– Что это? Сережа! – вдруг раздалось у него за спиной. Колесников просто уронил бинокль в рубаху. Тот повис на шее и больно ударил по печени.
– А что? – не оборачиваясь спросил Колесников. Он согнулся над подоконником и точно так же стучал по нему.
– Зачем подоконник гробишь? – соседка стояла на верхней ступеньке.
– Я выпрямляю гвоздь, чтобы вогнать в дверцу мусоропровода, подоконнику ничего не будет! Ах, черт, вы меня отвлекли, гвоздь упал… Как я теперь его найду? У нас тут еще и темень!
Колесников опустился на корточки и стал шарить рукой по грязному полу.
– Извини, я-то думала…
– Ох, все, не буду я больше ничего делать… Только расстройство одно. Отвлекают, возишься с этим вонючим мусоропроводом, на полу рыскаешь! Хватит! – Колесников разозлился.
Соседка что-то промямлила и исчезла. Колесников вернулся домой. Там он вымыл руки горячей водой, протер инструменты, а потом спрятал бинокль. «Пора его вернуть – и хватит подглядывать. А то за извращенца примут. Вот Коля глазастый, уже приметил…»
На следующее утро Колесников оказался на площадке без пяти семь. Машина Софьи была загнана в дальний угол, перед ней стоял чей-то внедорожник.
– Что это? – спросил Колесников у сонного Коли.
– Она сегодня на метро. Ей так удобнее. Говорит, вчера в пробках простояла долго.
– Значит, не придет, – проговорил Сергей Мефодьевич. Если Коля и слышал, то бровью не повел.
– Ну, думаю, лето будет жарким, вчера соловьи пели, а у нас примета… – начал он, но тут его перебили:
– Коля, доброе утро!
– Сонюшка! – Коля сразу как-то весь подтянулся, расправил плечи, заулыбался так, что стало видно отсутствие правого клыка.
– На метро спешу, но забыла ежедневник в машине!
– Ах, жалость какая – пришлось сюда спускаться, зато мы тебя увидели, солнышко! – сказал Коля ласково. Получилось это у него очень естественно.
– Добрый день, – улыбнулся Колесников, – я тоже очень рад, что увидел вас.
А почему вы на метро едете?
– Вчера устала. Очень люблю водить машину, но вчера просто ужас что творилось на дорогах.
– Софья, а давайте я вас довезу куда надо?
– У тебя же занятия, Мефодьевич? – Коля серьезно на него посмотрел.
– Что с того?!
– Смотри, служивый!
– Ладно, разберемся! – Колесников уже почувствовал себя командиром.
– Сергей, действительно не надо, если это связано со службой, – просто сказала Софья, – у меня ничего серьезного сегодня. Я даже с удовольствием пройдусь по городу.
– Но… – Колесников слегка опомнился. Занятия пропускать не хотелось.
– Знаете, довезете меня до метро? Но не до нашей, а до следующей станции? Вам по дороге?
– Конечно, я же в сторону центра, а туда один путь.
– Вот и договорились. Сейчас возьму ежедневник и поедем?
– Да, – улыбнулся Колесников. Софья пошла к машине. Колесников молодцевато поправил ремень на джинсах, словно был при кобуре с оружием.
– Ты смотри, того… – Коля погрозил ему пальцем.
– Дядя Коля, не переживай, – рассмеялся Колесников, куражась, – обошел я тебя на повороте. Ты небось хотел с ней прокатиться.
– Мефодьевич, ты, брат, от ее мужа мало чем отличаешься, я посмотрю.
– Да ладно тебе, – рассмеялся во весь голос Колесников.
Сторож покрутил головой и пошел к себе.
Софья подошла со стопкой бумаг и книжкой.
– Все? Пойдемте…
Они подошли к машине Колесникова, тот открыл дверь.
– Устраивайтесь поудобнее, вот ремень. – Сергей Мефодьевич суетился вокруг машины.
Коля с усмешкой наблюдал за ним со своей лестницы. Колесников старался не замечать эту усмешку, но получалось плохо. Волнение от присутствия Софьи, неуверенность в себе, запах ее духов, длинные ноги с острыми коленками, которые угадывались под тонкой юбкой – все это вызывало внутреннюю суету. «Да, не этот компот из ягод, которым Вера поливается! Дорогие духи, сразу чувствуется», – думал он.
Наконец он сел в машину, завел ее и поехал к воротам. Сторож Коля неведомо откуда достал грязный платок, стал им махать вслед. Второй рукой он утирал воображаемые слезы.
Софья звонко расхохоталась.
– Что? – удивился Колесников.
– Коля! Он очень артистичный.
– Ну, не знаю, по-моему, во всем надо знать меру. Взрослый человек, а кривляется, как клоун.
– Он очень умный и начитанный. Он талантливый, – серьезно сказала Софья, – просто у него так жизнь сложилась.
– Дорогая Софья, – снисходительно улыбнулся Колесников, – жизнь складывается так, как ты ее сам складываешь. Нечего на судьбу пенять. На себя надо оборотиться.
– А я с вами не согласна, но спорить не буду.
– Отчего же это? Спорьте, – великодушно разрешил Сергей Мефодьевич.
Он уже предвкушал этот спор, вернее, монолог с привлечением примеров из собственной жизни, как иллюстрации об упорстве человека.
