— Ты ходила провожать дядю? — спросил он.
Сюэ Эр кивнула.
— Людей много было? — полюбопытствовал мальчик.
Она снова кивнула.
Коровы, фыркая, пили воду.
— Брат, — вдруг Сюэ Эр со слезами в голосе обратилась к нему, — когда я называла тебя Бао Чжуэем, ты не сердился?
Тот, качая головой, отвечал:
— Меня зовут Бао Чжуэй, зачем ты называешь меня братом?
— Брат — это значит родственник, значит, что ты старше меня, — сказала Сюэ Эр.
— Бяньлянь тоже старше тебя. Ты его тоже братом назовёшь? — удивился мальчик.
— О коровах так не говорят, — терпеливо объясняла Сюэ Эр, — только людей делят на младших и старших, братьев и сестёр.
— А-а, — грустно протянул он, — значит, я — брат.
Коровы, попив воды, легли на сухую траву.
— А почему я раньше не был братом? — глупо спросил Бао Чжуэй.
Сюэ Эр с обидой сказала:
— Тогда я тебя ненавидела и поэтому не могла звать тебя братом. Пока папа был жив, он ни разу меня не обнял, только о тебе заботился, каждый день думал о твоём коровнике. Даже перед смертью звал тебя. А ведь я его родная дочка!
— И ты меня ненавидела? — спросил Бао Чжуэй.
Сюэ Эр закивала:
— Папа умер, и я перестала тебя ненавидеть.
— Перестала ненавидеть?
— Никто о тебе так, как он, не заботился, — объясняла она. — Из-за чего ещё тебя ненавидеть.
— А дядьку ты тоже ненавидишь? — выпытывал он.
У Сюэ Эр в глазах стояли слёзы.
— Я его жалела. Мать его каждую ночь ругала. Она его ругает, а он плачет, а когда плачет, повторяет — Бао Чжуэй, Бао Чжуэй…
— Откуда ты это знаешь? — спросил он.
— Так я слышала, — рассказывала девочка, — мама его громко ругала, даже в моей комнате слышно было. Я просыпалась среди ночи и слышала, как мама его ругает. А когда приходил месяц туманов, мама ругала его ещё пуще.
— А за что она его ругала?
— Говорила, что он никчёмный.
Бао Чжуэй казался сбитым с толку.
— Никчёмный — это значит, что он бесполезный, — объясняла Сюэ Эр.
— А зачем он мог ей понадобиться среди ночи? — удивился мальчик.
— Я не знаю.
— А когда она его ругала, зачем он повторял моё имя? — недоумевал Бао Чжуэй.
— Я тоже не понимаю. Может, это из-за тебя он стал никчёмным?
Бао Чжуэй серьёзно сказал:
— Я пасу коров, я не никчёмный, как же я мог сделать никчёмным дядю? Мать врёт, он всё делал и даже знал, что у коров четыре желудка. Он был самым лучшим. Хоть и не умел завязывать «цветы абрикоса». — И добавил: — Ты как-то мне сказала, ни мама, ни дядя не умели вязать «цветы абрикоса». Тогда откуда я этому научился?
— Твой отец тебя и научил, — сказала Сюэ Эр.
— А где он? — оживился Бао Чжуэй.
— В земле, говорят, он рано умер.
Бао Чжуэй выглядел разочарованным.
— Сегодня, как только отца похоронили, Хромой Ли пришёл к нам с Хун Му, — поделилась новостью Сюэ Эр.
— Мама их покормила? — поинтересовался он.
— Да, — ответила сестрёнка, — и ещё отдала Хун Му твою старую одежду, ту, что ты в детстве носил.
— Ты не рада, что они приходили?
Сюэ Эр грустно сказала:
— Отец только умер, мать их накормила, а я с ними вообще разговаривать не хочу.
— Ну тогда не разговаривай.
