– Нет.
– Зря, – сказал Продавец с сочувствием. – У людей хороший юмор. Многие культуры вообще не понимают юмора, представляете?
– А вы?
– Да куда уж нам… – вздохнул Продавец. – Так вот, за банкноту в миллион фунтов нельзя купить ни еду, ни одежду. Ей не оплатишь номер в гостинице или билет на поезд. Понимаете, почему?
Я пожал плечами.
– Сдачи ни у кого нет. – Продавец осторожно пододвинул кристалл ко мне. – И в банк не сдашь, владельцы таких купюр записаны поименно. Вам что-нибудь нужно, Максим?
– Мне платить нечем, – сказал я мрачно, пряча кристалл.
– Какая ерунда! Я запишу на ваш счет, рассчитаетесь со временем. При желании.
А вот это, скажу честно, меня немного напугало.
Но я сделал заказ.
– Пейте чай, – решил Продавец. – Придется подождать несколько минут.
Он стоял, смотрел на меня и будто бы размышлял. Потом сказал:
– Третий совет, Максим. Не думайте, что уникальный кристалл дает вам какую-то защиту.
– Знаю, – сказал я. И нахмурился, пытаясь сообразить: если это «третий совет», то каким был второй? Первый, допустим, «отупеть»… а второй?
Но спрашивать Продавца бесполезно, это я понимал.
В Москве был не то поздний вечер, не то ночь.
Почему-то я даже не сомневался, что так и окажется. Вышел, держа в руках тяжелый пакет, посмотрел на мрачного, шмыгающего носом мужчину. Тот глядел на меня недовольно, видимо, давно ждал у входа в Комок.
– Пожалуйста, – вежливо сказал я.
– Видок у тебя… – пробормотал мужчина, протискиваясь в дверь.
Как по мне, он и сам выглядел не слишком хорошо. То ли за бухлом в Комок пришел, то ли за чем-то «расширяющим сознание». Несколько мгновений я смотрел на него – и меня вдруг снова пробило понимание, рожденное чужим смыслом.
…Женщина – ссора – брошенные в запале слова – пощечина – ответная оплеуха – захлопнутая дверь – долгая ругань на площадке – блуждание под дождем – звонок приятелю – выпивка – поход в Комок за добавкой – гуляем – собирался подарок ей, дуре, сделать – лучше пропью…
Я постоял, глядя на лунное кольцо, вдыхая теплый влажный воздух. Дождя уже не было, и то ладно, только кое-где высыхали лужи.
Дома.
Дома, на Земле.
Совсем рядом мой дом, мама и папа.
Еще ближе Гнездо. Там Дарина.
Где-то на соседней улице проехала машина, потом пронесся мотоцикл. Снова наступила тишина.
Я понял, что стою и беззвучно плачу.
Я вернулся, но ничего не закончилось и ничего не изменилось. Инсек захочет, чтобы я убрался с Земли.
Может, мне так и делать?
Туда-сюда. Земля—Саельм. Саельм—Земля.
– Совсем тебя расколбасило, – сказал мужчина, выходя из Комка. Его заказ весело позвякивал в сумке, а сам мужчина явно подобрел. – Коньяк будешь?
– Нет, – сказал я, вытирая лицо. – Но спасибо.
И пошел к Гнезду.
– Столетний! – крикнул мне вслед мужчина с явной обидой.
Но я даже не стал оборачиваться. Я шел, смеялся и плакал одновременно.
Два дня назад, на планете Трисгард, населенной розовокожими четырехпалыми людьми, где-то за немыслимые парсеки от Земли, я бежал по коридорам исполинского дирижабля, падающего в открывшийся между океаном и небом портал. Измененные, воюющие за Прежних и Инсеков, испепеляли друг друга в скоротечных схватках, а стража, бывшая когда-то маленьким сыном Виталия, уводила глайдер прочь. Комендант Мар и локальный тактик Ди направляли дирижабль в огненный столб, искупая свои ошибки и промахи…
Коньяк, говоришь? Столетний? С женщиной своей помирился бы лучше, балбес.
Я дошел до Гнезда. Постоял, глядя на слабо проступающие под паутиной буквы. Гнездо меня не чувствовало – потому что я так хотел.
