– Ну привет, Гарри, – сказал я. – Вижу, живой и даже дорос до Слуги.
Юноша, которого идиоты-родители назвали в честь выдуманного волшебника, молчал. Шрам у него на лбу налился кровью, как и у книжного персонажа.
– Есть два варианта, – сообщил я, и они с надеждой уставились на меня. – Первый – быстрый и легкий. Второй чуть более долгий и куда более неприятный. Но в обоих случаях вы расскажете, кто вас послал и зачем вы сюда пришли.
Слуги переглянулись.
– Иван запретил приближаться к тебе, – сказал Гарри.
– Так, – подбодрил я. – И вы пришли к моим… Но вы же должны были понимать, что потом я вас всех убью!
– Он велел охранять твоих родителей и бывшую куколку! – выкрикнул другой Слуга.
Я с удивлением понял, что он говорит правду.
– Охранять?
Слуги закивали.
Так что же, Андрей ошибся? Слуги шли защищать мою семью, а не убивать или брать в заложники?
– Мы никого не убили, – сказал Гарри. Даже с каким-то вызовом.
Я смотрел на него. Андрей слышал не приказы, а мысли. То, о чем думали Слуги, когда шли сюда.
Но… они наверняка не рискнули бы нарушить приказ Прежнего. У них не сняты запреты на бунт. Они бы вломились в квартиру и заявили, что пришли защищать.
Поглощенный на Трисгарде смысл ожил во мне, и я понял Слуг, понял злобу, обиду, растерянность… и готовность выполнить приказ. Они бы действительно вошли и стали охранять. Ненавидя меня и всех, кто мне дорог, но Слуги охраняли бы их даже ценой своей жизни – так приказал Иван.
Конечно, это был бы незваный и неприятный визит.
Трое молодых парней, у одного из которых со мной личные счеты, и монстр, который вряд ли сохранил бы невидимость внутри квартиры. Веселенькая компания, то, что надо для двух стариков и девочки…
У Прежнего своеобразное чувство юмора.
И все-таки это не повод бить во все колокола и командовать «беги со всех ног». Уж тем более – не повод их убивать.
– Берете… этого… и выметаетесь отсюда, – сказал я. – Дверь сегодня же почините. Перед консьержем извинитесь и заплатите компенсацию, сколько скажет. Да… и в подъезде приберетесь. Сегодня же! Лампочку не забудьте сменить!
Кажется, Слуги не могли поверить, что так легко отделались. Двое схватили монстра и потащили по лестнице вниз. Гарри, к моему удивлению, задержался.
– Ты стал крутой, – отметил он, будто бы с укором.
– А ты не изменился, как был дрянью, так и остался, – ответил я безжалостно.
Он даже не обиделся.
– У каждого свой путь. Кому-то свезло больше, кому-то меньше. Каждый крутится, как может.
– Надеешься выслужиться до Прежнего?
– Вряд ли, я же не дурак, – ответил Гарри. – Но не все Избранные, знаешь ли. Когда это осознаешь, то начинаешь на жизнь смотреть трезво.
– Пошел вон, – сказал я. – А то вспомню, как погиб Виталий…
– Я-то при чем? – возмутился Гарри. – Это Ника командовала уничтожителями…
Но поспешил вниз.
Я смотрел вслед и думал – зачем же Андрей направил меня сюда? Причем так, чтобы я перехватил их в подъезде… во мне все сильнее крепла уверенность, что он рассчитал все точно.
Значит, я должен был что-то узнать или понять. Что-то важное.
Вздохнув, я пошел по ступенькам вверх.
Ни одна дверь, что характерно, от грохота не открылась.
Глава восьмая
Прежде чем позвонить, я несколько секунд стоял у двери, держа палец на кнопке звонка.
Рановато еще, конечно.
И жутковато.
Я вдруг представил, как приходили солдаты с войны. Те, кому повезло. У кого уцелел дом, кого дождались, в общем – кому было куда возвращаться.
Там, за спиной, остались кровь, боль и смерть.
А тебе повезло. Ты, в общем-то, целый (что у тебя в голове – никому не интересно). Ты пришел к своей двери, стоишь и боишься войти. Там – родные, которые жили тяжелой, но все-таки не военной жизнью. Что они увидят в твоих глазах, а ты – в их?
Что я вообще могу им сказать, после Шогара и Трисгарда?
Я вспомнил Викентия и в очередной раз подумал, что он был прав. Даже будь Виталий жив, к нему вернулся бы не маленький ребенок, а ускоренно выращенный Гнездом и Школой солдат с долгой и кровавой историей за спиной.
Должен ли я вообще входить? Имею ли право?
Замок щелкнул, и дверь открылась. За порогом стоял отец, в обвислых старых джинсах и майке.
– Привет, папа, – сказал я.
Отец внимательно посмотрел на лестничную клетку. Правую руку он держал за спиной. Потом осторожно поднял ее и поставил пистолет на предохранитель.
– Откуда у тебя ствол? – растерялся я.
– Забыл? Наградной, вместе с пенсией получил, – ворчливо ответил отец. – Что тут за грохот был?
– Да… молодежь гуляла… – ответил я. – Пап, дай, я разряжу…
Отец молча вынул магазин, опустил предохранитель, передернул затвор. Кряхтя, согнулся, поднял с пола вылетевший патрон. Ого, он его в ствол дослал, прежде чем открывать!
– Я еще не в маразме… – сообщил отец. – Заходи, что стоишь…
Я вошел. В квартире было тихо.
