Сказав последнюю фразу, она вдруг осеклась, осознав, что сказала лишнего.
— Тот магазинчик, выходящий фасадом на Аньсилу, мне сдавал друг. Проработала я там недолго. Уже тогда я стала подумывать о собственном деле. Чем же я могла заняться? Когда я была ещё без работы, то вместе с соседкой ходила брать уроки в школу парикмахеров. А дома мы развлекались тем, что отрабатывали друг на друге приёмы мойки головы. В результате я научилась делать это гораздо лучше, чем она, — женщина вздёрнула подбородок, словно говоря: «Только что вы могли в этом убедиться», после чего продолжила: — И тогда я подумала — открою-ка я салон причёсок! Местечко Аньсилу было очень подходящим. К любому делу там подходили как к развлечению, никто своим занятием не тяготился. Друзей у меня было много, и они бы не отказали мне в помощи. Конечно же, народ на Аньсилу был не тот, что на Хуайхайлу, где жила я. Люди, обитающие на таких улочках, как Аньсилу, — тут она показала рукой на пол под ногами, — люди, живущие в окрестностях храма Цинъаньсы, отличаются от жителей Хуайхайлу. Девушек с Хуайхайлу можно узнать в любой толпе. Дело тут даже не в их внешности и говоре. Это хоть и играет роль, однако отнюдь не главную. Основное, что их отличает, — это обаяние.
От того, что последняя характеристика относилась и к ней, она почувствовала некоторую неловкость. Женщина засмеялась, словно извиняясь за свою нескромность.
— Однако у жителей Аньсилу были свои хорошие стороны. Они охотно помогали, к тому же, что важнее и о чём я уже говорила, любое серьёзное дело они рассматривали как развлечение. Когда вы их слушали, то возникало ощущение, что они вешают вам лапшу на уши. Врать тоже нужно уметь. Вид у них при этом был самый честный: «Открываешь салон причёсок? Хорошо. У меня есть друг, который выучился на парикмахера в Гонконге, он обслуживал знаменитостей. Где и как открыть салон? Аньсилу планируют удлинять, у меня есть друг, который знаком с главой района, он всё уладит». Очень кстати обнаруживалось, что ещё один знакомый специализируется на продаже средств по уходу за волосами и может продать мне товар по оптовым ценам. В торгово-промышленном отделе, в санитарной службе, в управлении общественного порядка — везде находились знакомые или же друзья знакомых, которым достаточно было замолвить одно словечко, и все проблемы решались. Конечно, на самом деле не всё всегда решается гладко, иначе все бы давно разбогатели. Так, оказалось, что нанятый парикмахер обучался не в Гонконге, а в Вэньчжоу. Но поскольку одно время он работал в салоне причёсок у одного гонконгца, то цену за свои услуги он заломил немаленькую. Плюс проживание и оплата междугородных звонков, так как выяснилось, что он был выходцем даже не из Вэньчжоу, а из деревеньки Дэцин, которая находилась где-то под Вэньчжоу. Модную улочку не только не планировали удлинять, а вообще собирались сносить и перестраивать, и те жители, у которых наверху были связи с представителями СНП и НПКС,[29] постоянно взывали к ним с просьбой о помощи. Улица Аньсилу состояла преимущественно из европейских зданий, и в прежние времена там было очень тихо. Что же касается поставщика средств по уходу за волосами, то он сам приходил ко мне каждый день, ещё до того как я успевала распродать прошлый товар. Он заявлялся с кейсом, открывал его, и там, в малюсеньких ячейках, располагались образцы товара. Продукция выглядела презентабельно, но вся была подделкой, производилась на подпольных заводиках в районе вокзала и сбывалась где только можно.
Когда у меня появилось своё дело, я понимала, что во всём важна стратегия. Проблема заключалась лишь в том, что бизнес уже начался и махнуть на него рукой было сложно. Сначала я занималась этим ради развлечения, но мало-помалу игра превратилась в реальность. Во мне взыграли характер и воля. Я решила, что не успокоюсь, пока не добьюсь успеха! Салон я в конце концов открыла, да к тому же прямо на перекрёстке. Это произошло, когда в законах появились временные послабления: во-первых, была поставлена задача решить проблемы благосостояния безработных, а во-вторых, привлечь доходы в комитеты квартального самоуправления. Буквально через несколько дней эти послабления отменили, и, кроме моего салона, ничего не открылось. Моё заведение примыкало к узкому и длинному переулку и дверью выходило прямо на другую сторону.
Пока женщина вела своё повествование, один за другим появились два клиента: мужчина и женщина. Сначала хозяин побрил мужчину, затем стал красить волосы женщине. Посетительница провела много времени в размышлениях перед каталогом образцов, пока не выбрала желаемый оттенок. Две девицы-помощницы полностью обратились в слух. Роль слушательниц в отличие от пустой болтовни весьма повлияла на их стиль работы. Сосредоточенность на словах рассказчицы их усмирила, движения рук утратили суетливость. Хозяин по-прежнему хранил молчание. Даже когда возникала потребность перемолвиться с клиентом, он обходился языком жестов, например, кивал или качал головой или что-то показывал руками. И только в случае крайней необходимости он еле слышно произносил два-три слова. Беглая и чёткая речь рассказчицы с лёгкостью долетала до всех присутствующих в зале, заглушая щёлкающие звуки ножниц, шум стекающей воды и перешёптывание клиента с хозяином.