«Тихо, – попросил я, открываясь. – Тихо, свои…»
Нахлынуло – тяжелой, валящей с ног волной, ледяной и обжигающей одновременно. Гнездо незримо ощупывало меня, принюхивалось, будто брошенный пес, дождавшийся хозяина и не знающий, радоваться ему или обижаться.
«Все, все, я дома…»
Я поднялся по ступенькам. Толкнул дверь.
Темно, тепло, тихо.
Мягко.
Прелые запахи.
У меня чуть ноги не подкосились – от усталости и нервов.
Из темноты беззвучно выступила стража. Какая-то мелковатая, видно, совсем недавно прошла Изменение.
– Призванный Макс, – сказала стража.
Я кивнул.
– Ты вернулся на Землю, – стража помолчала. – Это хорошо?
– Не знаю, – честно ответил я. – Наверное, не очень. Но я вернулся.
– Ты меня помнишь?
Я внимательно посмотрел на стражу. Конечно, я сейчас вижу в темноте гораздо лучше, чем человек. Но стражи так сильно меняются…
– Играешь на пианино? – спросил я.
Стража, еще недавно бывшая человеческим мальчиком, покачала головой:
– Стало неинтересно.
– Понимаю.
– У нас тридцать куколок, – похвасталась стража. – Два монаха, только они сами еще не очень умные. Шесть стражей, восемь жниц. Хранитель.
– Дарина? – спросил я, хотя мне было очень страшно это произнести.
– Пока Дарина. Но скоро хранителем станет Лю. Она очень хочет. Из окна выпрыгивала, чтобы к нам отвезли.
– А, – сказал я, вспоминая. Как же давно все это было. – Вот ведь глупая.
– Девчонки, – сказала стража с неизжитой еще мальчишеской заносчивостью. – Ты пойдешь к Дарине?
Я кивнул.
– Иди, – сказала стража. – Она грустная очень. Она обрадуется, когда ты придешь.
– Спасибо… – Я на миг задумался и вспомнил. – Спасибо, Рома.
– Ро, – поправила меня стража. – Теперь я Ро.
Я похлопал его по руке и пошел вглубь Гнезда. Потом сообразил, остановился.
– Хочешь шоколадку?
Конечно же, он хотел.
Я шел по Гнезду, мне даже странным казалось, что раньше я здесь плутал. Голос Гнезда, возбужденный и растревоженный, сопровождал меня. Надеюсь, Дарина его не слышит.
Дверь в каморку под лестницей была прикрыта, но не заперта, как это принято у Измененных. Я постоял, собираясь с духом.
И вошел.
Дарина спала. Лежала на полу, на накиданных друг на друга матрасах, затянутая в черный комбинезон жницы. Измененным требуется куда меньше времени на сон, порой они просто лежат с закрытыми глазами, погруженные в легкую дрему, но сейчас Дарина действительно спала, я это чувствовал. Рядом с ней лежала открытая книжка, тускло светила включенная в розетку настольная лампа с выкрученным на минимум диммером.
Я постоял, глядя на нее. Она была такая хрупкая и беззащитная. Я вспомнил, что боялся ее, когда первый раз обнял. И как она отдалась мне в пустом разрушенном Гнезде. Как светились ее глаза – восторгом и страхом.
Я ведь даже сам не знаю, в какой момент понял, что люблю ее.
Поставив пакет у дверей, я очень тихо присел рядом с Дариной, потом лег, обнял ее. Дарина пошевелилась, я замер, но она продолжала спать.
Тогда я закрыл глаза и тоже уснул.
Вложенная Фортом память вновь догнала меня во сне.
Наверное, это было какое-то виртуальное пространство – пузырь из света в черном космосе. Где-то далеко-далеко в стороне синей каплей мерцала Земля, рядом серой запятой – Луна.
Инсек стоял на задних лапах, паря в облаке света. Нижняя часть его туловища мерцала красным, будто ошпаренная. Напротив него, раскинув руки, замерла человеческая фигура, вся из колеблющегося темного пламени.
Вначале я подумал, что они сражаются.
Потом понял, что битва уже закончилась. Точнее – была остановлена.