– Окей, – ровно сказала Софья, – мы о Коле судим по его месту работы. То есть по внешним признакам. Тогда я вам скажу, что я ушла далеко от вас, поскольку моя машина современная, редкая, очень дорогая. Мои босоножки стоят больше, чем вся одежда, которая на вас. Задаю вам вопрос: как это так вы «сложили» вашу жизнь, если не смогли купить то, что смогла купить я?
Колесников не ожидал такой грубой прямоты. Он почувствовал себя взбешенным: «Что она себе позволяет? Насосала, поди, все это!»
– А как вы это все заработали? – вкрадчиво спросил он.
– Трудом. Тяжелым, мужским трудом, а не так, как вы имели в виду. Я же по лицу вашему все поняла. Я независима от мужа и других мужчин. Понимаете, я сама себе все могу купить. Вернее, все, что считаю нужным. Но у меня голова на месте. Мне понты дешевые не нужны.
Колесников замолчал, сохраняя на губах усмешку. Софья его пригвоздила. Он рассчитывал, что она будет деликатничать, как обычно это делают женщины. А она не постеснялась ткнуть его в старую, конца девяностых, «мазду», в его дешевые джинсы… А еще озвучила непристойный намек. «Стерва, столичная стерва. Самомнение, как у… как у…» – Колесников так и не нашел сравнение.
– Сережа, а мы уже почти приехали, мне у любого выхода из метро, у любого, – Софья собрала все свои вещи, перекинула сумку через плечо.
– У любого так у любого! – пожал плечом Колесников и стал перестаиваться.
Он злился на все. И на то, что она защитила сторожа, и на ее выпад, и на то, что он так бездарно потратил этим двадцать минут поездки. «На что она мне сдалась? И ничего в ней особенного нет. Вообще никакая. Даже некрасивая. И гадости говорит. Вера так бы никогда не поступила. Вера… Она интеллигентная, по-настоящему интеллигентная».
– Спасибо вам большое, Сергей. И простите за некорректный спор. Но я не люблю, когда к кому-то относятся с высокомерием. Не люблю, когда за спиной насмехаются. А Николай очень добрый, умный, талантливый. Я его очень уважаю, – Софья дотронулась рукой до его руки.
И он, сам того не желая, накрыл ее руку своей ладонью.
– Я не прав был, простите. И вы такая хорошая!
– Я – замечательная, – согласилась Софья, – но вас сейчас оштрафуют за стоянку в неположенном месте.
Она указала на дорожный знак над их головами.
– Да и черт с ним: штрафом больше, штрафом меньше. Телефон свой дадите?
– Дам, – просто ответила Софья и вынула из сумки визитку.
– Спасибо, я сегодня же позвоню, – улыбнулся Колесников.
Вечером он ей позвонил.
– Вам удобно разговаривать? – спросил он шепотом.
– Удобно. Муж будет поздно.
– Может, мне лучше звонить днем? – спросил Колесников.
Софья задумалась.
– А мы будем говорить о чем-то неприличном? Тогда, конечно, лучше днем. Ведь день для этого и существует. Для всего неприличного. Вы ведь женаты, как я успела заметить.
У Колесникова екнуло сердце.
– И вы специально уставились в телефон. Чтобы… чтобы не выдать… что мы как бы знакомы?
– Представляете, да. Даже знакомы не были, даже слова друг другу не сказали, а захотелось притвориться.
– И я, и я, – заторопился Сергей Мефодьевич, – и я куда-то там отвернулся. Вера… Жена догадалась.
– О чем?
– О чем-то. О чем мы с вами тоже пока не догадывались.
– Боже, – рассмеялась Софья, – какой мистический роман у нас. На уровне ощущений.
– Не такой уж мистический. Я даже хотел купить новое постельное белье, – вдруг признался Колесников, – понимаете?
– Понимаю. Очень хорошо понимаю. Такое бывает.
– И что же нам делать? – растерялся Колесников, поскольку разговор зашел в тупик.
– Вы меня спрашиваете?
– Да… То есть я знаю, что делать. Но вы такая грозная, что, боюсь, пошлете.
– Могу, – деловито сказал Софья, – но вас я уже напугала. Больше не буду.
– А давайте на «ты» перейдем?
– А давай!
– Только не называй меня Сережа!
– Так жена называет?
– Ну…
– Ясно, путаться не будем.
– Софья, ты любишь музыку?
– Мне некогда любить музыку. В машине у меня вечные мелодии французской эстрады. Я их слушаю, как только за руль села. Я работаю на работе, дома, в машине.
– Мы это исправим!
– Попробуй! – рассмеялась Софья. – А пока я пойду спать, завтра рано вставать надо.
– Спокойной ночи! До завтра, – попрощался Колесников.
Весь вечер он сидел за письменным столом и составлял план мероприятий на неделю. Ему казалось, что его миссия заключается в том, чтобы освободить Софью от каждодневного изнурительного труда и указать путь к прекрасному.
Как всегда, все было прекрасно. Так прекрасно, что сердце до сих пор ходуном ходило. Сергей посмотрел на Софью, которая лежала рядом с ним. Ягодицы, покрытые ровным загаром, были предметом его особой ревности. И каждый раз Сергей Мефодьевич говорил одно и то же.
– Ладно, допустим, я понимаю, зачем ты ходишь загорать в солярий. Вернее, я считаю это блажью, можно ведь и на реку съездить в выходные. Но ладно, ты любишь ходить в солярий. Но объясни мне, зачем там загорать без трусов? Все равно тебя же большинство видит в трусах! Ты же без трусов не ходишь?