– Все хорошо. Принеси мне голубое полотенце, оно в спальне на кресле лежит, – попросила она.
Александра выключила воду и прислушалась. Топот ног, потом в дверь постучали.
– Войди, Сережа, – разрешила она.
Вместо Сережи в дверь просунулась рука, которая на ощупь нашла первый попавшийся крючок и повесила на него полотенце. Архипова с интересом наблюдала за манипуляциями.
– Не проще войти и повесить?
– Не люблю ставить дам в неловкое положение, – произнесли с достоинством, и рука исчезла. На Архипову напал гомерический хохот. Она сидела на краю ванны и пыталась его сдержать, но смех от этого переходил в истерику, и Александра начала всхлипывать.
– Я же чувствую, что-то не то! – Колесников опять возник за дверью.
– То, Сережа, то! – совершенно сгибаясь пополам, отвечала Архипова.
– Тогда выходи, пора ужинать.
– Слушаюсь, – «по форме» ответила Александра.
Через пять минут она сидела за столом. На ней был белый банный халат, который распахивался в области бедер и груди. Колесников был невозмутим.
– Итак, что касается лазаньи, – начал он серьезно, разложив щедрые порции на тарелки, – на этот раз она вегетарианская. Но это не значит, что невкусная, некалорийная или скучная. Здесь много деликатных овощей – цветная капуста, брокколи, спаржа. Пришлось найти консервированную. Свежей не сыщешь. Ну, немного грибов, яйцо. Залито это все соусом бешамель. И щедро приправлено сыром. Сыр простой, типа российского. Я позволил себе купить белого вина. Хорошего.
– Очень вкусно, – Архипова вилкой отламывала куски в жирных нитях сыра, – и вино вкусное.
– Я знал, что тебе понравится, – снисходительно заметил Колесников.
– А как? – Архипова вскинула на него глаза. – Как тебе это удается? Как ты угадываешь, что человеку понравится, а что – нет? Вот, например, эта лазанья? Откуда ты взял, что она мне должна понравиться?
Сергей Мефодьевич бросил на Александру взгляд, потом поднял бровь:
– Видишь ли, женщине, которая сама ничего не готовит, обязательно понравится блюдо сложнее яичницы.
Архипова рассмеялась – Колесников не попал в ее ловушку. А ведь она хотела сбросить его с пьедестала «бывалого», самого умного, снисходительно взирающего на женщину, которая, словно букашечка, что-то там лапками делает. Его превосходство ей чудилось во всем: и в выборе блюда, и в покупке продуктов, и в выборе вина, и в том, как он ее звал за стол. Он ни на минуту не сомневался, что делает ее счастливее всей этой заботой. «И никогда не поверит, что мне эта лазанья совершенно не нравится, что я сейчас предпочла бы валяться на диване и смотреть, как полицейский по фамилии Невский борется с оборотнями в погонах. Он не поверит, скажет, что притворяюсь и вру», – думала она, разглядывая его интересное, но совершенно неподвижное лицо.
– Видишь ли, были времена, когда на мне была вся кухня. Домашним своим готовила я. Вкусно готовила, гостям нравилось.
– Они тебе льстили, – улыбнулся Колесников.
– Послушай, – Архипова отложила вилку, – а вот почему ты так уверен, что я не умела и не умею готовить? Откуда ты это взял?
– Мой опыт мне подсказывает. Я наблюдательный человек. Прожил не один год на свете, многое и многих повидал.
– Слушай, ты был в Париже?
– В Париже? Нет.
– А в Вене?
– Нет.
– Ну а, например, в Мюнхене? Инсбруке? Карловых Варах?
– Нет, не был. А при чем тут это?
– То есть ты никогда не выезжал из страны. Даже в Египет?
– Не выезжал. – Колесников оттопырил губу. – Что я там забыл?
Архипова внимательно посмотрела на него: «Он человек с деньгами. У него дочь. Неужели не хотелось посмотреть мир?»
– Сергей, а как же д’Артаньян? Моцарт? Солдат Швейк? Ты любишь читать, любил читать. Ты любишь музыку. Ты видел памятник Сибелиусу? Неужели не хотелось посмотреть то, о чем читал, что слушал?
Колесников блеснул очками:
– Ну понятно. Можно не говорить на глупые темы? Какой еще солдат Швейк?
– А я объездила всю Европу и была в Юго-Восточной Азии. Я ехала посмотреть города и страны, о которых в книжках читала. А возвращалась с таким багажом знаний и впечатлений, мне на всю жизнь хватит. Понимаешь, путешествие – это не только целебная штука, но еще и образовательная. Жизнь становится иной, когда ты посмотришь мир. Я к тому, что не стоит быть таким уверенным в себе. Всегда надо помнить о риске совершить ошибку.
Колесников молчал и блестел очками.
– Тебе положить добавки? – спросил он, несмотря на то что тарелка Архиповой была полной.
– Нет, спасибо, – улыбнулась она, – по правде говоря, я бы съела кусок свинины. Жирный. И жир должен шипеть. А потом эклер с кофе.
– Тебе не понравилась лазанья? – сухо спросил Колесников.
– Понравилась. Мне не понравилось, что за меня пытаются что-то решать и что выводы строят на основе догадок. Я люблю точность. Я – математик.
– А ты какая-то странная сегодня. Тебя на работе либо отругали, либо похвалили. Но в любом случае ты не знаешь, как к этому отнестись.
