— У тебя голова болит? — спросил его отчим.
Мальчик, не отводя глаз от окна, ответил:
— Не болит.
В ту же ночь он решил жить в коровнике, сказал, что не может жить вместе с людьми. Отчим подумал, что ребёнок балуется, хочет посидеть там день-два, и не стал волноваться на этот счёт, а просто постелил для него в коровнике матрац. С тех пор и началась жизнь Бао Чжуэя с коровами, в дом он так и не вернулся. Потом мать с отчимом начали замечать, что Бао Чжуэй без остановки говорит какую-то ерунду, ничего не делает — только ест и спит, а когда приходит месяц туманов — много плачет. Им стало ясно, что у мальчика непорядок с головой. Мать так горевала, что несколько раз падала в обморок от рыданий. В то время она уже ждала второго ребёнка, страдания матери повлияли на ход беременности, и Сюэ Эр родилась недоношенной.
Отчим раскаивался. Как он мог предугадать, что одним ударом разрушит будущее приёмного сына? Он не смел рассказать всю правду жене, только потихоньку обустроил коровник, сделал для Бао Чжуэя кровать и печку. Каждый день носил ему еду, разговаривал с ним, надеясь открыть захлопнувшиеся двери его сознания. В конце января, когда выл холодный ветер, он каждую ночь вставал с постели и шёл в коровник подбросить дров в печку Бао Чжуэя и заодно покормить скотину. Мальчик не мог учиться с другими детьми, поэтому целыми днями пас коров. Он очень любил своих коров, сам выбрал им имена. Отчим каждый год в канун празднования Нового года утром приходил в коровник, помогал Бао Чжуэю надеть новую одежду, клеил на окна иероглиф «счастье» и дарил ему сделанный своими руками бумажный фонарь. Бао Чжуэю нравились жёлтые фонари из тыквы, поэтому отчим дарил их ему каждый год. Когда в полночь ели пельмени и взрывали хлопушки, он брал с собой Бао Чжуэя посмотреть на «огненные цветы» и послушать весёлый грохот. Мальчик от радости обо всём забывал и съедал две тарелки пельменей.
Рождение Сюэ Эр не принесло отчиму радости, потому что он считал, что между рождением дочери и болезнью Бао Чжуэя имеется тонкая связь. Когда девочке исполнилось два года, отец утратил мужскую силу. Теперь он не смел и подумать о том, чем раньше так сильно увлекался. Угрызения совести сделали его молчаливым и подорвали его здоровье. Жена перепробовала многочисленные народные рецепты, чтобы вылечить мужа, но безуспешно. Характер её день ото дня портился, и она совсем перестала следить за собой. Когда же муж от болезни совсем ослаб, она решила занять денег, чтобы везти его в город к врачу. Но он отказался. Сказал, что деньги нужно копить, для того чтобы лечить Бао Чжуэя. Жена, заливаясь слезами, говорила, что у него очень добрая душа, что он так хорошо относится к приёмному ребёнку, это наверняка счастливая судьба, которую Бао Чжуэй заработал в прошлых перерождениях.
В тумане стойло из берёзы казалось больше, чем было на самом деле. От ненависти мужчине хотелось разгрызть дерево зубами, как мягкую губчатую кость, и проглотить, отправить в самое пекло ада. Четыре года назад он поднапрягся и переустроил дом — из одной комнаты сделал две, у Сюэ Эр появилась собственная кровать. Он чувствовал, что жить ему в этом мире осталось недолго, и надеялся, что Бао Чжуэй вернётся жить в дом, может быть, тогда ему станет лучше. Однако слова Бао Чжуэя прошлой ночью помешали ему спокойно покинуть мир живых. Ребёнок сказал, что после смерти отчима придёт живой дядька и в доме всё равно не будет места для Бао Чжуэя. Как же отчим не додумался до этой простой истины? Но сил снова перестраивать дом у него уже не было.
— Бао Чжуэй… — тихо позвал он в сторону коровника.
Стойло в коровнике занимало очень важное место, и было центром коровника. В некоторых местах белый ствол протёрся от узлов, которыми привязывали на ночь коров, но тёмные пятна на коре всё так же бросались в глаза. Горизонтальные брёвна стойла отличались от всех остальных вертикальных предметов — столбов, стен, дверей, — поэтому лежащие на уровне глаз берёзовые стволы бросались в глаза. Отчим когда-то слышал о страшных чудовищах, у которых были острые клыки, что же до него самого, то в его доме именно у стойла вырос клык.
— Я должен вытащить этот клык, — тихо говорил он себе.
Отчим осмотрел коровник, в ящике с инструментами в углу нашёл топорик, потом встал перед корытом, но взобраться на него не смог, не хватало сил. Держа в руках топор, он беспомощно смотрел вверх, на эти берёзовые стволы. Простоял минуты две, тем временем в коровник проник ещё более густой туман, скрыв белые стволы берёз. Перед глазами у мужчины помутнело, вокруг всё побелело, затем стало чёрным, а потом всё окрасилось в ярко-фиолетовый. Он пошатнулся, позвал: «Бао Чжуэй…» — и упал на землю. Когда он умер, его рука всё ещё крепко сжимала топор.
Когда Бао Чжуэй вернулся с коровами в деревню, уже наступило время ужина. Бяньлянь и Диэр шли впереди, а Бао Чжуэй с Хуаэр двигались за ними. Вечером туман сгущался ещё сильнее, Бао Чжуэй шёл очень медленно, опасаясь, как бы с Хуаэр не приключилась неприятность. Он хорошо подумал и решил, что если дядька не умер, то он спросит у него ещё кое-что.
