсь, мой внешний вид отвлечет от шуб и “неблагодарных” друзей и он наконец поцелует меня или скажет ласковое слово!» – подумала она. Взъерошила волосы и вернулась на кухню.
На столе в чашках остывал душистый чай, на большом блюде лежал кекс в виде огромного кирпича. Несколько ломтиков были уже отрезаны, и на срезах виднелся изюм и цукаты.
– Как аппетитно. – Архипова выковыряла две большие изюмины.
– Зачем ты так делаешь! – воскликнул Сергей Мефодьевич. – Садись нормально, пей чай и ешь сколько влезет. Можно подумать, тебе не дадут поесть.
– Удивительно, у тебя даже интонации моих родителей. Всю жизнь съедала изюм из булочек, начинку из готовых пирожков и сладкую прослойку вафель.
– Кто же ел остальное? Что оставалось после тебя?
Архипова задумалась.
– Знаешь, кажется, отец. За мной доедал отец. Пока жил с нами. А потом… А потом я себе такого уже позволить не могла.
Колесников посмотрел на нее.
– Тогда ешь как хочешь, – сказал он. – Серьезно. Хочешь, я тебе наковыряю из этого кекса сколько угодно изюма. А тесто съем. Чтобы ты не мучилась, что оно пропадет. А еще завтра куплю тебе самого лучшего изюма. Самого вкусного и сладкого – коринку.
– Нет, не хочу, – ответила притихшая Александра.
– Верно, это же совсем другое дело. Так совсем неинтересно, – в голосе Колесникова прозвучала нежность.
И Александра вдруг приникла лбом к его плечу. Сергей Мефодьевич замер, затаил дыхание, потом дернулся и воскликнул:
– Я же плиту не выключил!
Он подскочил с места, Архипова при этом чуть не стукнулась лбом о стол.
– Все выключено, – проговорила совершенно озадаченная.
– Да, разве? Мне показалось? Не может быть… – бормотал Колесников и внимательно изучал плиту.
«Что с ним не так?» – спросила себя Архипова, но думать над ответом не стала.
– Сережа, завтра пятница, завтра у нас с тобой работа. Я пойду спать, а ты, если хочешь, посиди еще. Хочешь – укладывайся…
– Ладно, ладно, – вроде как обрадовался Сергей Мефодьевич, – ложись. Я будильник поставлю.
– Поставь, поставь… – согласно закивала Александра и скрылась в спальне. Заснула она, как только голова коснулась подушки.
Завтракали они в такой спешке, что Архипова даже оставила на столе грязную чашку. Никогда такого не было. Колесников перед зеркалом долго возился с галстуком, потом чертыхнулся, бросил его на диван.
– Прости, я белье не убрал, но времени совсем нет.
Архипова махнула рукой.
Они выскочили из подъезда и столкнулись с соседкой Раей.
– Так холодно, так холодно, совсем не весна, совсем не лето… – заговорила она, внимательно рассматривая Колесникова.
– Да, да… Очень, очень… – увлекая за собой Сергея Мефодьевича, согласилась Архипова.
– Сашенька, а если Станислав Игоревич приедет, что ему сказать? – прокричала вслед Рая.
– Кто такой Станислав Игоревич? – спросил на бегу Колесников.
– Я же тебе рассказывала про него. Бажин Стас. Давно дружим.
– И в гости часто приезжает? Даже соседи знают!
– Послушай, эта Рая ушлая противная баба. Я бы с ней вообще не общалась. Но это как-то невежливо. Поэтому приходится терпеть вот такие вещи.
– Ну не знаю… – Колесников вдруг остановился.
– Сережа, я не могу опаздывать, сегодня у меня первые пары.
– Давай на такси поедем? Я тебя довезу, потом сам поеду.
– Не глупи. Денег это будет стоить черт знает сколько… Мне надо до метро, а там очень быстро доеду.
В автобус они вскочили вместе. На удивление, там оказалось много свободных мест.
– Понимаешь, Бажин – это очень давняя история. Она будет продолжаться, пока мы живы. Я его уже и женила, и сам он невесту находил. Но уходил от других и возвращался ко мне. Поэтому сейчас мы как родственники.
– Так бывает? – с подозрением спросил Колесников.
– Если такое со мной случилось, значит, бывает.
– Не верю в такие истории. За этим что-то стоит.
– Конечно, стоит. Преданность, любовь, дружба. А самое главное – прошлое. Сложное многообразие за этим стоит. Только копаться и препарировать это не надо. Глупо.