— Но ведь в доме нас всего двое: я да мама. Если я не буду разговаривать, она может рассердиться. Ей ведь ночью некого больше будет ругать, может, она меня бранить начнёт?
— Зачем ей тебя ругать? — удивился Бао Чжуэй. — Ты же своих глистов ей в живот не загоняешь.
Услышав это, Сюэ Эр не выдержала и засмеялась, затем уставилась на Бао Чжуэя, и из глаз её потекли слёзы.
Бао Чжуэй тогда сказал:
— Не бойся, если мать среди ночи станет тебя ругать, ты приходи в коровник и зови брата, — и повторил, запинаясь: — Брата.
— Хорошо! — обрадовалась девочка и, указывая на еду, добавила: — Ешь быстрей, а то всё остынет. Это еда, оставшаяся с похорон.
Бао Чжуэй перевёл взгляд на еду.
Хуаэр родила пятнистого чёрно-белого телёнка. Бао Чжуэй сам выбрал ему имя — Цюаньэр, что по китайски означает «свернувшееся ухо» потому что, когда малыш родился, одно его ухо напоминало бутон цветка. Цюаньэр принёс всем небывалую в месяц туманов радость. Сюэ Эр каждый день приходила поиграть с ним, белой ленточкой связывала ему ноги, прутиком от веника щекотала его чёрный нос. Мать тоже каждый день приходила и кормила его соевой похлёбкой. У Хуаэр к сыну внезапно проснулась безграничная любовь, она языком умывала его мордочку. Диэр тоже проявлял к телёнку нежную любовь. И только Бяньлянь с вечно грязным хвостом то и дело громко мычал рядом с Цюаньэром, намереваясь его напугать. Но Цюаньэр не обращал на это никакого внимания, и нападки Бяньляня вскоре прекратились. А ещё Цюаньэр свободно гулял на улице. Он был очень озорной, забавы ради подкапывал носом ростки или копытцем толкал дрова. И только одно могло заставить его успокоиться — это туман. В белом тумане знакомые люди и предметы казались размытыми, и он терялся.
Теперь Бао Чжуэй ходил на пастбище с четырьмя коровами. Он думал, что его команда будет постоянно расти и в конце концов у него будет целое стадо. Он проникнет в характер каждого животного, поймёт каждое их движение и поступки. «Цветов абрикоса» на берёзовом стойле будет становиться всё больше и больше. Как величественно мальчик будет тогда ходить по деревенской дороге!
Месяц туманов подходил к концу. Как-то раз вечером Бао Чжуэй привёл коров обратно в коровник, и к нему радостно подбежала Сюэ Эр. Она, задыхаясь, сказала:
— Брат, мама сегодня выгнала за дверь Хромого Ли, он больше не вернётся.
Бао Чжуэй равнодушно ответил:
— Не вернётся, так не вернётся.
— Ты знаешь, почему мама на него кричала? — шёпотом продолжила девочка. — Хромой Ли предложил маме пожениться и сказал, что отправит тебя на золотые прииски работать надсмотрщиком. Заявил, что ты такой дурак, не догадаешься даже золото украсть, и тебя с удовольствием наймут. Мол, если ты пойдёшь работать, то поможешь семье заработать немного денег, сэкономишь в доме еду.
Бао Чжуэй удивлённо смотрел на Сюэ Эр.
— Мать как это услышала, так давай ругать Хромого Ли, — Сюэ Эр расправила плечи и попыталась изобразить мамин голос: — А ну пошёл вон отсюда. Даже не думай помыкать нашим Бао Чжуэем! Его отчим относился к нему лучше, чем родной отец! Никто не смеет обижать моего сына!
— И Хромой Ли ушёл? — спросил мальчик.
— Ага!
— Хорошо, — довольно заключил Бао Чжуэй.
Сюэ Эр, немного смущаясь, добавила:
— Брат, не говори никому, что я боялась маминой ругани по ночам. Она ложится спать, обнимая меня, и помогает мне ловить вшей.