«НЕПРИЕМЛЕМОЕ ПОВЕДЕНИЕ».
Я не видел Высшего, но знал, что он здесь. Это он остановил битву за Землю. И боеголовки ракет превратил в свинец тоже он.
«Мы защищаемся».
Это Прежний.
«ЗЕМЛЯ ИМЕЕТ СТАТУС КОЛОНИИ. ГЕНОЦИД ЗАПРЕЩЕН».
Прежний не пытался спорить. Высший оставался бесстрастным, но мне показалось… быть может, только показалось, что он разозлен. И почему-то даже испуган.
«Прошу разрешить мне опеку над человечеством, как над взятой с боем культурой».
Это Инсек.
«Согласны».
Это Прежний! Что? Он сам согласился?
«Как представитель Инсеков я…»
Инсек. И он паникует. Инсек ошибся. Он запросил власть от своего имени, и Прежние увидели в этом шанс.
«Запрос был на личную опеку. Мы согласны лишь на этих условиях».
Прежний…
«ПЕРЕДАЧА ВЛАДЕНИЯ».
Я чувствовал боль Инсека и ликование Прежнего.
«СМЫСЛЫ, РОЖДЕННЫЕ НА ЗЕМЛЕ, ОСТАЮТСЯ ПРЕЖНИМ, КАК ИСХОДНЫМ ПРЕДСТАВИТЕЛЯМ ЗЕМНОЙ КУЛЬТУРЫ. КРИСТАЛЛЫ, ЛИШЕННЫЕ СМЫСЛОВ, ОСТАЮТСЯ ИНСЕКАМ ПО ПРАВУ ВЛАДЕНИЯ. ЛЮДИ, РОЖДЕННЫЕ НА ЗЕМЛЕ, ПРИНАДЛЕЖАТ ИНСЕКУ В РАМКАХ ЗЕМНОГО ПРАВА – ПРИ ИХ СОГЛАСИИ. ЗАПРЕЩЕНО УБИВАТЬ ЛЮДЕЙ, КРОМЕ КАК ПРИ САМОЗАЩИТЕ. ЗАПРЕЩЕНО ПОХИЩАТЬ ЛЮДЕЙ. ЗАПРЕЩЕНО ИЗЫМАТЬ СМЫСЛЫ НАСИЛЬНО. ПРОДАВЦЫ ОБЕСПЕЧИВАЮТ ПОСРЕДНИЧЕСТВО СОГЛАСНО СТАНДАРТНЫМ ПРАВИЛАМ. ИНСЕК ОБЕСПЕЧИВАЕТ УСЛОВИЯ РАБОТЫ ПРОДАВЦАМ. ПРЕЖНИМ И ИНСЕКАМ ЗАПРЕЩЕН ПЕРЕХОД В СИСТЕМУ ИЗВНЕ. ОБЪЯВЛЕН РЕЖИМ ОДНОСТОРОННЕЙ ИЗОЛЯЦИИ».
«Что будет, когда я прекращу существование?»
Это Инсек.
«ЗЕМЛЯ ВЕРНЕТСЯ В СВОБОДНОЕ СОСТОЯНИЕ. ИЗОЛЯЦИЯ БУДЕТ СНЯТА. НОВЫЙ ВЛАДЕЛЕЦ ВСТУПИТ В ПРАВА ОБЫЧНЫМ ПОРЯДКОМ. ИНСЕКУ ЗАПРЕЩЕНО УНИЧТОЖАТЬ ПРЕЖНИХ, ОСТАВШИХСЯ НА ЗЕМЛЕ. ПРЕЖНИМ ЗАПРЕЩЕНО УНИЧТОЖАТЬ ИНСЕКА ДО ЕГО ЕСТЕСТВЕННОЙ СМЕРТИ».
Ничего не изменилось, но словно бы ушло напряжение. Фигуры, застывшие в пузыре света, шевельнулись.
«Ты проиграл».
Это Прежний, конечно же.
«Я смогу существовать еще долго. Потом придут другие».
«Переход запрещен».
«Лишь переход».
«Путь через пространство долог, а мы будем наготове».
«Я дождусь. Вам запрещено меня убивать».