— Как шёл бизнес? — спросила одна из девушек.
Прямого ответа не последовало, женщина продолжила свой рассказ, придерживаясь изначального хода мысли.
— В день открытия все, то есть все знакомые с модной улочки Аньсилу, пришли взрывать петарды. Среди них был человек по прозвищу Бонза.
Тут женщина сделала паузу и сменила тему.
— Ты спросила, как у меня шёл бизнес? — она взглянула на девушку, задавшую вопрос. — Шёл он так себе. Основной востребованной услугой оставалось мытьё головы. При этом добрую половину клиентов составляли друзья, выбравшие мой салон, — тут она скованно улыбнулась, видимо, ей стало несколько неловко за слово «выбравшие».
— Салоны вроде моего в большинстве своём являются заведениями для среднего класса. В основном население привыкло ходить в государственные парикмахерские, у нас в соседнем районе была в переулке парикмахерская, где помывка головы стоила всего пять юаней. Те, кто не испытывает материальных трудностей, предпочитают ходить в салоны красоты и косметические кабинеты, открытые выходцами из Гонконга и Тайваня. Наконец, есть такая категория заведений, как салоны причёсок, это такое место, где соприкасаются город и деревня, здесь очень много приезжих. Но, несмотря на название, тамошний персонал не умеет даже мыть головы, — она запнулась и сменила тему.
— Большинство наших клиентов составляли молоденькие девушки, школьницы, едва начавшие ухаживать за собой. Родители не разрешали им ходить в салоны красоты, и приходилось идти к нам. Молоденькие клиентки в основном носили длинные, ровно подстриженные волосы. Прижимая к груди флакон принесённого из дома шампуня, они усаживались в кресло и выкрикивали: «Тётушка, обслужите-ка меня!» Даром что малолетки, они уже обучились повадкам требовательных клиенток: то просили массировать сильнее, то — слабее, то им нужно было смыть перхоть, то они жаловались, что фен слишком близко, а от этого волосы секутся. Всего и не перечислишь. При этом их просьбы звучали в приказном гоне. Вам же не к лицу было на них сердиться, только и оставалось, что умасливать их, — женщина употребила жаргонное словечко, и ей самой стало смешно.
— С этими девицами приходилось возиться долго, но было не легче, если приходили дельные посетители, а вы не знали точно, как их обслужить. Но таких у меня было мало, лишь несколько пожилых посетительниц, обычно хотевших или завивку, или укладку. Я считала себя сравнительно продвинутой в вопросах моды и ничего не боялась. Но вот у моего мастера стиль был самый обычный, раньше он работал в местечке Цзылолань, и у меня имелись на его счёт большие опасения. А чего больше всего боишься, то и происходит. Однажды к нам в салон пришёл один человек… — рассказчица неожиданно остановилась. Она убрала руки с живота и засунула их в карманы комбинезона. Распрямив спину и выпятив живот, женщина вытянула вперёд ноги, затем продолжила:
— Он пришёл побриться наголо. Этот посетитель был лыс и предпочитал сбривать остатки волос. В салон он зашёл так: приоткрыв дверь, встал одной ногой внутри, другой — снаружи и спросил:
— Наголо бреете?
Казалось, что он ещё не определился, а просто заглянул разузнать. Наш мастер рассмеялся и сострил:
— Так бриться идут к бродячему цирюльнику!
Ну где ж ты теперь найдёшь бродячего цирюльника? И в этот самый момент, не знаю уж почему, я дёрнулась с места и резко перебила мастера:
— Бреем!
Позже, обдумывая случившееся, я поняла, что это не был сиюминутный порыв, у моего поступка были основания. Я почувствовала в мужчине что-то необычное.
Она рассмеялась, девицы последовали её примеру и спросили:
— А что именно?
— Как же лучше объяснить? — на какое-то время она задумалась.
Эта коротенькая заминка с её стороны среди общего гладкого повествования ознаменовала знаковый момент, к которому следовало отнестись внимательно. Казалось, что теперь многие вещи прояснятся. Итак, помедлив, она продолжила:
— Если бы с подобной просьбой пришёл просто пожилой человек, или трудяга-горожанин, или кто-то из деревни, или какой-нибудь оборванец, даже если бы это оказался знакомый, я бы не согласилась его брить наголо. Но этот посетитель выглядел очень необычно. Он был довольно молодым, около тридцати лет. Одет в чёрную вельветовую куртку с воротником-стойкой в китайском стиле, чем-то напоминавшую даосскую ризу. Его чёрные брюки были сшиты по западному образцу, а на ногах обуты чёрные матерчатые туфли на сплошной подошве с круглыми носами. Его заплечная сумка также выглядела весьма странно. Догадайтесь, что за сумка? Она была сшита из выбеленной парусины, на её отвороте красовалась вышитая пятиконечная звезда. Это была армейская сумка. Вот так странно он выглядел, крайне необычно.