В миг, когда солнце садится за равнины, когда только-только опускается за горизонт, вокруг становится так красиво, зелёная роща ив и тополей окрашивается в оранжевый цвет. Трава на берегах тоже становится оранжевой. Мужчина и женщина, стоящие на мостике, тоже окрашены закатом, и не разобрать, кто из них кто.
IV
Когда после длительной командировки я вернулся к реке Цзышуй, пшеница уже начала колоситься.
Я спешил на родину в деревню с нетерпением, мечтая полюбоваться, как колосится и цветёт пшеница. Всю свою жизнь, за исключением последних семи-восьми лет, я проводил этот сезон у реки Цзышуй.
Солнце опустилось за плоскую вершину Сиюань. В реке около плотины купаются три подростка. Я вижу, что на том берегу на пляже косо торчит грохот. Рядом трудятся. Камни с шумом падают в грохот. Невесёлый монотонный звук.
А где мужчина?
Где тот мужчина, которому нравится смотреть на женщин и которого за это обзывают «подлецом» и «упёртым медведем»?
Я снял ботинки и носки, перешёл реку вброд. Вода прохладная, камни на дне реки скользкие. Я подошёл к женщине, закурил сигарету.
— А где твой «упёртый медведь»?
— Не приходил.
Я начал высказывать различные предположения: нездоров, уехал в гости к родственникам, в командировку и т. д. Но на каждый мой вопрос она отвечает одним словом: «Нет!»
Я перестал выпытывать, поняв по её лицу, что ей неприятно. Затем я решил, что, может, они поссорились или случилось какое несчастье. Но я не решился спросить.
Она тихо вздохнула.
Я всё-таки спросил:
— Ну, что случилось?
Она поставила лопату, тяжело и глубоко вздохнула:
— Дочка плохо сдала экзамены.
— Только из-за этого? — я вздохнул с облегчением. — Ну так сдаст в следующий раз!
Она горько усмехнулась:
— Это не простые экзамены. По их результатам распределяют в группы. Сдать их — поступить в ведущие группы, не сдать — в простые группы. Поступление в простые группы значит, что дорога в вуз закрыта.
Такое мне в голову не приходило.
Она начала рассказывать:
— Дочка сама не смела папе сообщить. Когда он наконец узнал, ему стало плохо. Такая слабость, не мог даже лопату поднять.
Он лежал в постели три дня без еды, только воду пил. Целые ночи не спал, лежал с открытыми глазами и молча вздыхал. Я пыталась утешить его, но он мне и слова не ответил.
— Где дочка учится? В высшей или начальной средней школе?
— В уездной средней школе, на первом курсе высшей средней школы. В этом семестре распределяют студентов в ведущие группы.
Я помню время, когда мой ребёнок учился. Я тоже знаю важность ведущих групп. Но я не думал, что это может стать таким ударом.
Она печально говорит:
— Моя дочка тоже виновата… Отлично училась в течение всего года, получала лучшие отметки. Но в самый важный момент, когда формировались группы, плохо сдала экзамен… Только вчера он наконец-то заговорил, сказал только одно: «Какой смысл мне копать камни дальше? Какой смысл мне копать эти камни…»
— А ты же сказала, что он «упёртый медведь»? Разве такая мелочь может его сломить? — удивляюсь я.
— Муж очень волнуется из-за дочкиной учёбы. Он сам не сдал экзамены в вуз, потому что ему не хватало всего нескольких баллов, и очень хочет, чтобы дочка смогла… Он часто говорит, что лишь бы детка поступила в университет. Он тогда выкопает весь пляж! А теперь, он сказал, какой смысл копать камни дальше!
— Может, поговорить с ним? — предлагаю я.
— Не ходи, бесполезно.
Я хорошо знаю, как крестьянские семьи мечтают, чтобы их дети поступили в университет, как это важно для родителей. У меня сжимается сердце.
— Он пришёл! Боже мой! Он сам пришёл! — восклицает женщина. У неё на глазах выступают слёзы.
Я вижу её мужа, на его спине висит грохот, на одном плече он несёт кирку и лопату, на другом — коромысло с двумя сетчатыми вёдрами на железных крюках.
Он молча улыбается мне и начинает устанавливать грохот.
— Уже стемнело. Зачем пришёл? — говорит жена.
— Выкопаю хотя бы два ведра песка, — отвечает муж.
Я хочу поговорить с ним, но он делает знак, чтобы я помолчал.
Женщина тоже хочет с ним поговорить. Но он перебивает её:
— Не будем говорить. Давай помолчим.
Я сижу на песчаной вышке и грущу.
Мужчина долго молчит. Кирка шумно ударяется о камни в песке, иногда проскакивают искры.
Выпрямившись, он наконец спокойно говорит:
— На худой конец поставим дочке ещё один грохот на пляже!
Моё сердце сжалось.
Я вижу, что женщина роняет лопату. Вижу, что она садится на песок, закрывает лицо руками. Я слышу тихий плач.
Я ничего не вижу из-за слёз.
Перевод Ли Чжи
Чжан ЦзеВ ДОЖДЬ
После двух с лишним лет изоляционной проверки особая комиссия наконец-то известила Ян Ин, что ей разрешено съездить домой к родным.