«Удивительно, попал в точку. Я не знаю, как отнестись к сексу с Лушниковым. Выглядело это непристойно, но я получила удовольствие», – подумала про себя Архипова.
– Скорее меня похвалили. И скорее всего, мне это льстит, – сказала она и залпом выпила вино. – Отличное вино. То что надо.
Остаток вечера они провели на кухне, вспоминая, что было дефицитом в годы их молодости. Архипова то и дело поправляла халат, сползавший с плеча и обнажавший грудь. Колесников как ни в чем не бывало предавался воспоминаниям.
– О, ты помнишь эти банки с индийским растворимым кофе?! Это же пить нельзя было. А пустые банки ставили на плиту и бросали туда обгоревшие спички. Или исландская сельдь? Нет, сельдь в винном уксусе. Я, помню, на базе целый ящик отхватил. Принес домой – все соседи завидовали. – Колесников улыбнулся с удовольствием. – Ну, мы с женой, конечно, некоторым по баночке-другой подарили.
Архипова слушала и не могла придумать, чего бы такого сказать. Дело в том, что она не знала о дефиците. В детстве ее родители занимали высокие должности, и у них в доме всегда был достаток. В юности, когда их бросил отец, у них иногда денег не хватало даже на то, что спокойно лежало в магазине – консервы «Завтрак туриста», килька в томате или мука. А когда Александра пошла работать, то умудрилась трудиться в двух местах и еще чуть заниматься спекуляцией. Вещи подрастающей дочери она продавала знакомым, благо вещи были импортными. А потому деньги появились, и Архипова могла доставать и покупать что угодно.
– Знаешь, я помню, что хороших товаров было мало, но у нас в доме с ними не было проблем.
– Это как? – удивился Колесников.
– Я могла купить очень многое. Хорошо зарабатывала. На двух работах.
– Так тогда же пальто приличное купить было нельзя.
– Брось, у меня и у мамы были прекрасные австрийские вещи. И пальто, и плащи. А дочку одевала как куклу. Конечно, были и другие времена. Они позже наступили. Когда мама заболела. Но тогда уже было не до дефицита, тогда лекарства доставали.
– Да, – Колесников помрачнел, – и такое было.
– Слушай, давай спать ложиться. Завтра суббота, мы с тобой поедем погулять. Ты куда хочешь?
– Я? В Коломенское.
– В заповедник?
– Нет, там есть один уголок… Там я как-то жил. Воспоминания. Хотелось бы посмотреть, как там теперь.
– Договорились, завтра поедем в Коломенское. Спокойной ночи.
Утром Архипова на кухне никого не обнаружила. Было тихо, чисто, светило солнце, свежий ветерок крутил у подоконника легкую занавеску. Александра включила чайник, достала чиабатту и тихонько постучала ею об стол. Стол зазвенел, от чиабатты откололся кусочек. «Дошла до кондиции!» – обрадовалась Александра. Он достала миску, разбила в нее яйцо, добавила молоко, быстро все взбила и погрузила туда хлеб. Как только чиабатта размокла, острым ножом Архипова порезала ее на ровные ломтики и бросила на раскаленную сковородку. Потом она достала сливочное масло, свежую редиску, огурец и абрикосовое варенье. Золотистые ломтики Александра выложила на тарелку, налила себе чай с молоком и принялась завтракать. Вскоре со стороны прихожей послышался шум. Архипова подскочила.
– Кто там?
– Это я, – голос Колесникова звучал буднично.
– Ты откуда? Я думала, ты спишь!
– Я встал очень рано. Вот узнал, где у вас тут рынок, сходил купил всего.
– Сергей, у нас все есть.
– Увы, уже ничего. Я выбросил все полуфабрикаты, которые ты купила.
– И сырники?! Ты выбросил сырники?! У них срок годности до понедельника.
– Знаешь, их вообще есть нельзя, – отрезал Колесников и прошел на кухню.
– Что это у тебя?
– Гренки, масло, варенье, – машинально ответила Александра. Она была обескуражена поступком Колесникова.
– Понятно, – сказал Сергей Мефодьевич и принялся выгружать покупки. Архипова следила за ним в какой-то оторопи. Только что этот мужчина («Почти посторонний», – отметила она про себя) выбросил продуктов на три тысячи рублей. И сделал это без спроса, не поинтересовавшись ее мнением.
– Слушай, а у меня вопрос: ты все-все выбросил?
– Все-все, – подтвердил Колесников, – иначе ты бы меня этим накормила.
– Ты издеваешься? Ты всерьез считаешь, что я тебе могла дать несвежие продукты?
– Серьезно считаю. Но ты бы это сделала от природного разгильдяйства в вопросах питания, а не по злому умыслу.
– А, спасибо хоть на этом. – Архипова с шумом вгрызлась в жирный гренок. – И все-таки, серьезно, зачем ты это сделал?
– Только такими методами можно научить человека правильно себя вести. А если бы я не избавился от них, ты бы соврала мне, что выбросила.
– Плохо же ты обо мне думаешь! – вздохнула Архипова. – И вообще, зачем ты столько денег тратишь? У нас все есть. И в холодильнике еще что-то осталось. Не все же ты ликвидировал.
– Да, там остались яйца, горчица, банка с засохшим вареньем и обугленные сушеные груши.