Бао Чжуэй с облегчением рассмеялся и забрался на корыто привязать коров. В этот момент Сюэ Эр призналась ему:
— Брат, вы с папой мне вчера приснились.
Бао Чжуэй спрыгнул с корыта и вопросительно посмотрел не неё.
— Мне приснилось, что наступил Новый год, — рассказывала она дрожащим голосом, — Уже темно, идёт снег. Отец вместе с тобой во дворе взрывает хлопушки. Хлопушки громко взрываются, и папа боится тебя напугать, поэтому закрывает ладонями твои уши.
Бао Чжуэю очень захотелось заплакать, потому что сны и туман — это были две вещи, которые ему не удавалось уловить. Он не знал, как это — видеть сны.
— А ещё мне приснилось, что папа пришёл в коровник посмотреть на Цюаньэра и гладил ему нос. А Цюаньэр его не узнал и слегка лягнул.
— Зачем же Цюаньэр так поступил? — грустно сказал Бао Чжуэй. — Это же дядя.
В ту ночь Бао Чжуэй, слушая урчание коровьих животов, вновь попытался вспомнить что-то важное, связанное с этим звуком. Но вокруг воспоминаний кто-то построил высокую стену, через которую не перебраться. Мальчик зажёг фонарь, чтобы разглядеть берёзовый столб. В голове был туман. Он некоторое время постоял так, потом посмотрел на сонного и очень милого Цюаньэра. И сказал сам себе:
— Жить с коровами очень хорошо. Зачем пытаться вспомнить то, что постоянно ускользает?
Бао Чжуэй погасил лампу и заснул. Он не видел снов и спал очень крепко. Утром проснулся от звука открывающейся двери, сел на кровати и увидел, как Цюаньэр толкает дверь коровника. Хуаэр, Диэр и Бяньлянь радостно смотрели в сторону улицы, на долгожданное солнце.
Месяц туманов прошёл.
Бао Чжуэй слез с кровати, подошёл к двери. Цюаньэр наклонил голову, удивлённо глядя на залитый солнцем двор. Мальчик подтолкнул его сзади со словами:
— Солнце вышло. Иди, порезвись на улице.
Цюаньэр на дрожащих ногах двинулся вперёд, потом оглянулся. Бао Чжуэй только теперь сообразил, что телёнок родился в месяц туманов и никогда раньше не видел солнца, поэтому боится. Бао Чжуэй быстро подошёл к порогу и спокойно прошёлся по двору и, помахивая рукой, показал Цюаньэру, что бояться нечего. Телёнок ответил радостным мычанием и робко вышел во двор, нерешительно переступая копытами, словно опасаясь, что солнце исчезнет, если наступить на его лучи.
Перевод А.В. Неклюдовой
Юй ХуаВЫШЕЛ В ДАЛЬНИЙ ПУТЬ В ВОСЕМНАДЦАТЬ ЛЕТ
Бесконечная асфальтированная трасса уносила меня то вверх, то вниз, словно морские волны. Я же рассекал эти волны, как корабль. В этом году мне исполнилось восемнадцать. Ветер шевелил светлый пушок на моём подбородке, пушок, которым я чрезвычайно дорожил, — ведь это были первые признаки пробивающейся бороды. Почти весь день я шёл по дороге и любовался горами и облаками, которые были для меня словно знакомые люди. Я обращался к ним по именам. Хотя я весь день был на ногах, усталости не чувствовал. Вышел спозаранку и летел как на крыльях до позднего вечера, пока не увидел, что сумерки разметались по небу, словно волосы красавицы. Но до сих пор мне не попалось ни одной гостиницы.
Многочисленные прохожие, которые мне встречались, не имели понятия о том, что за местность впереди и есть ли там гостиница. Все они говорили так: «Пойдёшь и увидишь». Однако гостиница мне так и не попалась. Надо что-то придумать с ночлегом.