Часть третья
Глава первая
Самое противное, что я понимал – мне никого не спасти.
Даже если Прежние отпустят заложников.
Десантные корабли не возвращаются, но и врагам их не оставляют. Захватчики уйдут через экраны, прихватив кристалл, а может быть, и меня, если я им для чего-то нужен. А корабли взорвутся.
Заложникам не выжить.
Скорее всего, никто в городе не уцелеет.
Единственное, чего я добьюсь, – они умрут без мучений, в надежде убежать и выжить.
Но это, наверное, тоже немало?
Я бежал по улице, тут было недалеко, квартал и повернуть налево, потом через маленькую площадь со статуей посередине, еще три квартала – и я окажусь у кораблей.
Не было нужды совсем уж напрягаться, сжигать ресурсы организма. Секунды тут ничего не решали.
Я завернул налево, к площади.
И вылетел прямо к месту схватки.
Если, конечно, можно ее так назвать…
Десяток тэни: часть в форме и с огнестрельным оружием, несколько мужчин и женщин в обычной гражданской одежде, вооруженные чем попало, от ножей до топоров. Все застыли – кто-то целясь, кто-то замахнувшись, кто-то разворачиваясь…
Они слушали песню сирены.
Если не брать Слуг, которых от людей на взгляд не отличишь, сирены – самые человекоподобные. Они даже красивые: высокие, стройные, женственные. У них длинные цветные волосы, чаще розовые или фиолетовые, иногда зеленые или голубые. И они замечательно поют, хотя мне кажется, звук не главное.
Сирена была одна, и ее вполне хватало на десятерых тэни. Она стояла, раскинув руки, и пела. Без слов, одни лишь переливы голоса, чарующие и прекрасные, не похожие ни на один человеческий язык и одновременно напоминающие все языки сразу. Волосы укрывали ей всю спину до ягодиц.
Ну да, они ходят голыми. Наверное, для пущего эффекта.
Люди застыли, слушая. По лицам текли слезы. Может быть, их так тронула песня, а может быть, они видели, что происходит, но не могли пошевелиться. Рядом с сиреной бродил лишь один стельщик, похожий на гигантскую белку-летягу. Тело его покрывал короткий рыжий мех, между руками и ногами была натянута тонкая перепонка. Он, широко разводя руки, неторопливо подходил к очередному тэни. Другие, уже удостоившиеся его объятий, лежали на мостовой грудами переломанной обескровленной плоти.
Я ускорился.
Сирена повернулась и увидела меня. Честное слово, она была очень красивая! И на ее лице промелькнул испуг. Песня оборвалась и началась снова, теперь сирена пела для меня, и я даже ощутил какую-то странную дрожь в теле – то, что еще оставалось в нем человеческого, протестовало против движения, хотело остановиться, замереть и слушать…
Но я был призванным дважды.
Физически сирена мне не противник, я в этом уже убедился. Она брызнула в меня ядовитой слизью (кто бы мог подумать, во что можно превратить молочные железы, если у тебя много извращенной фантазии, и ты лепишь человеческую плоть как пластилин), но этот яд мне тоже был знаком.
Я оторвал сирене голову. В большинстве случаев этого вполне хватает.
Вот к стельщику я приближаться не стал. Ударил силовым полем, почти как уничтожитель, развалив существо пополам, а потом, для гарантии, еще и поперек.
И остановился перед выходящими из ступора тэни.
Это была местная полиция или что-то в этом роде. У тэни не очень высокий уровень криминала, но везде, где есть разум и законы, найдутся те, кто попытается использовать разум против законов.
– Я свой! – сказал я, поднимая руки. – Я Измененный. Я на вашей стороне.
Не хотелось, чтобы они начали палить. Во-первых, выстрелы могли услышать, во-вторых, пришлось бы их долго успокаивать.
Тэни с какими-то особо затейливыми символами на груди униформы (наверное, их знаки различия, но я в них не разбирался) сделал жест в сторону своих товарищей. Оружие те не опустили, но и стрелять не стали.
– Почему я должен верить? – выкрикнул он.
– А зачем иначе я вас спасал? – ответил я.
– Это верно, – согласился полицейский. Он мне понравился, в этом кошмаре ему удалось сохранить чуточку здравого смысла. – Где все ваши? Почему вы нас не защищаете, как обещано?
– Наши скоро будут, – ответил я с уверенностью, которой у меня не было.
Полицейский сплюнул, с отвращением глядя на дергающиеся останки стельщика. Нацелил на них свой автомат.
– Не надо, – попросил я. – Услышат.
– Они согнали людей к кораблям, – сообщил полицейский то, что мне и так было известно. – Там много детей.
– Знаю, – сказал я.
– Чего они хотят?
– Чтобы я сдался.
Полицейский смотрел мне в глаза. Что он там может разобрать-то, на уродливой морде Защитника?
– Это никого не спасет, – объяснил я. – Сделка!
И приложил ладонь ко лбу.
Полицейский не стал колебаться. Прижал свою ладонь ко лбу.
– Сделка.
– Идем вместе, – сказал я. – Нужно отвлечь их. Совсем чуть-чуть. Я покажу место, откуда вы сможете стрелять. Продержитесь секунд десять-пятнадцать!