Приближаясь к воротам, он услышал звук пилы и молотка, остановился, похлопал Хуаэр и удивился:
— Эй, слышь, чего это в доме столько шума?
Хуаэр немного помолчала, а потом махнула головой и промычала. Она всегда так делала, когда соглашалась со словами маленького хозяина.
Бао Чжуэю показалось, что по двору двигается множество людских теней. Звук рубанка вызывал в памяти жатву пшеницы. Мальчик нечаянно натолкнулся на человека, тот спросил:
— Бао Чжуэй, это ты вернулся?
— Угу, что вы здесь делаете?
— Гроб сколачиваем, твой дядька умер.
— Дядька умер, — тихо повторил мальчик, потом повернулся к Хуаэр и сказал: — А я же у него кое-что хотел спросить, — он обиделся и захныкал.
Звук плача бежал в тумане, люди, не сговариваясь, одновременно спросили:
— Кто это плачет?
— Бао Чжуэй.
— Бао Чжуэй дядьку оплакивает.
— Бао Чжуэй не может вынести, что дядьки нет.
— Плачет пуще родного сына.
Плач Бао Чжуэя заставил уже успокоившуюся мать снова зарыдать, к ней присоединился звонкий голос Сюэ Эр. Люди ходили по дому и по двору, унимали мать, успокаивали детей. В конце концов кто-то отвёл Бао Чжуэя в коровник, Хуаэр молча следовала за маленьким хозяином, Диэр и Бяньлянь уже давно там его ждали. Сосед зажёг лампу, желтоватые лучи осветили белое стойло, поднятую соломорезку и сделанные руками отчима печку и кровать. Бао Чжуэй вздрогнул, сердце сжалось. Человек, который его привёл, не плакал, он просто закрыл дверь в коровник и пошёл стругать гроб.
Бао Чжуэй запрыгнул на корыто, завязал три узелка на стойле и подумал о дяде. Ведь мальчик хотел спросить, кто научил его завязывать эти узелки? Бао Чжуэй думал об этом весь день в поле. А теперь не было никакой возможности получить ответ на этот вопрос.
Бао Чжуэй спрыгнул с корыта, дал коровам полакомиться пирожками из сои, потом сел на край кровати и стал любоваться «цветками абрикоса». Хуаэр отошла от корыта к куче сухой травы, верёвка на её шее натянулась.
На третий день после кончины дядьку должны были хоронить. Рано утром к воротам приехала телега, чтобы везти гроб. На Бао Чжуэя надели траурную шапочку и завязали длинный траурный пояс, и мальчик расстроился. Туман плотно укутал двор, и тени людей стали нечёткими, траурный флаг, словно огромный камыш, косо стоял на воротах. Мать пришла в коровник, чтобы дать указания сыну: когда начнётся траурная процессия, он должен плакать как можно громче, дойдя до перекрёстка — поклониться на четыре стороны, а потом громко произнести: «Дядя, пусть земля тебе будет пухом».
— Ты запомнил? — грустно спросила мать. Лицо и губы у неё опухли от слёз.
Он не ответил.
Мать объяснила:
— Твой дядька так хорошо к тебе относился, ты должен его как следует проводить. Тогда он даже в земле продолжит тебя оберегать.
Бао Чжуэй никак не мог понять, почему мать объясняет ему всё как дураку. Он-то себя считал вполне нормальным.
Мать вышла из коровника, а Бао Чжуэй снял шапочку и пояс и бросил на траву, они ему мешали. Он ловко запрыгнул на корыто, развязал три узелка и вывел Диэр, Бяньлянь и Хуаэр из коровника. Люди стали его спрашивать:
— Разве ты не проводишь дядьку?
Бао Чжуэй покачал головой и ответил:
— Я должен пасти коров.
— Ты не пойдёшь провожать дядьку? Мама не рассердится?
— Рассердится, так и пусть! Дядька умер, провожай его или нет, он всё равно не узнает.
Люди смотрели, как он уходит, ведя коров. Никто даже не пытался его остановить, и никто даже не пошёл сказать об этом матери, сидевшей в доме. Все думали: «Бао Чжуэй и так обделён судьбой, что ему на похоронах-то делать?»
Туман превращал белый день в полумрак, а к вечеру становилось ещё темнее. Когда Бао Чжуэй вёл коров обратно, он с трудом разглядел разбросанные по дороге бумажные деньги, большую часть которых втоптали в землю коровьи копыта.
Как только Бао Чжуэй вошёл во двор, к нему тут же подошла мать и, ничего не говоря, погладила голову Хуаэр, потом вздохнула.
— Дядька ушёл? — спросил мальчик.
— Ушёл. Ты сегодня опять пойдёшь спать в коровник?
— Ага. Мне нравится вместе с коровами.
— Разве дядя с тобой не говорил? — медленно проговорила женщина. — После его смерти ты должен вернуться жить в дом.
— Не-е, — решительно ответил Бао Чжуэй. — Хуаэр скоро отелится.
— А после того как она отелится, ты вернёшься в дом?
— Хуаэр отелится, коров станет ещё больше. Как они будут без меня? — Бао Чжуэй повёл животных в коровник. Он запрыгнул на корыто, аккуратно привязал коров к стойлу, а потом накормил и напоил их.
Свет в коровнике погас. Воцарилась тишина, отчего звуки, изредка нарушавшие её, были особенно чёткими. Дверь в коровник открылась, и вошла Сюэ Эр в синем костюме и с белой лентой в косе, двумя руками она несла пиалу. Девочка молча поставила пиалу на стол, потом повернулась и уставилась на Бао Чжуэя.