– Как Якутск? – спросил папа. С ощутимой иронией.
– Э… прекрасно… – пробормотал я.
Ощущение героя, вернувшегося с войны, куда-то бесследно делось.
Отец неловко обнял меня. Отстранился, подозрительно посмотрел.
– В твоем возрасте уже не растут. Как правило. Это одежда Измененных на тебе?
Я молчал.
– Когда сможешь, расскажешь, – решил отец. – Догадался сувениры захватить?
Я помотал головой.
– У тебя в холодильнике лежит копченая нельма, – сообщил отец. – Потом принесешь, скажешь матери, что привез из Якутска. Не надо ей… про другие миры.
– Наська меня сдала? – предположил я.
– Она сдаст… – буркнул отец, но заулыбался. – Говорю же, я и сам еще не в маразме!
Да, папа у меня не так прост. Давно стоило это понять.
В глубине квартиры хлопнула дверь.
Наська вынеслась к дверям и обняла меня. Уткнулась лицом в живот и застыла.
– Эй, мелочь, а где «здравствуйте»? – спросил я.
Наська молча принялась колотить меня кулачками по бокам. Совсем не больно. То, что делало куколок сильнее взрослого человека, навсегда ушло.
– Сейчас обижусь… – прошептал я. И отвернулся – на глаза сами собой вдруг навернулись слезы. Оказывается, я соскучился по мелкой вредной куколке… впрочем, она уже не куколка, она обычная девочка.
– Пойду мать будить, – решил отец, глядя на нас, и побрел вглубь квартиры. В одной руке он держал пистолет и магазин, в другой патрон.
– Знала, знала, знала, что ты вернешься! – выпалила Наська. И тут же непоследовательно добавила: – А если бы не вернулся? Ты у Дарины был?
– Я был в Гнезде, – я погладил ее по голове. – Скажи, только честно. Ты не жалеешь? Что ушла?
Наська наконец-то отлепилась и очень серьезно посмотрела на меня.
– Только без выдумок! – попросил я.
– Не жалею, – решила она наконец. – Но скучаю.
– Это нормально, – кивнул я.
Наська выдохнула, потом ткнула себя пальцем в живот.
– Видишь?
– Потолстела? – предположил я наугад.
– Дурак! Пижама!
Она была в фиолетово-розовой пижаме, такой яркой, что глаза начинали болеть.
– Моя собственная! – пояснила Наська, видя, что я не понимаю. – Только моя! И тапочки мои!
Я подумал, что в Гнезде – то ли из каких-то воспитательных соображений, то ли по причине пренебрежения модой и гигиеной – ни у кого из куколок не было собственной одежды. И кивнул:
– Шикарно. Если еще добавить единорогов…
– Фу, отстой! Это для примерных девочек!
Из спальни вышла мама, сонная и в халате. Я смущенно посмотрел на нее.
– Максим! – воскликнула мама.
– Мам, я занят был, не получалось никак позвонить…
– Ты совсем худой, ты нормально питался?
Я сглотнул и честно ответил:
– Как-то больше на бегу… Лопал всякую гадость.
В общем – меня усадили завтракать. Мама сделала омлет, гордо сообщив, что яйца стали выдавать в государственных продуктовых заказах. Отец буркнул что-то вроде «а жизнь-то налаживается», но тоже от омлета не отказался.
Я сидел, ел, пил чай и медленно отмякал.
Будто ничего не случилось!
Не надо мне никаких кристаллов, смыслов и галактических проблем.
И сингулярности вашей не надо. Оставьте нас в покое и грызите друг друга, сколько влезет…
Можно ли отдать кристалл за обещание оставить Землю в покое?
Ну или хотя бы всех, кто мне дорог?
…Нет, наверное, обещание мне дадут. И Прежний, и Инсек.
Только веры им – ни на грош.
Никому нельзя верить, это я уже понял. Они не люди, не тэни, не безумные лавли. Им наши желания и просьбы – по барабану…
– Максим, ты что, вырос?
Я посмотрел на маму, обреченно вздохнул и перестал сутулиться.
– Да. Немного.
– Это как?
– Из-за работы! – выпалила Наська. – Гнезда так влияют. Сейчас даже хотят разрешить людям-лилипутам и прочим людям маленького роста…
Мама вздохнула и отмахнулась:
– Не нравится мне это… Максим, ты опять куда-то поедешь?
– Не знаю. Может быть, – сказал я и поймал тревожный взгляд Наськи. – Но пока дома.
– Скажи… это какая-то государственная работа? – осторожно спросила мама. – Или… самодеятельность?
– Государственная, – вынужденно соврал я. – Рассказать не могу, извини.
– Тогда другое дело, – мама сразу успокоилась. – Что я, не понимаю? Подписку давал? Но с отцом ты обязательно посоветуйся, что и как. У него допуск есть, третьего уровня, но все-таки…
Я посмотрел на отца, тот едва заметно кивнул.
Что он матери-то наговорил?
Какую удивительную работу мне придумал?
– Спасибо за завтрак, – сказал я. – Пойду сейчас, надо с начальством встретиться.
– Я с тобой, – сказала Наська твердо.
Мама вопросительно глянула на меня – и я кивнул.
В подъезде, конечно, был бардак. И следы нашей схватки на лестнице… Я с удивлением обнаружил, что мой разрезанный на две части плащ сросся, встряхнул его и надел. Наська сказала «ого» и внимательно осмотрела след на стене, оставшийся после уничтожителя. Контуры шестилапого монстра слабо, но угадывались. Я покачал головой, и мы пошли дальше.