Полицейский молчал.
– Тогда у пленников будет шанс убежать и выжить.
– А у тебя?
– Не знаю, – сказал я.
– А у нас?
– Скорее всего, нет, – признался я.
– Это честно, – сказал полицейский. – Сделка.
И снова приложил ладонь ко лбу. Повернулся к своим. Скорее всего, они слышали разговор, но он все же сказал, повысив голос:
– Мы попытаемся. Кто не должен умирать сегодня – уйдите.
Я думал, что уйдут гражданские. Но они остались. Зато один из полицейских молча отдал стоявшему рядом товарищу пистолет и запасную обойму, развернулся и пошел прочь, по той улице, откуда я появился.
Разумный выбор направления.
– У него есть основания уйти, – не вдаваясь в подробности, сказал полицейский. – Веди нас.
– Меня зовут Макс, – сказал я.
– Имена больше не имеют значения, – ответил полицейский.
Наверное, они бы легко подружились с Лихачевым.
Организм начинал бунтовать. Я чувствовал, что непрерывная череда изменений не могла продолжаться бесконечно, мне надо было «откатиться» назад, к человеческой форме. Моим клеткам пора очиститься, уничтожить накопившуюся отраву и отдохнуть.
Но пока на это не хватало времени.
По пути к кораблям я увидел лавку сладостей. Дверь была открыта, внутри – никого. Я забежал туда и на глазах растерянных полицейских сожрал несколько килограммов странных инопланетных конфет, запив их пятью бутылками сладких сиропов.
У человека, наверное, поджелудочная бы лопнула.
А я чуть взбодрился.
Я оставил свою команду смертников в той точке, которую присмотрел со шпиля. Там был высокий крепкий забор, уцелевший при посадке кораблей, за ним удобно затаиться.
– Дайте мне минуту, – сказал я. – Ровно одну минуту. Потом стреляйте.
Их «минута» была чуть короче земной. Слуга, похоже, отмерял время по земным часам. Я понимал, что, скорее всего, они увидят убийство очередного заложника, впадут в панику или в ярость, а точнее, и в то, и в другое одновременно. Но мне требовалось время.
Я оставил их подбираться к позиции, а сам, скрываясь за зданиями и заборами (хорошо, что тут были в основном особняки с садами), стал обходить корабли. Выбирая между самым соблазнительным и незащищенным направлением и прочими, я решил поставить на то, что Прежний считает меня достаточно умным, чтобы не идти напрашивающейся дорогой.
В общем-то с тем же успехом можно было бросить монетку.
Стрельба началась еще до того, как я подобрался к намеченному месту. Одним рывком пробежав последний десяток метров, я понял причину – Слуга выбрал очередной жертвой совсем маленького ребенка. Он его даже не тащил, а нес на вытянутой руке. На этот раз не к буги, а к одному из чистильщиков. Стая похожих на крыс созданий кружила перед Слугой, ожидая поживы.
Полицейские начали стрелять, и я не мог их за это винить.
Я бросился вперед, и время застыло.
Бойцы. В первую очередь – бойцы с их лучевыми пушками. Теперь я знал, куда надо бить, чтобы уничтожать их с одного выстрела. Мой организм не создал лучевого оружия такого типа, как у бойцов, но мощные электрические разряды все равно заставляли детонировать их биологические излучатели. Раз, два, три, четыре, пять… Запасенная электрическая энергия кончилась, шестому я отсек добавочные конечности с пушками – и срезал голову силовым полем.
Но силовое поле тоже не могло генерироваться бесконечно.
Я смутно осознавал, что при достаточном количестве редкоземельных металлов, в первую очередь гафния и рения, мог бы создать в своем теле энергетический фокус. Тогда все было бы проще. А так приходилось выбирать, кого уничтожать на расстоянии, а с кем придется драться врукопашную.
Уничтожители. Их всего двое, но у них генераторы поля той же природы, что и у меня. Первый сдох сразу, второй ухитрился ускориться, почти как я, – и мы обменялись несколькими ударами на расстоянии. Я отбил его атаку, он отбил мою. Я снова отбил.
Он не успел.
Синеволосая сирена начала петь в сторону моих помощников. Я метил в шею, но она, будто почувствовала, начала приседать.
Поле снесло ей макушку, будто срезало верх с яйца.
Этого хватило.
Вторая сирена оказалась на пути, и я оторвал ей руки, а потом кулаком пробил дыру в груди. Если она и выживет, то восстанавливаться будет долго.
Остатками энергии я подхватил малыша, падающего навстречу жадным пастям чистильщиков, – и отбросил его в сторону. Это было сомнительное спасение, я мог переломать ему все кости этим толчком. Но у меня не осталось ни сил, ни времени, чтобы сработать бережнее.
Как ни странно, моя группа поддержки еще стреляла. И даже порой попадала: я видел, как вздрагивают буги, в которых вонзаются пули, как удачный выстрел разнес голову единственному панцеру, которого я даже не приметил со шпиля. Буги откровенно тормозили, а панцер, получив рану, начал перемещать свои кубики-компоненты, перестраиваться в иную форму. Выглядел он при этом, будто головоломка в процессе сборки…