Мать послала ответное письмо, в котором просила взять с собой одеяло, потому что близится зима.
Семья Ян Ин давно была в разлуке: отец находился в изоляционной проверке, младшие братья и сёстры разъехались по другим провинциям, поселились в деревнях и стали коммунарами. Они увезли с собой постели, и дома почти ничего не осталось. Уже несколько лет семья живёт на одну зарплату матери, поэтому купить новое одеяло не по карману.
Ян Ин завязала багаж в узел и пошла в комнату водителей.
Открыв дверь, она тут же зажмурилась из-за густого дыма сигарет. Из-за того, что ей часто приходится не спать ночью и под тусклой лампой писать объяснительные о своих недостатках, проступках и вине перед партией, её светлые глаза испортились. Лёгкий дым, ветерок или слишком яркий свет всегда вызывают у неё слёзы.
Однажды, когда она училась в университете, молодой человек посвятил ей любовные стихи:
Глаза, прожекторы твои,
При них в душе моей нет теней…
Потом её жестоко высмеяли, прочитав эти стихи в женском общежитии. Эх, что глаза, что тени, всё было мальчишеский вздор…
Она слышит чей-то голос:
— Подавайте главные карты! — и до неё доносится шум, как будто на пол упало полное ведро.
В приоткрытую дверь дунул ветер и рассеял дым в помещении. Посреди комнаты Ян Ин видит стол, сделанный из упаковочной коробки, за которым курят и играют в карты четверо мужчин. Они азартно стучат руками по столу при каждом броске карты. Ей кажется, что самодельный стол может в любой момент порваться от удара. Напротив двери сидит мужчина в коричневой кепке, натянутой до бровей. В уголке его рта торчит сигарета. Он сосредоточил внимание на картах, и ему больше ни до чего нет дела. Вот он обеими руками лениво собирает разбросанные карты со стола и поднимает их. Картонные квадратики плавно падают из его рук одна за другой на стол с приятным шумом, образовывая аккуратные кресты.
Похоже, никто не заметил, что в комнате появился ещё один человек. Ян Ин долго стоит возле двери и молчит. Она не знает, как обратиться со своей просьбой, хотя ей известно, что в школе кадров есть правило: каждый «боец седьмого мая»,[31] которому нужно ехать на вокзал, имеет право просить машину в отделе водителей.
Мужчина в кепке словно почувствовал её третьим глазом и, не поднимая на неё взгляд, спросил:
— Машина нужна?
Ян Ин кивнула головой.
Мужчина, сидящий рядом с ним, косо посмотрел на неё и сказал:
— Ей? Не думай!
Неловкая многозначительная тишина, нарушаемая только шелестом карт. Вдруг кто-то плюнул на пол.
Она повернулась, вышла из комнаты и закрыла за собой дверь. Долго стояла в недоумении у ворот школы кадров, пристально глядя на ворону, прыгающую по площадке в поисках пищи. И в голове у Ян Ин вертится простой вопрос, на который нет ответа: «Что они обо мне знают?»
Ей пришлось собрать все свои силы, чтобы отправиться в путь длиной двадцать километров, отделяющих её от вокзала.
Деревья по обеим сторонам дороги давно оголились, вытянув вверх пустые ветви, словно руки людей, умоляющих о жалости, которой нет в этом мире. Впереди — бесконечная даль. Пасмурная погода раскрасила дорогу и поля по бокам одним серым цветом. Душно.
Пошёл дождь. Стало слякотно. Вскоре матерчатые туфли Ян Ин насквозь промокли в лужах. Дождь льётся по лицу, по волосам. Промокшее одеяло на спине становится всё тяжелее. Пеньковая верёвка режет плечи.
Она не догадалась взять с собой зонт или плащ. Когда нечем защитить свою душу, странно и нелепо прятать от дождя тело.
Ей нравится дождь.
В детстве она часто, босая, в одной майке, бегала, кричала и веселилась во время летних ливней. Промокшая майка липла к её выпуклому животику…
Дождь пошёл с пузырями,
Черепах пошёл с соломенной шляпой…
Она часто пела эту песенку.
Когда подросла, она полюбила гулять под зонтиком в шелестящий дождь и слушать звук падающих на зонт капель. Под зонтиком рядом с ней было ещё одно лицо. Под нескончаемый шорох дождя оно казалось таким привлекательным.
А что теперь? Почему дождь беспощадно размывает её?
Может быть, кто-то, хотя бы недолго, проводит её в этот безжалостный дождь? Она оглядывается в поисках других прохожих, но на дороге никого нет. Хотя бы корова или собака… Но в такую погоду даже самый резвый щенок предпочитает дремать под боком у матери.
Рядом с ней только деревья. Они безнадёжно умоляют о чём-то, вытянув ветви. По чёрным стволам льётся дождь… Дерево умеет плакать? Разве иногда оно тоже чувствует печаль?
Она бредёт под монотонный шум дождя, будто всю жизнь так ходила в ненастье с промокшим одеялом на спине, по этой дороге… В душе тупое равнодушие. Она вяло подумала — есть ли на свете что-то, способное вызвать в ней хоть какое-нибудь желание? Хоть желание ударить кого-то?
«Ди-ди-и!» За спиной раздался гудок машины. Ей лениво оглядываться. Она отошла в сторону.